– Не напрягайся, – шепнул ему Андрюха, – это свои. Просто нормальные бойцы, типа охрана.
Мотя хорошо знал, что такое охрана, поэтому чувствовал себя некомфортно:
– Слушай, Босс, а нельзя, чтобы охрана скрылась из поля зрения? Я прилично устал от них в своей предыдущей жизни…
– Понял, не дурак! – хохотнул Андрюха и подозвал к себе парня, который выглядел старше остальных. Через секунду кольцо кожаных ребят разомкнулось и образовало непонятную фигуру на расстоянии десяти метров от вновь прибывших.
– Так нормально? – поинтересовался Андрей.
– Ну, хоть так, – согласился Мотя.
Красный «форд» и серебристая «хонда» – две космические машины ждали товарищей возле вокзала. – Вот это уровень! – присвистнул Мотя. – Можно на этой? – Он показал пальцем на «хонду».
– Любой каприз, – съязвил Андрюха, открывая водительскую дверь.
– Все шутишь… – заметил Матвей, – думаешь, я столько лет в автошколе парился?
– Блин, не учел, – раздосадованно развел руками Босс. – Ладно, не грусти, научим. Давай прямо сейчас. Это – автомат.
Матвей, ни капли не сомневаясь, сел за руль, а Андрюха – рядом. Через десять минут Мотя лихо рассекал просторы столицы, следуя командам штурмана – Андрюхи. «Жизнь налаживается», – думал он, изо всех сил нажимая на педаль газа и резко останавливаясь перед светофорами. Красный «форд» с пацанами еле успевал за шустрой «хондой». На одном из перекрестков Мотя чудом проскочил мимо бежевой «шестерки», которая еле-еле тащилась поперек потока. Пытаясь увернуться, Матвей сделал резкое движение и заехал правым колесом на бордюр. Дальнейшие события были похожи на кадры из фильма. «Форд» быстро перестроился в лоб «жигулям», пацаны выскочили из автомобиля, буквально вытащили за шкирку пожилого водителя и, уложив его на асфальт, принялись пинать мужика ногами. Мотя, глядя в зеркало заднего вида, спросил:
– Может, не надо?
Андрюха удивленно посмотрел на друга:
– Ты чего? По-другому нельзя. Выживает сильнейший. – Он похлопал его по плечу. – Не заморачивайся. Они влегкую. Поехали.
38. Георгий
У Пашки не было выбора. Он должен найти Евгению. Ему было все равно, в каком направлении, главное – двигаться. Пашка ломился сквозь чащу, царапая в кровь лицо и руки, каждые несколько метров он останавливался и кричал:
– Женя, Жеэээ-няаааа!!!
Снова шел, останавливался и звал. В ответ – тишина. Самая тихая тишина, которая бывает только в лесу перед рассветом. «Как это нелепо, – думал Пашка, – найти и потерять, так глупо потерять…» Он клялся всеми возможными клятвами, что не оставит Женю без внимания ни на секунду, если только она найдется. С горечью вспоминал, что Евгения ушла из дома кудесника именно в тот момент, когда у него, Пашки, возникла мнимая иллюзия счастья. Только из-за этого он потерял бдительность и позволил себе расслабиться… Георгий сделал все что мог, он вернул ей способность бороться и жить, а он, глупый индюк, утонул в бабских соплях и не оказался вовремя в нужном месте. Шило прислонился спиной к дереву и глубоко вздохнул. Он замер, прислушиваясь к тишине, вязкой, как патока. Ни единого звука, ни единого шороха, даже скрипа веток… Пашка устал, но не позволял себе расслабиться. Нервы натянулись, как струны, готовые вот-вот разорваться от малейшего прикосновения. Пашка открыл глаза и стал пристально вглядываться в темноту, готовую разрядиться первыми рассветными лучами. Вдруг ему показалось, что где-то вдалеке мелькнул свет, и Пашка решил, что он или сошел с ума, или, бредя по кругу, вновь вышел к стоянке Валентины с Кирюхой. Он двинулся в направлении луча.
Свет пока не появлялся, а Шило, повинуясь природной упертости, все шел к тому месту, из которого блеснул луч. Через какое-то время Шило оказался на заросшей тропинке. В рассветном полумраке лесная чаща казалась чуть более приветливой, чем в полной темноте. Пашка понял, что поиски Евгении продолжались уже полсуток. За двенадцать часов с ней могло произойти все что угодно. От ужаса и бессилия Шило начал колотить ногами корни деревьев и орать во весь голос:
– Женя, Женя, где ты? Не уходи от меня! Найдись! – Он выл, как неведомый лесной хищник, испытывая дикую душевную боль, животный страх и смятение. Странные звуки вырывались из его груди, никогда прежде ему не было так тоскливо, одиноко и страшно. Прерывистые всхлипывания перешли в затяжной вой, Пашка колотил руками по дереву и выл диким, нечеловеческим голосом:
– Не забирай ее, не забирай!!! Я тебя прошу, оставь ее в покое!!! – Пашка упал на колени и уронил голову, подперев ее руками.
– УУУУУУУУУУУУ, гадство… Уууу, гадство…
Он не знал, сколько времени провел в этой своеобразной молитве, пока не услышал рядом с собой спокойный, твердый голос:
– Успокойся, Шило. Помоги.
Пашка поднял глаза. Рядом с ним стоял огромный Георгий, возникший из леса, как привидение. На руках он держал маленькое, очень маленькое и очень безжизненное тело Евгении. Ее тонкие ручки болтались, как плети, голова прислонилась к мощной груди кудесника, волосы растрепались и падали на лицо, закрывая глаза и щеки. Одежда Жени была похожа на нищенские лохмотья – ободранная о кусты и забрызганная глиной, она выглядела, как будничный наряд вокзальной побирушки. Шило все еще не мог встать. У него в голове крутился единственный вопрос.
