Джаг – мой дед? Бог ты мой!
– И что случилось? – торопливо спрашиваю я. Меня несколько удивляет, что мои родители пытались как-то исправить положение. – Они убедили свои Семьи дать согласие на брак?
Маттео вздыхает, словно понимая, что за моим вопросом скрывается более широкая проблема.
– В то время некоторым казалось, что твои родители сумеют восстановить порядок и положить конец убийствам членов других Семей, которыми занимались Львы.
– Судя по твоему тону, я вот-вот узнаю, каким образом они перешли от объединения Семей к необходимости скрываться, – говорю я.
– Твоя мать убила брата Джага…
– Подожди, что?
Маттео поднимает руку.
– Терпение – явно не твоя сильная сторона, да? – Он замолкает, словно призывая меня снова перебить его. Сглотнув, я качаю головой. – Так вот: твоя мать убила брата Джага, и все согласие между нашими Семьями рухнуло.
Моя мать. Убийца?
Как будто чувствуя мой ужас, Маттео торопливо, почти успокаивающе продолжает:
– Моя мать всегда говорила, что причины для этого были сложные. Даже если ей известно больше, она никогда не рассказывала мне, что именно произошло. Но Львы, конечно, заказали убийство твоей матери.
Пока Маттео рассказывает мне все это, я пытаюсь заставить себя поверить в невозможное: речь идет о моей маме, о моей семье.
– Что касается твоего отца, он восстал против Джага и Львов и этим тоже заслужил контракт на свое убийство. Поэтому они и сбежали. – Маттео пожимает плечами, как будто бегство от наемных убийц – обычное дело, когда все становится плохо. – Ну, а наша Семья, Медведи, сочла тот факт, что твоя мать бежала, вместо того чтобы вернуться домой, предательством. И они… они отказались защищать твоих родителей.
Ошарашенно смотрю на него. Вот почему тетя Джо винила свою семью в смерти мамы.
– Насколько я знаю, посланные Львами убийцы один за другим возвращались ни с чем, так и не найдя ни одного из твоих родителей. Или не возвращались вообще. Поэтому, чтобы сохранить репутацию, Львы убедили остальные Семьи, что твои родители трагически погибли. Но охота меж тем продолжалась, – завершает Маттео.
– Но им все же удалось убить мою мать, – тихо говорю я.
– Да, – не без сожаления соглашается он. – Но об этом не знает ни одна Семья, кроме нас и Львов. И с тех пор вражда между Львами и Медведями лишь обострилась. Когда я ударил тебя тогда возле обеденного зала, я… – Он замолкает и снова смотрит в огонь.
– Все в порядке, – тяжелым голосом говорю я. – Спасибо, что рассказал мне правду.
– Пожалуйста… – Маттео не смотрит на меня. Под всей его злостью и бравадой таится глубокая скорбь.
– Тебе следует знать, – медленно говорю я, пытаясь вознаградить его искренность правдой, – что Шарль пытался убить не Стефано. Он пытался убить тебя и повесить это на меня. Твое объяснение ясно дает понять, что Львы хотят посеять раздор между нами. А еще тебе следует знать, что охраннику, убитому возле моей двери, перерезали горло осколком стекла, и насколько мы можем судить, орудие убийства до сих пор не найдено. Так что… ну… в общем, я хочу сказать… будь осторожен.
Маттео поднимает глаза и выглядит еще более печальным.
– Они пытались убить меня?
Я медленно киваю. Ужасно говорить ему об этом. Прекрасно представляю, как бы я себя чувствовала, если бы что-то подобное произошло с Эмили, да еще из-за меня. Но после того как он доверился мне, я не могу держать его в неведении. Вполне возможно, убийца предпримет еще одну попытку.
– Откуда ты все это знаешь про Стефано? – спрашивает Маттео, и я практически слышу, как разрывается его сердце.
Рассказываю ему про кровь под кроватью Стефано, татуировку охранника и все странные детали, которые мы обнаружили. Он молча слушает, и когда я заканчиваю, стискивает зубы и сосредоточенно морщит лоб.
– В тот день я собирался вернуться сюда сразу после уроков, – говорит он. – Но Блэквуд дала мне третью метку за то, что я ударил тебя, и отправила на внешнюю границу.
– Лейла так и подумала.
Маттео трет шею и смотрит на меня так, будто пытается принять какое-то решение. Наконец он вздыхает и опускает руку.
– И на твоем месте я бы не думал, что я единственный, кому известна история твоих родителей. Блэквуд наверняка знает. Коннер, наверное, тоже. Брендан и Никта – лучшие друзья Шарля, так что они точно в курсе. Феликс. Наверняка есть и другие.
– Феликс? – повторяю я, вдруг вспоминая, как во время первого обеда он зловеще прошипел мне на ухо: «Я знаю».
– Да, – подтверждает Маттео и снова массирует себе шею. – Дело в том, что… – Он замолкает на мгновение, как будто сомневается, стоит ли продолжать, и я замираю в надежде, что он продолжит. – Отец Феликса был одним из тех, кого послали убить твоих родителей. Одним из тех, кто не вернулся. Скорее всего, здесь есть и другие Львы, потерявшие родных, которые пытались убрать твоих родителей. Однако до твоего появления в школе никто даже не подозревал о твоем существовании.
