Около «Доброго привала» Адская Тьма дала Ларе спуститься на землю, и та, прихрамывая, поплелась в трактир.
Когда Крэх превратил Лару обратно, подлечил ей руку и снова сделал блондинкой, она трагично сообщила:
– Всё плохо, Крэх.
– По тебе и видно. Ты где так замаралась?
Она оглядела свою покрытую коричневой пылью одежду.
– Я дралась с бродячими котами.
– Верю, – кивнул колдун.
– На Эрхарта надежды нет. Этот идиот не только не спас Андреаса, но и привёз Филиппу письмо!
– Тоже верю.
– Вдобавок ко всему, меня разоблачили! Я не знаю, как нам быть…
– Думай сама.
Крэх удалился в спальню, оставляя Лару ни с чем. Зато Вилда жаловала ей метлу.
– Твоя очередь делать уборку, ведьма.
Не успела Лара вымолвить и слово, как Вилда тоже исчезла. Один матрос ушёл распрягать Адскую Тьму, ещё двое пропадали неизвестно где.
Зачерпнув ковшом воду из бочки, Лара, не снимая одежды, побрызгала водой на камзол и штаны и немного потёрла. Попросила вернувшегося матроса почистить ей ботфорты – тот притворился глухим.
«Какого чёрта в книге нет заклинания для наведения чистоты?..»
Опять оставшись одна, Лара взялась за метлу. Трудилась она машинально. Мысли её были в церкви, где другая, более юная девочка тоже подметала пол, а возможно, протирала скамьи… И была в опасности.
При воспоминании о тонкой как веточка двенадцатилетней Мерле с волосами цвета зари у Лары скручивало внутренности. В глазах потеплело от слёз.
– Это не тупик. – Она отчаянно замотала головой. – Просто всё это время я была слишком доброй. А надо не быть…
Лара отбросила метлу и кинулась в хозяйскую спальню. Вбежала, не стучась.
– Крэх!
Он сидел на кровати, обнимаясь с восседавшей на его коленях Вилдой, – Лару это не впечатлило. В ту минуту их взаимная нежность показалась ей кощунственной.
– Чего тебе? – злым голосом спросила Вилда.
– Крэх, я кое-что узнала.
– Ну?
– Епископ любит малолетних девочек.
Вилда встала, цокнув языком. Крэх прикрыл глаза с тяжёлым вздохом.
– Мне очень жаль.
– Мы должны спасти Мерле Дарн…
– Мне очень жаль! – чеканя слова, повторил колдун.
Удивления у Лары не было, но раздражения – с лихвой.
– Ты ничего не сделаешь?
– Ничего.
– Но ты можешь хотя бы внушить ему мысль не трогать детей! Насколько я знаю, такое заклятие действует долго.
– А если он догадается, кто я? – невозмутимо отозвался Крэх. – Я не стану навлекать на себя опасность.
– Арестовать колдуна почти невозможно! – горячо напомнила Лара.
Бывший ворон поднял указательный палец.
– И ключевое слово здесь – почти! Это ты у нас воздействуешь на семь человек за раз. Пока я расправлюсь с одним, меня повяжет другой.
– Но в том, что епископ может оставаться с Мерле наедине, виноваты и мы!
– Ты виновата, не я! Именно ты предложила заманить её в особняк.
– Да, я! – взорвалась Лара. – Я кругом виновата, я одна! А делать-то что? Девчонку надо спасать!
– Вот и спасай.
Лара вытерла мокрые щёки и уселась на кровать рядом с Крэхом, несмотря на сердитые взгляды его любовницы.
– Научи меня стрелять.
– Показать могу, но пистолет я тебе в руки не дам.
– Тогда хотя бы покажи! – настаивала Лара. – Вдруг пригодится.
В глазах Крэха мелькнуло понимание. Не возражая, он вытащил из-за пояса пистолет и вынул из-под его ствола шомпол.
– Смотри. Сначала забиваешь в ствол порох и пулю, всё это надо утрамбовать шомполом. Ставишь курок на предохранительный взвод. – Крэх открыл на пистолете крышку. – Сюда насыпаешь немного пороха и закрываешь крышку. Взводишь курок и щёлкаешь. Кремень высекает искру, а искра воспламеняет порох. Пламя перебрасывается на весь порох, после чего происходит выстрел.
Лара следила за его руками, сосредоточенно поджав губы.
– Запомнила?
– Не знаю. У тебя есть ещё оружие? Неужели из арсенала пиратов ты ничего не взял с собой?
Но Крэх стоял на своём:
– Оружие не дам! Зачем оно тебе?
– Я знаю, как спасти и Мерле, и Андреаса. Двух зайцев одним выстрелом.
– Да что ты.
Она вздохнула и сказала на выдохе:
– Я убью епископа.
Дождаться вечера было для Лары пыткой. Погружённая в себя, она смотрела из окна кареты на фасад кирпичной базилики, пламеневшей в лучах закатного солнца.
Вилда в полумаске из чёрного бархата и Крэх сидели напротив.
– Я не совсем понял, каким образом убийство епископа поможет Андреасу.
Нетерпеливо сжимая и разжимая руку, Лара рассказала про письмо дяди Филиппа и подытожила:
– Тогда графа арестуют, начнётся суматоха, Андреас сбежит.
– А ты? Тебя могут поймать.
Она усмехнулась.
– Кто меня поймает, Крэх? Во-первых, там вряд ли будут ещё люди, а во-вторых, никто ко мне и близко не сунется. В худшем случае подстрелят, но это, я надеюсь, ты уладишь.
Заметив на себе испытующий взгляд Вилды, Лара улыбнулась ей краем губ.
