– Мы никогда не хотели покидать Альянс. Просто это был наилучший выбор в плохой ситуации. – Он замолкает на некоторое время. – Понимаешь, когда мы с твоей мамой были молоды, мы верили, что сумеем сделать Альянс средоточием добра, каким он мог бы стать. Но скоро нам стало ясно, что мы не сможем добиться этого, объединив наши Семьи, и нужно было выбрать другой путь. – Он пристально смотрит на меня.
– Поэтому ты стал Паромщиком?
Эта мысль до сих пор приводит меня в замешательство.
– Отчасти, – отвечает он. – Мы с тетей Джо и твоей мамой не хотели прекращать работу, но мы также не могли работать под собственными именами. По правде говоря, мы не собирались придумывать этот псевдоним. Это получилось как-то само собой, и со временем мы поняли, каким он может быть полезным.
Я сразу вспоминаю последнее занятие по ядам с Хисакавой, на котором она сказала: «Важно использовать то, что у вас уже имеется, на благо себе. Смешивайте».
– Значит, вы планировали захватить власть над Львами всю мою жизнь? – ошеломленно спрашиваю я.
– Не совсем, – говорит он. – Чем старше становился Джаг, тем безжалостнее он делался, и стало ясно, что он не может оставаться у власти.
– А тетя Джо? – спрашиваю я.
На долю секунды его лицо принимает болезненное выражение.
– Мы не могли упустить возможность…
– Убить регента? – спрашиваю я.
– Да, – говорит папа и трет мозоль на левой ладони. Он замолкает с опечаленным видом, обдумывая что-то. – Джо позвонила мне незадолго до своей гибели, – говорит он, и у меня едва не останавливается сердце. – Она сказала: что бы с ней ни случилось, она ни о чем не жалеет, потому что наконец отомстила ублюдку, который убил твою маму, и одного этого достаточно.
Я округляю глаза. Значит, маму все-таки убил регент…
– А еще она просила, если с ней что-нибудь случится, передать тебе, что она тебя любит, – продолжает папа. Я разглядываю свои пальцы, чувствуя острую боль. – Она любит тебя, и во всем этом темном мире ты – ее яркая звездочка. Она сказала: до встречи в ином мире. Она будет в красном платье и с шикарной прической. – Он улыбается, вспоминая мою веселую тетю.
И на меня накатывает горе, которое я подавляла, с которым невозможно было справиться в Академии. Оно зарождается у меня в груди, сдавливает горло, от него щиплет в носу, и когда я смотрю на папу, то окончательно теряю контроль над собой. У меня дрожит подбородок, глаза наполняются слезами. Папа протягивает руки, обнимает меня, и я тихо рыдаю у него на плече. Я плачу о тете Джо, о маме, об Инес, плачу из-за страха потерять его, из-за многочисленных смертей за последние несколько недель. Горячие, сильные, несдерживаемые слезы текут из глаз на папину рубашку. А он гладит меня по голове и по спине, снова и снова повторяя, что все будет хорошо, что он тоже любил тетю, что ему будет очень ее не хватать.
Мы сидим так очень долго. Я прижимаюсь к нему, как всегда делала, когда была маленькой, и в его объятиях чувствую себя в безопасности. Он не двигается и не пытается чем-то меня отвлечь. Он просто ждет. Ждет, когда выровняется мое дыхание, когда тело перестанет вздрагивать от судорожных рыданий. В изнеможении вытираю лицо, ощущая при этом легкость, которой не чувствовала с тех пор, как уехала в Академию.
Делаю выдох и сажусь.
– Я хочу поддержать тебя, особенно если это то, за что вы с мамой и тетей Джо боролись. Просто… мне нужно немного времени, – говорю я, поворачивая мамино кольцо на пальце.
– Это справедливо, – отвечает он, признавая, как мне тяжело примириться со всем этим. – У тебя куча времени, чтобы выбрать, кем ты хочешь быть. Даже если решишь, что никогда не захочешь управлять Семьей, это нормально. Я ужасно горжусь тем человеком, которым ты уже стала.
Я впитываю его слова и искренне улыбаюсь. В эту минуту я не могу думать о грандиозном плане спасти Стратегов и изменить Львов к лучшему. Мне достаточно того, что мы вместе и он мною гордится.
– Мы пропустили двадцатое декабря, – улыбаясь в ответ, говорит он. – Я бы хотел возместить эту потерю. Ты, я и наш с тобой зимний праздник – что скажешь?
У меня по телу разливается тепло. Я даже не замечала, как мне этого не хватало, но теперь чувствую себя так, будто и дня не проживу без нашего традиционного праздника.
– Было бы прекрасно, но… – Делаю паузу. – Как думаешь, может, пригласим моих друзей? После того как я увидела тебя с ними сегодня, мне кажется, им даже больше, чем мне, требуется немного фирменной папиной терапии. Особенно Аарье.
– Конечно, – соглашается он, а я вдруг понимаю, что впервые с тех пор, как мне было пять лет, я не имела в виду Эмили, когда произнесла слово «друзья».
– И, пап… Я хочу увидеть Эмили.
Он колеблется, но потом кивает:
– Мы что-нибудь придумаем. Обещаю.
Раздается стук в дверь. Слышу голос Эша, который из коридора зовет меня по имени.
– Входи! – кричу я, и папа бросает на меня понимающий взгляд.
– Не буду вам мешать, – говорит он, когда Эш заходит.