У меня вдруг пересыхает в горле, и мне трудно глотать. Мои родители убили отца Феликса? Неудивительно, что он меня ненавидит. Хотя его отец, конечно, пытался убить их, но все же. Мне бы следовало радоваться из-за того, что я получила очередной недостающий фрагмент мозаики, но весь этот разговор вызвал у меня только ужас. Оказаться в этой школе – все равно что в сухом лесу развести костер, который тут же вышел из-под контроля. Не говоря уже о том, что я напоминаю людям о прошлом самым ужасным образом.
– Новембер… – говорит Маттео.
– Да? – Я поднимаю глаза, отрываясь от своих мрачных размышлений.
– Тебе стоит знать: я ударил тебя не потому, что злился. То, что произошло с твоей мамой… Ты все равно Медведь. Я ударил тебя, потому что мне велели это сделать.
– Кто велел тебе ударить меня? – спрашиваю я. В голове у меня снова ураган. – Феликс?
– Этого я тебе сказать не могу, – отвечает Маттео, и по его лицу понятно, что он действительно не скажет. – Но я подумал, что ты должна это знать.
Снова хочу начать спорить, но он опять погружается в свои мысли, и я подозреваю, что он думает о Стефано.
– А теперь тебе пора, – говорит он, и я ухожу.
Закрывая за собой дверь, я не могу не думать о том, как бы мне хотелось, чтобы все сложилось иначе. Наконец у меня есть родственник, который сильнее похож на меня, чем хотелось бы признать, но он не желает иметь со мной никаких дел. Впрочем, я не могу его в этом винить. Он прав. Если бы я не приехала в эту школу, Стефано был бы жив.
Глава тридцать пятая
– Эш? – зову я, вернувшись к себе. Жду секунду, но ответа нет.
Проверяю окно и кровати в спальнях и возвращаюсь в пустую гостиную. На полу перед камином золой написаны слова: «Скоро вернусь». Улыбаюсь этой хитрости и стираю сообщение подошвой сапога.
В мыслях снова возвращаюсь к разговору с Маттео. Мои родители должны были унаследовать главенствующее положение в своих Семьях. Они были лучшими учениками этой школы. Я даже не могу себе представить, как они жили до моего рождения и до того, как стали Ромео и Джульеттой мира Стратегов. Мне просто необходимо поговорить с папой. У меня куча вопросов, а в истории, рассказанной Маттео, так много белых пятен.
Никак не могу взять в толк, зачем папа отправил меня в Академию. Моя семья скрывалась – зачем же было отправлять меня в то самое место, где я буду уязвима для тех самых людей, которые представляют угрозу? Маттео был прав: я похожа на маму, и если он смог меня узнать, другие, конечно, тоже узнали. Я все думаю о том, что говорила Блэквуд: странные вещи происходят не случайно. Маттео сказал, что Блэквуд знает, кто я, и это наверняка так, раз она училась в Академии одновременно с моими родителями. Но зачем было принимать меня? Она не могла не знать, что все полетит к чертям, как только Львы и Медведи узнают меня.
Иду к столу и отодвигаю стул.
Но Блэквуд в то же время подкинула мне информацию о стекле и спичке и процитировала учителя по истории. Видимо, не случайно. Кроме того, Эш говорил, она сама Медведь. Постукиваю пальцами по столу. Должна быть конкретная причина, послание, которое она пыталась передать. Стратеги ничего не делают случайно, это я уже уяснила. Значит, я просто упускаю структуру, какие-то едва заметные различия, как сказал бы папа.
Вспоминаю первый урок по истории, на котором Карталь сказала, что странные совпадения происходят умышленно. Она говорила об исторических совпадениях и о том, как люди любят верить в них и преувеличивать их. А еще она сказала, что если совершить преступление и замаскировать его под совпадение, это будет блестящее достижение. Может, она пыталась что-то мне сказать? Вдруг она говорила об убийстве, которое произошло сразу после моего приезда, и о том, что люди хотят связать это со мной и подтасовать детали – как выяснилось, так и есть?
Потом была история о том, как в качестве диверсии во время Второй мировой войны испанцам подбросили труп с фальшивыми планами вторжения в Грецию. Весь план основывался на том, что те, кто нашел тело, не станут внимательно обследовать его. Точно так же, как я, в отличие от Лейлы, не обследовала тело Стефано, когда нашла его. И только после того как Лейла начала задавать правильные вопросы, мы установили, что Стефано был убит несколькими часами ранее и подброшен в коридор, что со временем привело нас к нему в комнату и помогло установить, что на самом деле целью Шарля был Маттео.
У меня учащается пульс. Затем был урок по ядам. Хисакава сказала, что по-настоящему велик тот яд, который не оставляет следов. А самые лучшие яды – эмоциональные и психологические, если сумеешь их правильно применить. Она говорила о нас с Маттео? Кто-то явно с самого начала пытался настроить нас друг против друга. И если бы я не заставила себя поговорить с Маттео, я бы до сих пор не знала, кто мои родители, а это явно ключ к пониманию того, как заварилась вся эта каша.