Квартиру, значит, снимает.
Сам я Алевтину Евдокимову не видел с того дня, как она с ноги вмазала мне по яйцам своим гребаным “Заявлением”. Двинула знатно. С размаху и с оттягом. А когда примчался к ней домой, сам не знаю на кой хрен, она не открыла дверь. Не ответила ни на один из трёх моих звонков. Не прочитала ни одно из моих сообщений. Просто не прочитала. Ни одно.
Что бы я сказал? Люблю тебя, дуру, подыхаю, поэтому творю всякий пиздец? А ты какого хера творишь, сама хоть понимаешь?!
Пытался сказать. Не вышло.
Пошло оно все на хрен.
Что я должен делать?!
Она увольнялась и получала расчет в те дни, когда меня уже не было в городе. До прошлой недели я даже не знал, где она находится. Это то, что выводило из себя больше всего остального. Просто надеялся, блять… надеялся, что она не с ним. А если бы была с ним… я бы сейчас о ней не думал. Вообще никогда бы о ней больше не вспоминал.
Хотела, чтобы оставил в покое?
Оставил.
Счастлива теперь?
Квартиру она снимает у Филатовых…
Ещё раз пинаю чертову жестяную банку, как будто она в чем-то виновата и, зажав телефон в кулаке, широким шагом возвращаюсь в бар.
У стойки рассчитываюсь, мотнув головой:
- Вот депозит на их столик. Пусть отдыхают, но все что выше - оплачивают сами.
Махнув Женьке рукой, выхожу на улицу. Садясь такси, гружу приложение российских железных дорог и, закрыв глаза, думаю о том, чем она там, блять, сейчас занимается?
Глава 26. Аля
- Мам, смотриииии... - восторженно шепчет дочь, дергая меня за руку.
Вот только не это…
Делая вид, будто поглощена изучением состава маленького шоколадного торта, игнорирую звонкий собачий лай за спиной.
- Ну мамочка… посмотри какая… - хнычет Тоня, притопывая ногами.
Пальмовое масло на пальмовом масле. Возвращаю коробку с тортом в холодильник и тянусь за бисквитными пирожными местного производителя. Не знаю, какое масло используют они, но я ела их всю жизнь, и вроде жива и здорова.
- Мама… ну посмотри же ты!
Вздохнув, поворачиваю голову. Ушастый бело-коричневый пёсик, похожий на табуретку, активно трусит в сторону бакалеи.
Мысленно прошу его убраться с глаз долой поживее и кладу в тележку бисквиты, разворачивая ее в противоположную от бакалеи сторону.
- Нам нельзя заводить животных, - устало повторяю свою мантру. - Потому что мы живем не у себя дома…
- Дома бабушка тоже не разрешала! - с досадой и обидой выдавливает она. - Где есть такой «дом», в котором можно завести собачку?
Где-то есть. Но нам он пока не светит.
С такими хозяевами даже хомячка завести проблема. Вернее, с такой хозяйкой. Я не знаю, что конкретно ей сделала, но её отношение ко мне выглядит предвзятым. И я бы послала её в какую-нибудь глубокую задницу, если бы не тот факт, что снять приличную квартиру в нашем городе - геморрой на последней стадии, так как в нашем городе лет десять не строят нового жилья.
Возвращение сюда - это как парад позора, потому что с моих семнадцати лет абсолютно всем знакомым есть дело до того, как я живу. Им есть дело до меня, до моей дочери и особенно до моих неудач. Но несмотря на всё это, я чувствую себя… нормально. Наша жизнь приобрела хоть какие-то очертания и теперь она ни от кого не зависит. Только от меня самой. Всё встало на места, и я… я ни о чём не жалею...
- Хочешь мороженое? - пытаюсь сменить тему, сворачивая в овощной.
- Хочу, - дуется Тыковка, понуро плетясь за мной по пятам.
- Тогда иди, выбери, - указываю подбородком на холодильники с мороженым.
Хмуря рыжие брови под отросшей чёлкой, поднимает печальные ангельские глаза, и я готова проклинать мироздание за то, что изобрело этих чёртовых собак, которых мы не можем себе позволить.
Смотрю ей вслед, пока топает в указанном направлении. На ней джинсовая юбка и блузка с бантом. Потому что сегодня она хотела быть «красивой». Волосы накручены на бигуди, а на ногах сандалии с блестящими носами. Когда она узнала о том, что я вернулась домой навсегда, прыгала до потолка, в то время как моя мать плакала на кухне.
Подойдя к овощам, беру брокколи и выбираю из общей кучи помидоры поменьше. Методично раскладываю покупки по пакетам и подтягиваю съехавшие с талии шорты, которые сразу же скатываются опять. Вся моя одежда вдруг разом стала мне велика. Я не знаю, как остановить этот процесс, поэтому перестала пытаться.
Вздохнув, толкаю вперед тележку, рассматривая полки с продуктами. Решаю взять бутылку молока и на этом остановиться, потому что тащить по тридцатиградусной жаре стокилограммовый пакет с продуктами - это то, с чем на этой неделе я больше не хочу иметь дела.
Захватив тампоны по акции, возвращаюсь назад в надежде, что не обнаружу Тоню в соседнем отделе, с ног до головы увешанную вредными сладостями.