Папа целует меня в макушку, как делал это перед сном на протяжении семнадцати лет, и я с улыбкой желаю ему спокойной ночи.
Эш присаживается на кровать рядом со мной.
– Ну как, все в порядке? – спрашивает он.
– И да, и нет, – отвечаю я. Не знаю, как подобрать правильные слова, чтобы выразить бурю охвативших меня эмоций. – Вся моя жизнь сделала такой крутой поворот. Мне нужно время, чтобы привыкнуть. Но я работаю над этим.
Он кивает, с пониманием глядя на меня, а я вдруг ясно осознаю: все закончилось. Больше не нужно бежать, рисковать, скрываться, но одновременно это означает, что я больше не буду проводить с Эшем двадцать четыре часа в сутки. Эта мысль приводит меня в еще большее замешательство: отчасти я счастлива, что эта глава моей жизни окончена, но мне страшно расставаться с ним.
– Ну, давай, – говорит он, распознав все это по моему лицу. – Спрашивай.
Слова застревают у меня в горле, и мне трудно произнести их.
– Ты уезжаешь, да?..
– Нет, – уверенно говорит он.
В душе теплится надежда, но я боюсь радоваться заранее.
– Не уезжаешь завтра или еще некоторое время?
– Я не уеду, пока ты сама меня не выставишь.
– Но как же твоя семья?
– Лейла поедет домой и все им объяснит, – говорит он с довольной улыбкой.
– Они не разозлятся?
– Не знаю. Лейла прекрасно умеет убеждать. Думаю, она представит это с точки зрения политической выгоды – как способ наладить отношения нашей Семьи со Львами.
Я бы сказала, это умно. Но Лейла всегда поступает умно.
– А Академия?
Он качает головой.
Долго разглядываю Эша. Я так многим ему обязана, так многим…
– Спасибо за то, что ты здесь, Эш, спасибо за все, за… Я даже не знаю, как выразить, как много это для меня значит. – Замолкаю, потому что на самом деле хочу сказать совсем не это.
– Спасибо, что доверилась мне, – говорит Эш, не дав мне продолжить.
– Нет. Нет, – прерываю его, пытаясь придумать слова, которыми смогу выразить то, что у меня на душе.
Когда мы в прошлый раз говорили об этом, я будто лишилась дара речи и в конце концов так ничего и не сказала. Нельзя, чтобы это произошло опять.
Эш явно забавляется.
– Ты не принимаешь мою благодарность?
– Ты не должен меня благодарить… – Я машу рукой. – Это я тебя благодарю.
Его глаза искрятся весельем.
– Никаких спасибо. Понял. Добавлю в список преступлений, за которые лишусь поцелуя.
Я смотрю на него, и он поднимает руки, сдаваясь.
Делаю вдох, стараясь помешать смущению исказить мои искренние слова.
– Ты как-то сказал, что я тебе действительно нравлюсь, – медленно говорю я, сосредотачиваясь. – Большинство людей, когда говорят такое, имеют в виду свои эмоции, какое-то волнение, но ты показал мне, что чувствуешь… Ведь ты невероятно рисковал из-за меня, заботился обо мне и смешил в самые мрачные минуты. И я хочу сказать, что ты мне тоже очень нравишься.
– Это хорошо, Новембер, потому что я уверен, что влюблен в тебя, и сейчас было бы ужасно узнать, что ты ко мне равнодушна.
Я смеюсь, заливаясь краской.
– Я произнесла самые прочувствованные слова, которые когда-либо говорила парню, а ты каким-то образом ухитрился переплюнуть меня, – отвечаю я, широко улыбаясь и втайне надеясь, что он снова это скажет.
Эш игриво смотрит на меня:
– Тогда я буду стараться переплюнуть тебя в любви, пока ты будешь это допускать. Не могу представить, чтобы кто-то когда-либо полюбил кого-то сильнее, чем я люблю тебя. Так что, пожалуйста, дай мне шанс. Но будь готова проиграть.
Я снова смеюсь:
– Вызов принят.
Он наклоняется ко мне, прижимаясь губами к моим губам. И в эту минуту, пускай я понятия не имею, что ждет меня завтра, я знаю, что папа в безопасности, а Эш любит меня, а значит, все будет хорошо.
Благодарности
Обычно я пишу длинный список благодарностей, потому что, как выясняется, для создания моих книг требуется огромный коллектив творческих умниц и умников. Видите это предложение? Гарантирую, кому-то придется его исправить. И все остальные тоже. Но в этот раз скажу лишь, что без вашей помощи (под «вами» я подразумеваю Ро – блистательного и экстраординарного агента, Мел – гениального редактора, команду гениев в «Рэндом Хаус», любимую маму, преданного мужа, ребенка, который прекрасен абсолютно во всем, семью/избранную семью и друзей моего сердца, великолепных друзей-редакторов и писателей, членов FAMB и читателей) я бы не достигла ничего.
Все вы привносите в мою жизнь такую радость, что мне просто хочется хихикать. Вы подбадриваете меня, заряжаете меня энергией, благодаря вам сияет и мое творчество, и весь мой мир. Мне никогда не хватит слов или восклицательных знаков, чтобы описать благодарность, которую я чувствую, когда просыпаюсь по утрам, понимая, что могу делать то, что люблю, с теми, кого люблю. Так что прошу вас, примите эту болтовню в качестве небольшого признака сильных, неописуемых чувств, которые я ощущаю, зная, что вы все здесь, со мной. Спасибо. СПАСИБО.