Когда солнце скрылось, она вышла из кареты. Крэх вышел следом.
– Ты уверена?
Лара кивнула.
– Тебе будет очень больно.
– А то я не знаю! – Устремив глаза на шпиль, увенчанный крестом, она говорила резко, отрывисто: – Вы не оставляете мне выбора – ни ты, ни епископ. Вообще никто… – Потом на миг зарылась дрожащими пальцами в волосы и нахлобучила шляпу. – Превращай.
Толкнув лапами двери, Лара вошла в церковь. Голова задевала верхний косяк – пришлось пригнуться. От скамьи к озарённому свечами алтарю метнулась чёрная тень, в которой легко узнавался епископ. Оттуда и донёсся его хриплый голос:
– Господи, помилуй…
Ещё бы не охрипнуть. Лара боялась представить, как выглядит со стороны. Когда Крэх закончил увеличение, она была выше лошадей раза в полтора. Даже предупреждённый кучер, и тот отпрянул в сторону.
Лара медленно пошла между рядами скамей. Никакой угрозы в том не было, просто к телу кошки она давно привыкла, но совладать с новым телом огромной белой кошки оказалось непросто.
– Проклятая ведьма! Чудовище! – кричал епископ, осеняя себя крестом. Его исступлённый крик отразился от сводов.
– Кто здесь и чудовище, так это ты, – прорычала Лара, и ей было плевать, как это звучит.
Подонок забормотал молитву. Когда со скамьи в одной сорочке и нижней юбке поднялась дрожащая Мерле, Лара клацнула зубами – худшее подтвердилось. Но девочка приняла её гнев на свой счёт и затряслась ещё сильнее.
– Ваше преосвященство…
– Молись! – велел тот.
Девочка заползла под скамью. Лара прошла мимо неё, настигая епископа. Тот норовил убежать. Растопырив когтистую лапу – а каждый коготь был как изогнутый клинок, – она ударила его по седой голове. Этого хватило, чтобы ублюдок отлетел к стене с чавкающим звуком.
«Ух ты. Может, и когтями раздирать не придётся…» – удивилась Лара.
По шуршанию и всхлипам она поняла, что Мерле ползёт под скамьями к выходу. Утешить её Лара не пыталась. Даже мяуканье получалось у неё утробным рычанием.
Епископ неожиданно пришёл в себя – трогая свой окровавленный затылок, он стонал и плакал.
«Крепкий. Надо бы добить».
Лара снова двинулась к ублюдку. Тот орал:
– Сгинь, порождение дьявола! Изыди!
– Не трудись.
Лара довольно спокойно приняла то, что её гуманность улетучилась вместе с человеческим обликом. С неё будто спали оковы. Когда-то другой ублюдок, судивший её общественный обвинитель, сказал, что христианская милость для ведьм недопустима. Тогда Лара поразилась тому, как избирательна христианская милость. А теперь замечала подобное и за собой – её гуманность не для всех. Увы, не всякий человек заслуживает гуманного отношения.
«Да и где вы видели гуманное чудовище?» – подумала она, отшвыривая епископа к алтарю. Того перекинуло через каменный жертвенник. Его взлетевшая сутана напоминала чёрные крылья.
К дверям подступал скрип колёс и топот. Лара обернулась – в церковь входил запыхавшийся мельник с коровой. За ним поспевала жена и их дети.
– Папа! – истерично закричала Мерле, цепляясь за отца.
– Где его преосвященство? – вопрошал мельник. – На деревню напали солдаты, не меньше двадцати человек! Мы успели бежать, потому что я как раз собирался за тобой…
Лара дрогнула. Перед глазами встал Юрген и его младшие сёстры. Злодейка-память воскресила безжалостные слова: «А виновата ты… А виновата ты!»
– Мерле, почему ты раздета?!
– Папа, там!
Лару наконец заметили.
– Это, кажется, Зазнайка… – лепетала Мерле. – Она пришла отомстить…
– Глупая! – вырвалось у той. – Я пришла тебя спасти!
Церковь наполнилась визгами. Лара с надеждой поглядела на епископа. Тот лежал ничком, не шевелясь. Душа терзалась от выбора: пойти проверить выродка или поспешить на помощь людям?
«После такого нельзя остаться живым», – решила Лара, бросаясь к выходу.
Семейство мельника разразилось страшными криками, зато не мешало – отхлынуло к стене.
Она выскочила на улицу. Перед церковью стояла мельничья телега. От кареты отделился Крэх. Лара замотала головой – некогда! – и рванула в сторону Цайзихвальда.
Над городом сгущались сумерки, что и уберегло некоторых горожан от смертельного ужаса. А тех, что не уберегло, Лара показательно обегала стороной, не отвечая ни на вопли, ни на визги.
«Сами виноваты, что так припозднились!»
Стражники у городских ворот тоже верещали, и Лара их даже не винила. Но рявкнуть всё равно пришлось, чтобы под ногами не путались.
Миновав ворота, Лара ринулась по дороге к лесу. То, что она могла так быстро двигаться, до сих пор ошеломляло, давая чувство небывалой свободы и власти.
В пути Лара вспомнила все разорённые обезлюдевшие деревни. Вспомнилась женщина, что родила сына после нападения шведских солдат и которую вместе с отцом убили односельчане.
«Это было неизбежно, – скрежеща зубами, осознала она. – В самой тёмной глубине души я подозревала – однажды я кончу тем, что стану чудовищем… Я так зла, так обессилена борьбой с несправедливостью, что эта ипостась огромного зверя кажется мне самой правильной, самой близкой моему характеру и точно воплощающей моё душевное состояние… В шкуре чудовища я могу всё».