Вернувшись обратно, она заявляет, что я ее расстроила. Я прошу прощения, хочу задобрить ее, чтобы все снова стало хорошо. Мама говорит, что даст мне еще шанс, хотя я этого не заслуживаю. Она убирает стол, жалеет меня. Обещает, что все будет хорошо. Помогает мне лечь на диван. Делает чай, велит мне выпить. Я повинуюсь. Она гладит меня по волосам и что-то напевает. Из телевизора доносятся громкие звуки – какой-то английский сериал о жизни дворян в замке. Я отключаюсь.
Звонит домашний телефон.
Я поднимаю глаза – может быть, это Стелла? Мама отвечает, голос у нее деланный, ненатуральный. Она лжет – говорит, что меня тут нет, что я не поехала с ней домой. Говорит о Стелле, утверждает, что она опасна.
Я не раз видела, как мама сердится. Я видела, как она манипулирует другими. Но только сейчас я впервые осознаю, что она больна и уже не поправится. Это она опасна.
И она уже больше не трудится это скрывать.
Мама снова заставляет меня пить чай. Я подозреваю, что с ним что-то не так, выплевываю, когда она отворачивается. Кладу три пальца в рот, чтобы меня вырвало, когда иду в туалет.
Она выводит меня из дома к машине.
Глаза болят, свет слепит меня. Острая боль в левом бедре, куда упал стол. Гунилла и Нильс всегда топчутся на своем участке. Сейчас их не видать. Ни души, куда ни смотри.
Где вы все? Почему вы ничего не предпринимаете? Почему даете ей так поступать со мной?
Сколько раз я приходила к школьной медсестре. Синяки и раны, боль в голове и боли в животе. Настоящие и выдуманные жалобы. Почему она никак не отреагировала? Ни разу не задала мне вопроса, как дела у меня дома?
Автомобиль выкатывается на дорогу. Обернувшись, я смотрю назад в сторону дома. Что-то подсказывает мне, что я вижу его в последний раз.
Мама остановилась у заправки. Притворившись спящей, я украдкой наблюдала за ней. Выйдя из машины, она подошла к парню за кассой и что-то сказала ему. Он вышел вслед за ней. Теперь она словно переродилась – шутила, разговаривала легко и весело. Как ей это удается?
Она всегда была фальшивая. Ловко лгала, притворялась перед другими. У нее есть потрясающая способность внушать доверие. Никто не подозревает о ее истинной натуре, даже я, выросшая с ней.
Вид у парня был добродушный. Я хотела дать ему понять, от души желаю, чтобы он увидел, какая она на самом деле, понял, что она безумна. Но он только мило улыбался ей.
Парень за кассой улыбался мне. Я тоже улыбалась ему. Сказала, что чувствую себя такой беспомощной, но у меня не работает поворотник. Не может ли он помочь мне и поменять лампочку? Я не хочу зря сердить полицию, не хочу, чтобы меня остановили.
Само собой, он готов помочь. Дело на пять минут. Сейчас у него не так много работы. Тем временем мы обменялись несколькими фразами. Я рассказала, что недавно получила машину из ремонта, но они, по всей видимости, не досмотрели с поворотником. Парень был настроен дружелюбно, готов помочь. Мы вместе посмеялись – кажется, я показалась ему приятной женщиной. Я умею быть такой, когда потребуется. Знаю, как это делается.
Он спросил, что с моей дочерью. Похоже, она крепко спала.
– Это хорошо, – ответила я. – Ей нужен отдых.
Я рассказала, что она больна.
Он пожелал ей скорейшего выздоровления.
Спасибо, наверняка она скоро поправится.
Мне не нравились взгляды, которые он бросал на нее, но я решила быть снисходительной. Он проявил готовность помочь, и теперь поворотник снова работал.
Я подошла к багажнику и взяла канистру для воды. Потом зашла с парнем в помещение заправки. Положила в корзину несколько банок консервов, расплатилась и поблагодарила за помощь.
Раньше такими вещами всегда занимался Ханс. Теперь, когда его нет, все приходилось делать самой. Так я и поступала. Проблема заключалась в том, что Ханс делал меня слабой. Но я не могу позволить себе быть слабой, я должна быть сильной. Ради моего ребенка. Ради себя самой. И теперь я сильная. Сильнее, чем кто-либо может себе представить.
Лучше бы Ханс не вставал между мной и моей дочерью. Не следовало ему принимать любовь, которая предназначалась для меня. Не надо было убеждать ее переехать в Стокгольм и оставаться там на все лето.
Мне пришлось отделаться от него.
И с его последним вздохом улетучилась моя слабость. По его глазам я увидела, что он все понял. Это был его последний подарок мне.
Перед выходом припарковался огромный джип. Из него грохотала музыка. Так называемая музыка. Больше всего это напоминало вопли из преисподней. У машины стояла молодежь – нахальные парни, легкомысленно одетые девки. Они пялились на меня, когда я выходила, строили гримасы и смеялись.
Мне навстречу пошел молодой парень с надетой козырьком назад кепкой. Проходя, он умышленно задел меня плечом.
– Смотреть надо! – сказала я.
Он сердито взглянул на меня, словно это я виновата. Потом показал мне средний палец и обозвал плохими словами.
Проглотив обиду, я пошла дальше.
Сопляк невоспитанный.
