Я пошла за ней.
Мы оказались в просторной прихожей с высоким потолком. Налево располагалась кухня. Здесь стояло еще несколько керосиновых ламп. В кухне было грязновато, окна явно давно не мыли. Похоже, электричество было отключено – неудивительно, ведь дом больше двух десятилетий простоял без хозяев. Кухню обогревала старая дровяная печь.
На столешнице стоял тостер, ступка и несколько консервных банок, рядом – ведро воды. На столе – стопка журналов за 1994 год. Все было покрыто слоем пыли.
– Красивый дом, – сказала я.
Керстин склонила голову к плечу, посмотрела в окно.
– Да, когда-то он был красив. А теперь – пусть хоть сгорит.
Она зажгла еще одну керосиновую лампу и снова улыбнулась.
Керстин.
Эва.
Моя новая подруга.
– А как было бы жаль, – произнесла я и заметила нож, лежащий под кухонным столом.
Керстин стояла спиной ко мне, и я сделала несколько шагов к столу. Я уже видела, как нагибаюсь и хватаю его, направляю его на Керстин и вынуждаю ее рассказать, где Алиса.
– А ведь мы встречались раньше, – сказала я. – На скамейке в парке.
Еще шаг. Я двигалась медленно. Остался всего один шажок.
Керстин обернулась и кинулась к столу. Она наклонилась и схватила нож. Направив его на меня, она покачала головой.
– Лучше бы ты послушалась меня тогда, – сказала она. – Я предупреждала тебя. Сказала тебе, чтобы ты оставила все как есть. Как было всегда.
– Ты сбила моего сына. Ты чуть не убила его.
– Ты вынудила меня так поступить. Я должна была остановить тебя.
– Однако ты призывала меня выяснить правду.
– Потому что я понимаю тебя. Потерять дочь, как ты, – какая трагедия! Особенно учитывая, что ты сама во всем виновата. Я сочувствую тебе. Правда. Но ты должна наконец понять, что Изабелла – моя дочь. Это и есть правда.
И сама она верила в то, что говорит. Похоже, она была убеждена в собственной правоте.
– Ты побывала у моего дома, – сказала я. – Я видела, как ты стояла на улице перед домом, – в дождевике, закрыв лицо капюшоном. Ты положила мне в ящик объявление о моей смерти. Ты звонила мне, рассказывала неправду о моем сыне. Почему?
Керстин засмеялась. Потом вдруг посерьезнела.
– Ты всегда была самодовольной. Считала себя лучше других. Хотя все время балансировала на грани. Столкнуть тебя вниз оказалось проще простого.
Она налила в кофейник воду из ведра, поставила его на плиту и отмерила мерной ложкой кофе. Мы словно давние приятельницы, встретившиеся, чтобы попить кофе и побеседовать. Я села за стол.
– Ты сильно облегчила мне задачу, – сказала она. – Сама рассказала мне все, что я хотела выяснить. «Мой муж, он ни за что мне не поверит. Он подумает, что я сошла с ума». Конечно же, тебе было жаль саму себя. Такому человеку, как ты, привыкшему считать себя особенным, непросто далось пребывание в психушке.
В ее голосе звучало понимание и сочувствие.
– Плохо ты меня знаешь, – сказала я. – Ты понятия не имеешь, кто я.
– Не будь так уверена в этом. Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь.
– Расскажи, мне любопытно. Ты что, следила за мной все эти годы?
Глаза у нее сузились, лицо исказилось от гнева. Поначалу мне показалось, что она вот-вот накинется на меня с ножом. Но в следующее мгновение она снова успокоилась.
– Ты не такая важная персона, как ты думаешь, – ответила она. – Но, само собой, я узнавала, где ты и чем занимаешься. Ты познакомилась с этим парнем из высших кругов, удачно вышла замуж и сильно поднялась. Он очень приятный, этот твой муж, не могу отрицать. Когда я общалась с ним и рассказывала о тебе, он вел себя со мной очень корректно. И он хорош собой – за другого ты бы и не пошла. Но я знаю, каковы мужчины. В глубине души все они свиньи. Дикие звери. Немногие проявляют чуткость, как мой Ханс. Он оставлял меня в покое, никогда не навязывался мне.
Керстин села напротив меня.
– И, конечно же, у вас родился ребенок. Видимо, ты считала, что так предначертано свыше – и тебе суждено снова стать матерью. И потом вы купили дом в благополучном районе. У тебя было все, чего только можно пожелать. Хотя ты и не заслуживала этого – после всего, что ты натворила. Но я радовалась за тебя, знай это. Даже всплакнула украдкой.
– Должно быть, ты пережила тяжелый удар. Изабелла попала ко мне. Из всех психотерапевтов Стокгольма ее направили именно ко мне. Ты веришь в судьбу, Керстин? В карму? Веришь в то, что за наши преступления нас всегда ждет возмездие? И в конце концов правда побеждает?
Керстин встала и вытерла со стола. Затем вынула блюдо с булочками. Нож она все время держала в руке.
– Это для слабаков, – произнесла она после паузы. – Для таких, как ты.
– А ты сильная? И у тебя благие силы?
– Этого тебе не понять. Жизнь тебя не испытывала так, как меня. При малейшем сопротивлении ты сорвалась и расклеилась.
– Я знаю, что Изабелла – моя дочь. Она – Алиса.
Керстин посмотрела на меня.
