Панель внизу двери опять сдвинулась. В образовавшемся окошке появилась мужская рука, которая поставила на пол небольшой круглый поднос. Лара кинулась к двери, но панель уже захлопнулась, а с её стороны она никак не сдвигалась.
Перед ней стоял завтрак – хлеб с ветчиной, масло и сыр. Рядом дымилась чашка свежезаваренного кофе.
Когда часы городской ратуши пробили полдень, Лара тихонько опустилась на пол у двери. Ждать пришлось не меньше часа. Едва панель отодвинулась и в окошко пролезла рука с подносом, Лара перехватила эту руку за запястье. Её обед со звоном опрокинулся на пол.
– Открой дверь и не смей мне препятствовать, иначе я обращу тебя в животное! – пригрозила она, глядя, как по ковру растекается кофе.
– Вот же ослица, – проворчали с той стороны.
«Белобрысый охранник!»
Не теряя времени, Лара направила свободную ладонь на руку сопротивляющегося мужчины:
– Ши-ги-шин-па-эр-дли-юх!
Ничего не изменилось.
«Этого недостаточно! – поняла она. – Я должна его полностью видеть…»
По её руке, державшей Хансена за запястье, ударил его же мощный кулак. Лара вскрикнула и отползла, потирая руку. Панель закрылась, за ней прорычали:
– Мерзкая ты сука, из-за тебя придётся снова топать за жратвой…
Вскоре охранник вернулся не только с обедом, но вдобавок и с канцлером.
– Говорят, ты плохо себя ведёшь, – тоном строгого отца произнёс Йорг Хольдт, чуть отодвинув панель.
– Выпустите меня! – Лара стукнула по двери, надеясь, что это заставит канцлера вздрогнуть.
– Не выпущу, пока не пойму, насколько ты опасна.
– Вы пытаетесь измерить мою силу?
– Пей кофе, ешь и набирайся сил. Вероятно, завтра всё закончится…
– Если вы меня сейчас отпустите, – горячо перебила Лара, – обещаю, я не буду мстить!
За дверью послышался низкий раскатистый смех. Панель отодвинулась, и холёная рука канцлера поставила на пол очередной поднос.
– Вот твой обед, – подчёркнуто сказал он. – Заколдовать человека, видя меньше трети его тела, невозможно. Удивительно, что ты этого не знала.
Панель задвинулась, шаги удалились. Лара уставила глаза на поднос с едой, вспомнила Андреаса, Лархен и Адскую Тьму, которых больше не могла спасти… И взорвалась:
– Я убью тебя, плешивый ублюдок! Тебе не жить!
Распалившись от собственных криков, она пнула ножку кровати. Подумав, переставила суп и дымящийся кофе на пол. Теперь в её распоряжении было три серебряных подноса. Сложив их вместе, Лара принялась колотить ими в дверь.
– Посмотрим, сколько ты вытерпишь, мразь!
Края подносов оставляли на двери вмятины, не причиняя ей изрядных повреждений. То же самое было с панелью.
Обозлившись, Лара перевернула столик и кресло, скомкала постельное бельё, разорвала матрас… Когда крушить стало нечего, она стянула с пола восточный ковёр, обернула им руку и, просунув её через решётку, разбила окно.
Подносы не пролезали, зато пролезли чашки и тарелки. Прицелившись, Лара запустила первую тарелку в окно напротив. Та не долетела, но шуму наделала. Остальная посуда билась о землю с неменьшей выразительностью.
– Будешь знать, как со мной ссориться!
Лара допивала кофе, когда в её тюрьму вторглись восемь вооружённых мужчин. Неостывший напиток обжигал разодранное криками горло – ей было всё равно.
– Опять проверка? – спросила она у гостей.
Те, словно по команде, возвели ружья. Лара заметила, что на некоторых лицах мелькнул страх, и улыбнулась.
– Ну, стреляйте, что ли.
Никто не ответил, даже не пошевелился.
«Наверное, им запрещено со мной болтать», – с тоской подумала она и швырнула в убийц пустой чашкой.
Ответом был выстрел. Но в сторону. Увидев искры так близко, Лара испуганно отскочила. Следующий выстрел прогремел у неё над головой.
– Ур-рэв-во-дор-куц-та-ин! – сдалась она, выбрасывая руку.
Из Лары будто вытянули жизненные силы, и она упала на колени. В голове пронеслось: «Я снова теряю сознание», однако обморок не приходил. Мужчины перед ней падали без чувств, а она – нет.
Опершись руками о пол, Лара медленно поползла к открытой двери мимо спящих тел. Не успела она забрать ружьё у одного из испытателей, как в комнату вошёл канцлер с тремя охранниками.
– Прекрасно! – ликовал Йорг Хольдт, простирая к ней руку. – Ур-рэв-во-дор-куц-та-ин.
«Я ведь почти смогла…»
Теряя остатки сил, Лара закрыла глаза и повалилась на пол.
– Ур-рэв-ре-вэй-куц-та-ин, – горячей лавой хлынуло ей в мозг, прогоняя сон.
Не размыкая век, Лара услышала голоса канцлера и беловолосого охранника:
– Хочешь, чтоб тебя кормили с пола?
– Она ж ослица. Разумеется, хочет.
Лара поняла, что лежит на боку на кровати, с руками, связанными за спиной. Она моргнула несколько раз и осмотрелась. Хотя в окне ещё зияла дыра, комната была убрана. Мебель стояла на месте. Ни перьев из матраса, ни осколков, ни убийц… Сонный взгляд упал на канцлера.
