На долю секунды на лице Эша появляется нечто вроде шока.
– Ты действительно любишь выставлять все напоказ, не так ли?
– Так же, как ты любишь все скрывать.
Он разводит руки, как будто хочет подчеркнуть, что ему нечего скрывать.
– Что ты хочешь знать?
Я многозначительно смотрю на него.
– Что-либо равноценное тому, что я расскажу тебе.
– При одном условии: я буду решать, что считать равноценным, – говорит он.
– Как же с тобой трудно, – вздыхаю я.
Он усмехается.
– По крайней мере я непредсказуемый.
– Не то слово.
Кусаю щеку изнутри и перевожу взгляд на дрожащее пламя свечи на прикроватном столике. Оно отбрасывает тени на бордовую светомаскировочную штору. Отчасти мне страшно, что я совершаю огромную ошибку. Но если я застряла здесь, не имея возможности связаться с папой, а администрация школы подозревает меня в убийстве, я не могу просто сидеть и ждать, пока что-нибудь произойдет. Особенно после того, что я вчера узнала от Эша: Стратеги влияли на события в мире в течение последних двух тысяч лет. По сравнению с мировыми лидерами я легкая мишень. Со вздохом поворачиваюсь обратно к Эшу.
– Так, кто был его соседом по комнате?
– Прошу прощения?
– Соседом Стефано. Если мы хотим во всем разобраться, разве не логично начать с этого?
Эш косится на меня, как будто мой вопрос его удивил.
– Маттео, – говорит он, и стоит ему произнести это имя, как меня охватывает уверенность в том, что это худшая сделка из всех, что я когда-либо заключала.
Глава тринадцатая
Мы с Лейлой идем на занятия, и хотя я встала уже несколько часов назад, после бессонной ночи у меня все еще тяжелая голова. Весь день все разглядывали меня пристальнее, чем обычно, и это наводит на мысль, что мой конфликт с Бренданом и Шарлем уже стал всеобщим достоянием. И тут, как назло, позади раздаются их голоса, как будто они знают, о чем я только что думала.
Лейла толчком открывает дверь в класс, и я вздыхаю с облегчением. Но ненадолго – спустя всего несколько секунд Брендан и Шарль входят следом за нами в эту же комнату. И что еще хуже, с ними Никта.
Мы пришли в класс первыми. Парты – если можно так назвать массивные деревянные столы – отодвинуты к дальней стене. К толстой деревянной потолочной балке крепко привязаны два каната, а между ними висит флаг с изображением школьного герба.
– Должна признать, я разочарована, Лейла, – говорит Никта. У нее прямой и пронзительный взгляд. – Я думала, ты близняшка с мозгами. Но как ни посмотрю, твоя позиция с каждым днем становится все менее нейтральной.
Никта не выпендривается, как это делает Брендан, когда играет с кем-нибудь. И не оглядывается на друзей в поисках одобрения и поддержки, как обычно делает Шарль. Она прямолинейна. Видно, что она говорит то, что хочет сказать, значит угроза есть угроза.
Перевожу взгляд с Никты на Лейлу и понимаю по выражению ее лица и какой-то скованности, что Никта имеет в виду нечто важное. И тут до меня доходит. Нейтральная позиция. Эш использовал это слово, когда спрашивал меня о моей позиции по поводу политики Семей. Он сказал: за, против или нейтралитет.
Шарль стоит как раз между нами и дверью, рядом с Никтой. Он фута на полтора выше ее.
– Мне кажется, Лейла всегда придерживалась неверной политики, а ее неуклюжая подружка просто пролила на это свет.
Противоречие между его словами и сладким голосом заставляет меня вслушаться в смысл. Он как ребенок, который с нежной улыбкой произносит бранные слова.
Один взгляд в сторону Лейлы – и сразу ясно, что она мечтает провалиться сквозь землю.
– Неуклюжая? – восклицаю я, разрушая зловещую атмосферу. – Пфф! Если хочешь меня оскорбить, то придется постараться. – Все они злобно смотрят на меня, но мне плевать. Я рада хотя бы ненадолго отвлечь их внимание от Лейлы. Это самое малое, что я могу для нее сделать. – Пару недель назад я повстречала восьмилетку, который назвал меня радужной перделкой. Вот это я понимаю – творческое мышление.
– Каждый раз, как ты открываешь рот, – говорит Брендан с таким видом, как будто перед ним не четверо, а аудитория в четыреста человек, – это лишь подтверждает, что тебе здесь не место.
– Только потому, что ты… – начинаю я, но тут открывается дверь и входит женщина средних лет – видимо, преподаватель, – а за ней еще трое учеников. Я замолкаю, и мы расходимся, словно только что не было никакого обмена колкостями.
Я знала, что эта троица будет создавать мне проблемы, но никак не думала, что они накинутся из-за меня на Лейлу. Кажется, она не в своей тарелке ничуть не меньше, чем я. Я бы хотела перед ней извиниться, но понимаю, что эту ситуацию простым извинением уже не исправишь.
– Итак, вы уже все здесь, но до сих пор не сняли мантии, – говорит преподаватель. – Я не должна напоминать вам, что к началу урока все должны быть полностью готовы.