Сердце пропускает удар, а потом срывается в чокнутый галоп. Застываю на месте, вцепившись пальцами в ручки тележки и сглатывая слюну. Впиваясь глазами в двухтонную спину, которая заслоняет от меня Тыковку, тяну руку к волосам и нервно ерошу свою чёлку.
Потому что рядом с моей дочерью, усевшись на корточки, находится Орлов. В бейсболке козырьком назад, старых потёртых джинсах и футболке. Оглядываюсь по сторонам в поисках его матери и с облегчением не нахожу. Я встретила её несколько дней назад в этом же магазине, и она была такой же, как в тот день… прохладной и сдержанной.
Смотрю на Славика, медленно толкая вперёд тележку.
Я не отвечала на его звонки. И на его сообщения. Потому что мне было нужно время. Было нужно это время, чтобы… взять под контроль свою жизнь. Чтобы переварить первый в своей жизни разрыв отношений. Чтобы переварить ту обиду, которую Орлов мне нанёс! Чтобы понять, нужна я ему или нет?!
Два дня назад в ленте новостей своего инстаграма я наткнулась на фотографию Жени Немцевой в компании членов моей бывшей команды. Это было в Питере, а в руках у Орлова был увешанный зонтиками и трубочками разноцветный коктейль. Этот дурацкий выбор напитка так вяжется с другими его чудачествами, что я просто расплакалась. На нём был синий клетчатый пиджак и белая рубашка, а в волосах бардак. И я подумала, что на этом всё… теперь его жизнь с моей никак не стыкуется.
Жуя губы, останавливаюсь в паре шагов. Как он тут оказался? За рисом зашел?!
-... на каком этаже? - долетает до меня его голос.
- На пятом, - накручивая на палец хвост, сообщает моя дочь.
- Нравится? - хрипловато спрашивает Орлов.
- Мне не нравится зелёная капуста, - вещает из-за его спины Тыковка, позабыв обо всех своих “собачьих” печалях. - Мама каждый день ее готовит, фу…
- Чем она ещё занимается? - интересуется он.
Настораживаюсь, ещё раз поискав глазами его мать.
- Работает, - вздыхает Тоня.
- Работает? - уточняет спокойно, склоняя набок голову. - Кем?
Впиваюсь глазами в темноволосый затылок.
- Эмм… на компьютере… - продолжает Тоня разбалтывать подробности нашей с ней жизни постороннему человеку.
- Как дела в саду? - продолжает свои манипуляции Орлов, и я срываюсь с места.
- Я в сад не хожу. Я у бабушки по средам и по… эм… эм...
- По воскресеньям… - заканчиваю за неё, резко тормозя тележку.
Орлов оборачивается и поднимает на меня глаза. Небритый и нахальный. Смотрит в моё лицо, сверля его прямым как грабли взглядом. Отвечаю ему тем же. Смотрю на него сверху вниз, выгнув брови. И мне уже слабо верится в то, что он оказался здесь случайно.
- Мам, как называется парк, в котором ты бегаешь? - прыгает ко мне Тыковка, цепляясь за руку. - Я забыла.
От возмущения просто открываю рот, а Орлов… ухмыляется, вставая и выпрямляясь в полный рост.
Глава 27. Аля
- Пионерский… - отвечаю на вопрос Тыковки, ставя её между собой и Славиком.
Я не видела его целый месяц!
Иногда думала, что вообще больше не увижу.
Против воли в груди теплеет. Это так неожиданно, что я не знаю, как себя вести и что ему сказать.
Он только что обводил вокруг пальца моего ребёнка. У него прекрасное настроение, и вообще всё прекрасно, судя по всему.
Волнение растет во мне с каждым ударом сердца.
Что он делает в городе? Зачем приехал?
Сейчас мне кажется - всё, что случилось со мной месяц назад, было будто в другой жизни.
Теперь моя жизнь выглядит вот так: я, Тоня и целая прорва работы на дому.
Прямо сейчас я занимаюсь дизайном приложения для городского такси, и мне очень повезло наткнуться на этого заказчика. Всё это не идёт ни в какое сравнение с тем темпом, в котором привык жить и работать мой бывший босс.
Эти полгода в его команде… не думаю, что когда нибудь найду работу интереснее. Просто Станислав Орлов умеет создавать вокруг себя бесконечное движение. Москва - это его город, а для меня Москва закончилась. Наше захолустье не для него. Ему здесь тесно и скучно.
О его успехах я наслышана. Мне ли не знать, каким он может быть, когда прикладывает кое-какие усилия?
Смотрю на него, пытаясь понять, что чувствую.
На заросший щетиной подбородок, на его огромные плечи и жилистую шею с выпирающим кадыком. На зажатые в кулаке ключи от машины и голубые глаза, которые выглядят так, будто он забыл как следует выспаться...
- Каким судьбами? - разлепляю непослушные сухие губы.
Я чувствую всё и сразу.
Чувствую его присутствие. Здесь.
Смотрит на меня молча и пристально. Смотрит на мои ноги, на мои руки, на моё лицо. Я ужасно похудела, и футболка на мне висит также, как и шорты.
Пытаюсь одной рукой пригладить завязанный наспех хвост, из которого во все стороны торчат петухи. Я, в отличии от Тони, не планировала выглядеть “красиво”, когда собиралась в магазин за углом. В последнее время мой дресс-код - это что-то, что первое подворачивается под руку.
- В отпуск приехал, - отвечает, не спуская с меня глаз. - На Родину.
- В отпуск? - повторяю, как идиотка.