– О-ой, – расстроилась Лара, – как ты мне осточертел…
– Эй, ты! – оскорбился за хозяина белобрысый. – Нельзя разговаривать с его милостью столь неподобающим…
Канцлер поднял руку, чтобы он замолчал.
– Ну что, кисонька, будем ужинать?
– Глаза б мои тебя не видели, – садясь на постели, проворчала Лара.
Йорг Хольдт кивнул охраннику:
– Неси.
Парень подхватил её за талию и закинул на плечо. Лара испустила сдавленный визг, чувствуя, как к голове приливает кровь. У неё потемнело в глазах.
– Нет, Хансен! – замахал руками канцлер. – Так она ещё больше отупеет. Неси её как невесту!
Тот с удивительной ловкостью слегка подбросил Лару в воздух и поймал на руки.
– Господи! – мигом проснувшись, возмутилась она. – Да где вы видели невест со связанными руками?
– Таких строптивых, как ты, я бы вообще не развязывал, – сухо заметил Хансен.
Он оказался так близко, что Лара могла разглядеть оспины на его румяном лице.
«Разве в книге нет заклинания, чтобы это исправить?» – задумалась она и поняла, что не помнит.
Парень снёс её на первый этаж. В гостиной уже зажгли люстру и накрыли стол.
– Ваша милость, кофе подавать? – не обращая на Лару внимания, осведомился лакей.
– Нет, сегодня только пиво.
Хансен усадил Лару в кресло во главе стола и задвинул, чуть не прищемив ей ногу.
– Мне что, со связанными руками ужинать? – Подняв одну бровь, она посмотрела на сидящего напротив канцлера.
– Виноват. – Тот сделал знак лакею, и через полминуты в гостиную вошёл отряд вооружённых мужчин.
В девяти из них Лара узнала своих испытателей, и все они, как ни странно, встали за её спиной.
– Вы так меня боитесь, что окружили себя четырнадцатью охранниками? – не удержалась она от колкости. – Никогда не чувствовала себя такой опасной…
Сталеглазый не ответил. Один кивок Хансену – и Ларе наконец развязали руки.
– Отведай жаркое, оно необычайно нежное, – словно издали услышала она голос канцлера, смотря на тарелку невидящими глазами.
Мысли были заняты одним – как распорядиться своей силой и сбежать?
«Вероятно, все шестнадцать мужчин владеют магией. У четырнадцати из них ружья. Даже если бы все стояли смирно, я бы не сумела их превратить. Я могу это сделать лишь в два захода», – осознала Лара, беря в руки ложку.
Канцлер ел вилкой, но для неё как для плебейки, вряд ли умеющей пользоваться редким столовым прибором, конечно, оставили ложку.
«Или опасаются, что я воткну дьявольский трезубец кому-нибудь в глаз».
Лара задумалась.
– Можно мне нож?
– Твоё мясо порезано недостаточно мелко? – с откровенной надменностью спросил Йорг Хольдт.
– Да, недостаточно, – твёрдо сказала она.
– Хансен, принеси её тарелку.
Наблюдая за тем, как канцлер с помощью ножа и вилки режет ей мясо, Лара закусила губу от досады.
– Это, по-твоему, достаточно мелко?
– Мне не видно… – Она приподнялась из-за стола, и её силой усадили обратно.
– Куда рванула, ослица? – одёрнул Хансен.
Посмотрев в его красноватые, как у белого кролика, глаза, Лара выдохнула.
– Спорим, твоя звериная суть – трусливый кролик?
– Странно, что твоя – не ослица, – парировал тот без заминки.
Лара не сомневалась: свою звериную суть он не знает. И вдруг поняла, что, по меньшей мере, девять мужчин в этой комнате знают свою суть. Причём во многом благодаря ей. Она обвела глазами испытателей, стоявших за её креслом, с удовлетворением отмечая на их лицах неприязнь и затаённый ужас.
Лара махнула в их сторону рукой, говоря:
– Откройте окна – душно!
На долю секунды мужчины явно испугались.
«Пойдёте второй партией», – решила она.
– Не открывайте, – велел канцлер, кончив резать мясо. – Хансен, забери.
Когда беловолосый охранник возвращался к ней с тарелкой, Лара поставила ему подножку. Хансен зашатался, тарелка разбилась об пол… Пока все хотя бы на миг отвлеклись на это происшествие, Лара выбросила руку вперёд.
– Ур-рэв-во-дор-куц-та-ин! – сорвалось с её губ раньше, чем она это поняла.
«И к лучшему!»
Часть охранников упала замертво. Вот только канцлер спрятался под стол!
Она быстро повернулась к остальным охранникам. Увидела, что Хансен тоже исчез, а на неё нацелен ряд стволов.
«Ши-ги-шин…» – напомнил мозг.
– Ур-рэв-во… – начали губы.
Стало темно и нечем дышать.
«Они набросили мешок!» – Лара подняла руки, чтобы освободиться.
Но руки грубо завели за спину, и кто-то второй их связал.
– Хватит! – кричала она, топая ногами. – Хватит, я устала!
Тогда её стреножили как кобылу – ровно так же, в четыре руки. Сопротивляясь, Лара потеряла равновесие. Её удержали и толкнули в кресло.
– Ослица, – пробурчал Хансен, сдёргивая с её головы мешок.
Перед Ларой стоял невозмутимый канцлер.
– Это была третья проверка, – сказал он, даже не запыхавшись, – по итогам которой мы приходим к выводу, что твой предел без обморока – это семь человек. Восемь – если выпить кофе.