Я подошла к станции самообслуживания за углом и наполнила канистру водой. Она была тяжелой, била меня по ногам при каждом шаге. Остановившись, я перехватила ее другой рукой.
Наконец вернулась к машине. В ней никого не было.
Я вижу, как они зашли обратно на заправку. Мне удается открыть дверь машины и выбраться. Сердце отчаянно колотилось, кровь грохотала в ушах, как шум водопада. Тело казалось тяжелым, я еле держалась на ногах.
На парковке стояли другие машины, но в них никого не было. Чуть в стороне стоял автобус, а за ним грузовик. Я пошла в сторону дороги и помахала рукой машине, которая сворачивала в мою сторону. Водитель заметил меня. Это пожилой мужчина в клетчатой коричневой кепочке и очках в толстой оправе. Он помахал мне в ответ и проехал мимо.
Еще несколько машин проехали мимо по шоссе. Никто не видел меня, никто не обращал внимания на мои жалкие попытки помахать рукой. Я кричала «на помощь», но мой голос был слишком слаб. Пот стекал на глаза, я вытирала его рукавом. Опустив взгляд, я увидела, что на мне нет обуви. Трава, в которой я стояла, была мокрой, мои полосатые носки промокли насквозь.
Я посмотрела направо, налево. Мы могли находиться в любой точке Швеции. Красно-белые флаги с названием заправки. Площадка направо, шоссе налево, а дальше поля и луга. Чуть вдалеке – несколько домов и сараев, а за ними лес. Обернувшись, я увидела красный домик с вывеской. Прищурившись, я попыталась прочесть, что там написано. «Отель Рингарум».
Мне срочно нужно было найти кого-нибудь, кто мне поможет. Пока мама не вышла, пока не увидела меня. Я подошла к автобусу. Толстый мужчина в водительской форме закуривал сигарету. Я попросила его помочь мне. Он посмотрел на меня с подозрением и нахмурил брови. Назвал меня проклятой наркоманкой и сказал, чтобы я проваливала.
– Мне нужна помощь, – сказала я и подошла ближе. – Пожалуйста, можно мне спрятаться в вашем автобусе?
Мужчина грубо оттолкнул меня и ушел. Я упала на асфальт. От боли в ноге посыпались искры из глаз. Голова болела от ударов – мама долго била меня головой о стенку. Я попыталась подняться, но у меня совсем не оставалось сил.
– Послушай! – услышала я чей-то голос. Молодой мужчина с длинными волосами и бородкой присел на корточки рядом со мной. – Что с тобой? Что он тебе сделал?
Он положил руку мне на плечо.
– Помоги мне.
– Ты одна?
Он оглянулся, встал и посмотрел в сторону заправки.
Я схватила его за руку, притянула к себе и прошептала:
– Мне надо срочно убраться отсюда.
Он помог мне подняться.
– Машина вон там, – сказал он и указал на серебристую «вольво».
Стараясь ступать как можно быстрее, опираясь на его руку, я побрела к машине. До нее было слишком далеко. Только бы мама не увидела меня.
Он открыл дверцу, и я залезла на заднее сиденье. На переднем сидела коротко остриженная девушка азиатской внешности, она обернулась и удивленно посмотрела на меня.
– Что с тобой приключилось? У тебя такой вид, словно тебе сильно досталось!
– Ее надо отвезти в больницу, – сказал парень. – Ее побили.
– Хочешь, чтобы мы отвезли тебя в больницу? – спросила женщина.
Я покачала головой. Они начали что-то обсуждать между собой. Я умоляла их поскорее уезжать.
– Мы едем в Вестервик, – сказал он. – Поедешь с нами?
Я кивнула.
Наконец машина тронулась с места и выехала на шоссе. Я закрыла глаза и прислонилась головой к стеклу.
Дом престарелых – большое кирпичное здание с зеленой крышей и тремя полукруглыми пристройками того же цвета. Я вошла через главный вход и прошла через следующую дверь. В стеклянной витрине лежали изделия, видимо, сделанные обитателями на каком-то кружке: прихватки, ножи для масла, настенное украшение из ткани с вышитым на нем текстом.
По всему первому этажу шел длинный коридор. Справа находились парикмахерская и маникюрный салон, слева кафе и аптека. Перед собой я увидела двери лифтов. А впереди – что-то вроде зала со столиками и стульями из светлого дерева. За большими окнами открывался вид на долину и коттеджный поселок.
Судя по информации на доске у входа, отделения находились на втором, третьем и четвертом этажах. Войдя в лифт, я поднялась на четвертый. Когда я вышла, сразу увидела, что мне навстречу бежит женщина в белых брюках и голубой форменной блузе. Она пронеслась мимо, даже не обратив на меня внимания.
Я свернула в коридор направо, спрашивая себя, зачем я, собственно, приехала сюда. Вряд ли Керстин притащила сюда Алису.
– Чем могу вам помочь?
Высокая крепкая женщина, говорящая с заметным финским акцентом, вышла из кладовой.
– Я ищу знакомую, которая тут работает.
– Кого именно?
– Керстин Карлссон.
Лицо женщины помрачнело.
– Керстин? Она здесь больше не работает.
Бейджик у нее на груди сообщил мне, что ее зовут Ритва. Она зашла обратно в кладовую. Я последовала за ней и остановилась в дверях.