– Ты ее не заслужила. Ты сама сказала, что в тебе что-то не так. Ты плохая мать, мы обе это прекрасно знаем. Ты позволила своей дочери исчезнуть, позволила своему сыну попасть под колеса машины. Ты абсолютно никчемная мать. Так лучше для всех. Разве нет?
– Ты сбила моего сына. Ты украла мою дочь. Кем надо быть, чтобы творить такие дела?
Голос Керстин зазвучал насмешливо:
– Тем, кто не боится совершить то, что должно. Тем, кто в состоянии взять в свои руки власть. Ты не представляешь себе, как мне довелось страдать. Знаешь, каково это, когда ты отлучен от всего, что остальным дается просто так? Знаешь, что чувствует человек, когда он раздавлен, когда его жизнь разбита вдребезги? Подозреваю, что не знаешь. Но почему ты должна быть избавлена от мучений? Почему к тебе все должно приплывать бесплатно, когда мне все досталось такой дорогой ценой?
Керстин залила порошок кипящей водой.
Я запустила руку в карман и потрогала камень. Сейчас удобный момент, чтобы это сделать. Я могла бы дать ей по голове этим камнем, ударить так, чтобы она потеряла сознание.
Но я выжидала. Прежде всего я должна узнать, где она спрятала Алису.
– Где она? – спросила я.
В эту секунду зазвонил мой телефон. Я опустила руку в другой карман, нащупала его пальцем, отключила звонок. Достала телефон, под столом бросила взгляд на дисплей.
Хенрик.
Керстин спокойно поставила кофейник на стол. Не сводя с меня глаз, она протянула руку. Если я отвечу, мне уже не видать Алису. Я отдала ей телефон. Керстин взяла его, посмотрела на него, пока он звонил. Потом открыла дверцу печи, бросила телефон в огонь и закрыла ее.
– Это тебе больше не понадобится.
– Я спрашиваю еще раз, где она? – повторила я.
Керстин не отвечала. Взяв в руки керосиновую лампу, она вышла в прихожую и сделала жест ножом, призывая меня следовать за ней.
Мы прошли гостиную, где вся мебель была накрыта белыми простынями. Я вздрогнула, когда из печи донесся глухой удар – это взорвался аккумулятор моего телефона.
Солнце зашло, лишь несколько темно-красных полос еще держались на небе. За высокими окнами открывался потрясающий вид на море.
Мы остановились перед дверью в конце коридора. Меня охватил ужас при мысли, что я там увижу. Рука моя невольно крепче сжала камень в кармане. Керстин вставила ключ в замок и повернула его. Открыла дверь.
В одном углу виднелась мебель, составленная штабелем. В другом – ведро и рулон туалетной бумаги. Острый запах мочи. Матрас на полу, грязное одеяло.
Там лежала она.
Она не шевелилась. Неужели я опоздала?
– Что ты сделала? – закричала я. – Что ты сделала с ней?
Я сделала шаг вперед, но Керстин схватила меня за руку. Я попыталась высвободиться, чтобы достать камень. Впившись ногтями в мою кожу, Керстин крепко держала меня, заставляя стоять на месте. Она была сильная, ногти у нее были острые, как орлиные когти. Она подняла нож. Острие остановилось в нескольких сантиметрах от моей шеи.
– Теперь она принадлежит мне. Она моя.
В комнате стало еще темнее, чем прежде. Я вообще уже почти ничего не различала. И, несмотря на куртку и одеяло, тряслась от холода. Сюда не проникало тепло из кухни. Но лучше я буду здесь, чем в одной комнате с ней.
На похоронах отца она плакала. Как она могла, если на самом деле она его убила? Не знаю, что она за человек. Да и не человек даже… И не знаю, что она собирается сделать со мной.
Будь у меня силы, я пыталась бы сопротивляться. Бороться. Снова бежать. Но сил не было.
Если я скажу, что я ее дочь, она успокоится? Если я притворюсь, что принадлежу только ей и никому больше?
В темноте легко что-то может померещиться. Кажется, я слышала хор голосов. Сотни голосов, которые что-то нашептывали в темноте. Прошло немало времени, прежде чем я поняла, что это волны.
Потом мне почудилось, что подъехала машина. И еще я слышала лай собаки. Подумалось о Стелле – ведь она никогда не сдается. А вдруг это она приехала, чтобы забрать меня отсюда? Моя настоящая мама. Я сжалась комочком у стены, приложила ухо к обоям и прислушалась. Естественно, я услышала лишь собственное дыхание и биение сердца.
Как я разозлилась на себя! Какое разочарование. Такое типичное для меня занятие – предаваться мечтам, придумывать себе что-то, чтобы стало легче. Стелла понятия не имеет, где я. И она не появится здесь, чтобы спасти меня. Никто не появится. Даже Фредрик. Он никогда не найдет меня.
Я одна.
Подумав о Фредрике, я представила себе, какой могла бы быть моя дальнейшая жизнь. Я окружена замечательными людьми. Заканчиваю институт, становлюсь гражданским инженером, нахожу себе интересную и высокооплачиваемую работу. Выхожу замуж за свою большую любовь. Мы путешествуем вместе, чтобы посмотреть мир. Когда-то в будущем у нас появляются дети. Может быть, мальчик и девочка.
Ничего этого не будет.
Я одна, и никто не знает, где я.
Мои друзья волнуются, меня разыскивает полиция. Но время идет, а я по-прежнему бесследно пропавшая. Возможно, обо мне даже говорили в новостях. По телевизору, в газетах, в Интернете. Но никто никогда меня не найдет.