то-нибудь.
– Обязательно, – буркнула я, сообразив, что умудрилась размазать угольную пыль не только по рукам.
– А зачем за сундуки понесла? – спросил вдруг воин. – Печка-то, вот она!
Он указал рукой в противоположный угол, как будто я сама могла не заметить пузатый обложенный изразцами бок.
– Переодеться хотела. Видишь же, испачкалась, – выкрутилась я. – Ты вроде поговорить хотел? Так говори, пока соседки мои не вернулись.
Воин стрельнул исподлобья тяжелым взглядом, но спорить не стал. Прошел к лавкам, сел, отпихнув в сторону подушки, и приглашающе указал мне на какой-то пуфик.
«Вот еще, – приподняла одну бровь я. – Буду я на тебя снизу вверх смотреть. Фигушки!»
Подтянула ногой тяжелый трехногий табурет и села.
– Кто ты, Марина? – спросил Ворон, едва я умостилась.
– Как кто? – опешила я. – Невеста твоя вроде как. Временная.
– Временная… – хмыкнул воин. – Невесты все временные. Они же потом женами становятся.
– Все? – усмехнулась я. – Это уже гарем получится.
– Гарем, это у басурманов. Нам такое невместно.
– Ну и славно, – не стала спорить я. – Так ты что хотел, Ворон?
– Знать хочу, кто ты. Не ведьма. То мне волхв подтвердил. Да я и сам это вижу. Да только и не простая девица.
– Простая, – буркнула я, желая расставить все точки над «и». – Ни князей в родственниках, ни приданого не имеется.
– Да какая разница! – махнул рукой воин. – Я ж не о том спрашиваю. А что князей нет, то и хорошо. Не добро это, когда жена мужем в угоду родственникам вертеть начинает.
– То-то ты Луизку выбрал, – не удержалась от сарказма я. – Она же у нас сиротинушка, бродит неприкаянная по белу свету, мужа ищет. То одного пощупает, то другого. Примеривается.
– Вот про Луизу я и хочу с тобой поговорить, – выдал вдруг Ворон.
– Про Луизку?! – черная змея ревности моментально заворочалась глубоко в груди. – Ты пришел ко мне, чтобы поговорить про эту курицу заморскую?! И это после того, как целова…
Я осеклась, понимая, что еще пара слов, и сорвусь в банальную истерику. И закачу этому болвану не менее банальную сцену ревности, на которую, кстати, не имею никакого права. Черт его знает, какие тут порядки? Может, Ворон уже всех невест перецеловал, просто я об этом не знаю?
«Ни Ваську, ни Лельку точно не целовал!» – напомнил внутренний голос.
«Может, до них еще очередь не дошла?» – тут же подоспела вторая мысль.
Но Ворон не стал ждать, пока я разберусь со своей ревностью. Он просто сгреб меня в охапку и, пересадив к себе на колени, смял губы требовательным поцелуем. Доли секунды я еще упиралась ладонями ему в грудь, но почти сразу забыла и о сопротивлении, и о каких-то там мыслях. От воина пахло незнакомыми травами и лошадьми. И это запах пьянил не хуже вина. Я обняла его за шею, запутавшись пальцами в длинных, чуть вьющихся прядях, схваченных на затылке кожаным шнурком.
Но не успела окончательно позабыть о существовании мира, как Ворон с видимым усилием оторвался от моих губ, а через секунду и вовсе одним движением пересадил обратно на табурет. Я с трудом сдержала разочарованный стон: «Да что он себе позволяет?»
– Верно… Все верно… Все, как волхв говорил… – пробормотала Ворон, и мое разочарование сменилось злостью.
– Так это ты теории колдуна проверял? – возмущенно вскочила я.
– Что проверял? – недоуменно хлопнул глазами воин. – А, ну да. Проверял. С тобой тепло. Будто сама весна у меня в руках расцветает и солнышком вешним гладит.
– Чего? – окончательно запуталась я.
– А Луизу целую, будто статую ледяную. Кровь в жилах стынет, – продолжил он, словно и не услышав меня. – Кто ты, Марина? Откуда пришла в мою крепь?
– Сам привез!
– Ты теплая и живая. А она – будто мертвая. А ведь я ее люблю.
– И ты пришел об этом сообщить? – нахмурилась я и впервые с начала этого странного объяснения взглянула Ворону в глаза.
Вы когда-нибудь видели новогодние гирлянды? Такие лампочки, которые медленно гаснут, а потом так же медленно разгораются? Вот и глаза Ворона, как эти гирлянды, медленно гасли.
– Эй! – слегка испугалась я. – Что с тобой?
И тут с грохотом распахнулась входная дверь…
На пороге стоял Горислав. Увидев брата, он качнулся было назад, но, тряхнув головой, все же шагнул в комнату.
– Ворон, Марина пропала! – громко сообщил он.
– Эй! Я вообще-то тут! – высунувшись из-за плеча Ворона, я помахала рукой, совершенно забыв о порванном рукаве. Впрочем, я давно уже о нем забыла.
– Тут? А что тогда здесь происходит? – опешил Горислав, переводя взгляд с рваных лоскутов на брата.
– Опять ты в горницу к моей невесте лезешь? – пророкотал, поднимаясь, Ворон.
– То есть помешал?! – огрызнулся Горислав, сжимая кулаки. – Совсем разум потерял? На призванную невесту набросился?
– Не твое дело! – он шагнул вперед.
– Стойте-стойте! – вмешалась я, вклиниваясь между ними. Воздух словно наэлектризовался от ярости, которую излучали воины. – Это не то, что ты подумал!