– Жива, жива. – Пашка не удивился, что Георгий ответил на него. – И будет жива, если перестанет страдать дурью. Помоги, я сказал.
Пашка поднялся на ноги, отряхнул колени и от радости почувствовал, что к нему вернулись силы. Даже не вернулись, а накрыли огромной волной, переполнив до краев все тело.
– Давай, – сказал он, – я понесу.
– Не надо, мне не тяжело. Возьми только фонарь, а то неудобно. Подсвечивай дорогу.
Шило покорно снял фонарик с запястья Георгия и зашагал впереди. У него было много вопросов, но задавать их сейчас он считал неуместным.
– Спрашивай, чего хотел? – снова считал информацию кудесник.
Пашка собрался с мыслями. Он так и не решился спросить то, что действительно волновало его больше всего на свете.
– Первое – нужно забрать Валентину с Кирюхой.
– Не суетись, они уже дома. Видишь, фонарь у нас – значит, кто-то мне его передал?..
– Второе… – запнулся Пашка. – Мне кажется, что я тебя где-то видел, как будто ты мне знаком в прошлой жизни. Черт, – выругался он, – не могу объяснить.
– А ты смоги, – с нажимом велел доктор.
– Как ты здесь оказался, как ты меня нашел? – выпалил Пашка и сам испугался своей прямоты. – Ты леший, что ли?
Ему показалось вдруг, что Георгий вздохнул с облегчением, будто ждал совсем другого вопроса.
– Ты все еще удивляешься… – разочарованно констатировал доктор. – Я не тебя нашел. Сначала я отправил Валентину с Кирюхой. Они бы тебя ждали неизвестно сколько. Ушли только после того, как я пообещал не приходить без тебя. Потом вот ее отыскал, поймал уже перед трассой, и то потому что она отдохнуть присела и повалилась. Я ее и прихватил. А ты – куда ты денешься… Я эти места как свои пять пальцев знаю, по запаху могу сказать, кто, когда и зачем проходил мимо.
Пашке показалось, что Георгий переоценивает свои возможности.
– Чего же ты сразу не пошел ее искать? – задал он коварный вопрос.
– Чего-чего, – передразнил кудесник. – Того! Ты даже не представляешь, как противно иногда бывает, когда смотришь на человека и знаешь каждую мыслишку, пробежавшую в его голове. Знаешь день и час его рождения и дату смерти, мысли и желания, номер машины и адрес родителей… Иной раз так мучительно бывает от того, что ты не можешь помочь больному ребенку и спасаешь убийцу, что не имеешь возможности позвонить душегубу-хирургу и заставить отменить смертельную операцию… Господи, лучше бы этого не знать… Но самое страшное – физически чувствовать себя другим человеком, терпеть его боль, душевную и физическую, переносить его страдания, сложенные со страданиями всех, кто его окружает…
Георгий вздохнул и подытожил:
– С другой стороны, это дано не каждому. Но если дано, значит, заслужил…
Последняя фраза стала загадкой для Пашки. «Заслужил за хорошее поведение или за плохое…» – подумал он, но спрашивать не стал. Георгий и так слишком разоткровенничался.
Оставшийся путь они проделали молча, только пару раз Шило предложил Георгию обменять Евгению на фонарь. Тот отказался. И снова его слова показались неоднозначным:
– Да уж донесу. Видно, каждому его ноша должна вернуться…
Рассвет уже давно отвоевал свои права у ночи. Вокруг щебетали птицы, стрекотали жуки и кузнечики, шелестели деревья, все стало радостным и жизнеутверждающим. Шило удивленно вспоминал, каким враждебным, таинственным и полным угроз казался темный лес всего два часа назад. А может, появление Георгия вселяло покой и уверенность. Пашке и впрямь было спокойно. Страхи по Жене были оставлены в темном ночном лесу. Радостное ощущение того, что в доме его ждут Валюша и Кирюха, теплым комочком сидело где-то в груди, тревога за Евгению отошла на задний план. Шило начинал верить, что, пока Георгий рядом, Женя в безопасности. Единственная мысль омрачала настроение.
– Слушай, доктор! – решил задать вопрос Пашка. – Валентина может здесь остаться еще на какое-то время? Ей, похоже, ехать особо некуда.
– Это пусть она сама решает. Я ее не выгоняю.
– Понятно, – вздохнул Пашка, – совесть ее мучает, вроде она чье-то место занимает…
Лес начал редеть, они почти добрались до дома. Георгий прервал молчание:
– Знаешь что, Шило, мой тебе совет: если своего человека встретил, понимать должен, что это – на всю жизнь. Потерять легко, найти – почти невозможно. Думай!
Ни юноша, ни старик не может быть уверен, что для него наступит завтра. (Габриэль Гарсиа Маркес)
39. Матвей
Начало столичной жизни оказалось многообещающим. Матвея поселили в отдельную, недавно отремонтированную квартиру со всеми удобствами. Хата, как называл помещение Андрюха, располагалась в сталинской высотке на одном из верхних этажей, откуда открывался вид на центр Москвы. Из окна люди внизу казались малюсенькими муравьями, хаотично снующими по городу в поисках пищи, а машины – ожившими спичечными коробками разного цвета, суетливыми и бестолковыми. Мотя заранее решил ничему не удивляться, поэтому расселение в высотке воспринял как должное. Единственный вопрос, который волновал, – откуда взялась квартира.