В классе воцаряется тишина, и мы быстро вешаем мантии на дальнюю стену. Затем все встают в ряд перед профессором, а та смотрит прямо на меня.
– Новембер, я профессор Лю. Добро пожаловать на первое занятие по психологическим войнам – или, как мы ласково называем этот предмет, играм разума.
Я молча киваю в ответ, стараясь не ляпнуть что-нибудь неположенное, как сделала это на уроке Флешье. «Лю – фамилия китайских императоров династии Хань… значит побеждать».
Профессор Лю аккуратно и ровно закатывает рукава черной льняной блузки.
– На прошлом занятии мы обсуждали восприятие – то, как реальность может быть нематериальной, потому что важно лишь то, что ваш противник считает реальным. Например, если вы сумеете убедить кого-то, что вы сильнее, чем есть на самом деле, вы потенциально сумеете напугать противника и заставить его отказаться от сражения. Примеры?
Брендан опережает остальных с ответом. Видимо, он часто так делает.
– По ночам Чингисхан велел солдатам зажигать по три факела на каждого, чтобы создать иллюзию огромного войска и запугать врагов. Он также привязывал различные предметы к хвостам лошадей, чтобы когда те скакали по сухим полям, поднимались бы клубы пыли, таким образом еще больше усиливая иллюзию многочисленного войска.
Он отвечает звонко и с улыбкой. Когда я первый раз увидела Брендана, Шарля и Никту, я приняла их за местный вариант крутых ребят в Пембруке, но теперь я думаю, что Брендан так самоуверен, потому что хорошо натренирован и подготовлен.
– Верно, – говорит профессор. – Оказывайте влияние на восприятие, и у вас появится возможность изменить исход, не вступая в сражение. – Сцепив руки за спиной, она поднимает глаза к потолку. – Сегодня мы займемся кое-чем необычным и начнем урок с физического испытания. Как видите, я повесила флаг на потолочной балке. У нас два каната, а вас восемь. – Она открывает контейнер с тальком и обходит нас. Ученики опускают ладони в контейнер и похлопывают ими друг о друга. – Вы должны действовать быстро и хитро. Можете использовать друг против друга любую тактику. Единственное правило – побеждает тот, кто первым доберется до расположенного у вас за спиной стола.
Хотелось бы верить, что я неправильно расслышала, но это не так. Поверить не могу, что Лю побуждает нас с боем пробираться к балке, которая расположена как минимум в четырнадцати футах над полом. Нет ни страховочной сетки, ни правил. Она даже разрешила нам драться любым угодным способом, а зная эту компанию, это, скорее всего, означает использование множества боевых искусств, к которым я не готова. Украсть лоскут ткани в темноте – одно, а вот это – совершенно другое. А уж после прошлой ночи и недавнего разговора с Бренданом, Шарлем и Никтой это вообще худшее развитие событий.
… – Бокс, – говорю я и бью кулаком в воздух на крыльце. – Или ушу. – Демонстрирую удар ногой.
Тетя Джо потягивает лимонад, положив ноги на перила.
– Ты умеешь защищаться, Нова, – говорит папа, обстругивая трость своим любимым ножом с серебряной рукояткой в виде волчьей головы. – И ты знаешь, как выйти из захвата, если кто-нибудь схватит тебя.
Я издаю стон.
– Ты шутишь? Это вовсе не одно и то же. Ты научил меня метать ножи, драться на мечах, расставлять ловушки и использовать навыки, необходимые для выживания, – загибаю пальцы, перечисляя свои умения, – но не станешь учить меня боксу? Ты хоть слышишь, что говоришь?
– Наверное, Кристофер просто боится, что ты ему задницу надерешь, – говорит тетя Джо, и я хихикаю. – Поставишь его в неловкое положение перед приятелями.
Папа пытается сдержать улыбку, но глаза его смеются.
– Я научу тебя, когда ты станешь старше.
– Во сколько лет? – спрашиваю я.
– В восемнадцать, – отвечает он, и я чуть не падаю со ступеньки, на которой балансировала.
– Через семь лет? Семь? – Умоляюще гляжу на тетушку. – Тетя Джо?
– Убери от меня это милое личико, – говорит она. – Я насквозь тебя вижу.
– Нова, я специально не учу тебя драться.
– Потому что боишься, что я пострадаю? – спрашиваю я.
Папа опускает нож.
– Потому что у тебя уже есть навыки, способные сделать тебя превосходным бойцом. Ты быстрая и выносливая. У тебя хорошие рефлексы. Ты легко научишься боксировать. Но я не хочу, чтобы ты мыслила как боец. Я хочу, чтобы ты мыслила иначе.
– Как иначе? – спрашиваю я.
– Я хочу, чтобы ты изобретала необычные и творческие решения проблем. И я хочу, чтобы ты видела мир по-своему, уникально. Если ты выучишь определенный удар в боксе или определенный прыжок в ушу, твой мозг будет сразу прибегать к ним как к основному решению. Я не хочу, чтобы ты полагалась на те же решения, что и другие люди. Я хочу, чтобы ты придумывала собственные решения. Если научишься подходить к драке с неожиданного угла, то станешь оружием, действие которого твой противник не сумеет предугадать…