– Кто из нас? – прошипел Горислав, хватаясь за рукоять меча.
– Оба! – окончательно перепугалась я. У Ворона меча не было, но у него в ладонях уже клубился сгусток какой-то тьмы. – Вы оба не то подумали! Он на меня не нападал! А он не лез!
– Ага, просто дверь открыл! – рявкнул Ворон. – Дело привычное, как я посмотрю!
Клубок силы исчез, и воин, оттолкнув брата плечом, стремительно вылетел из комнаты.
– Вот черт, – выпалила я, плюхнувшись обратно на табуретку. – Как вовремя вы все делаете. Аж оторопь берет.
– Марина… – Горислав опустился рядом на корточки и положил руку мне на плечо. – Что пригорюнилась? Не тронет он тебя больше. Я ему не позволю. Хочешь, увезу тебя отсюда за тридевять земель?
– Ничего я не хочу, – огрызнулась я, стряхивая его ладонь. – Хотя нет! Хочу! Чтобы ты ушел. Просто ушел!
– Бедняжка, – пробормотал Горислав, поднимаясь. Меня от этого определения аж передернуло. – Совсем разум помутился…
– Уходи! – повторила я, чувствуя, как на глазах закипают злые слезы. – Девицы сейчас придут. Мало тебе слухов?!
В коридоре и правда кто-то громко разговаривал. К счастью, воин послушался. Он еще раз с сочувствием похлопал меня по спине и тихо вышел. Тихо скрипнула, закрываясь, дверь, и я наконец позволила себе выругаться. Сразу стало чуть легче. Но ненамного. Дурацкая сцена помогла мне прозреть. Я действительно, сама не заметив как, умудрилась влюбиться в Ворона. Именно его я приревновала к противной ведьме. Именно за него испугалась, когда братья чуть не сцепились прямо у меня в комнате. А он… Он признался в любви… к Луизе.
Я подошла к бадье с водой и попыталась смыть с себя сажу. «Надо же было влюбиться в заколдованного принца! Тоже мне «Красавица и чудовище» на новый лад. Ненавижу эту сказку! И Золушку тоже! – злопыхала я, вспоминая читанные в детстве сказки и в каждой находя какое-то сходство со своей ситуацией. Только вот в сказках не рассказывали, как отмыть Золушку от грязи и как целовать зубастое чудовище, чтобы не порвать губы о клыки. – Да что там губы… Душу бы не порвать об это чудовище!»
– Марина? – за ширму просунулась круглое миловидное личико одной из невест. – Так ты тут?
– Да тут я, тут! – рявкнула я. – Куда же мне от вас деться?!
– А что ты делаешь? – попятилась девица, оглядывая драное платье и мою испачканную физиономию.
– Мух ловлю, не видишь, что ли?
– А грязная почему?
– Это маскировка. Как у спецназовцев. Понятно?
– Понятно, – пискнула девица, хотя вряд ли что-то поняла.
– Еще вопросы?
– Нет вопросов, – она замотала головой. – Я тебе тут поесть принесла. Меня Василиса попросила. А то ты на обед не пошла…
– Спасибо, – сквозь зубы выдавила из себя я.
– Так я поставлю там. У окошка, – проблеяла девица и наконец убралась с глаз долой.
Вскоре хлопнула дверь, знаменуя, что я снова осталась одна.
– Какие все заботливые, – пробурчала я с оттенком стыда. В конце концов, на девицу я окрысилась совершенно зря.
Плюнув на остывающий обед, я вернулась за ширму и, кое-как отмывшись, переоделась в рубаху и ненавистный сарафан. Взглядом невольно поискала какую-нибудь веревочку, чтобы подпоясаться, но ничего подходящего не нашла. В то же время ощущение было не из приятных. Казалось, будто напялила на себя чехол от «жигулей».
Я извернулась и, стянув излишки ткани за спиной, попыталась рассмотреть свое отражение в бадье с водой. Куда там? Изображение резала рябь всякий раз, стоило мне только задеть край деревянной бочки. Вместо своей может и не идеальной, но вполне приличной фигуры я видела только нечто широкое, бесформенное и цветастое. В конце концов махнула рукой и пошла к столу.
Пироги и какое-то мясное рагу в глубокой миске уже давно остыли. Я без особого энтузиазма села на лавку и ковырнула двузубой вилкой застывшую пленку жира.
И тут в очередной раз без стука распахнулась дверь, и в спальню ввалилась Василиса:
– Ой, Маринка, все интересное ты пропустила! – заявила она.
– Да неужели? – фыркнула я, припомнив свои приключения в безопасной, казалось бы, комнате. – И что пропустила? Обед?
– Да нет! Обед мы тебе принесли! – отмахнулась Василиса, пропуская в комнату Лелю с большим плетеным подносом.
– Принесли? – переспросила я, еще не понимая, что меня так насторожило в этой невинной фразе.
– Ага… Принесли… – отозвалась царевна, не отрывая взгляда от двузубой вилки с кусочком мяса у меня в руках.
Глава 9
– И зачем ты меня заставила это тащить?! – возмущенно поинтересовалась Леля, бухнув свой поднос на стол рядом с моими тарелками. – О! А таких пирогов у нас не было.
Она цапнула румяный пирожок и поднесла ко рту
– Не тронь! – рявкнули мы одновременно с Василисой.
– Жадины! Тут же на всех хватит! – обиделась Леля, выронив выпечку.
– Действительно, на всех… – задумчиво проговорила царевна.
Оттеснив от стола ошарашенную княжну, она взяла у печки кочергу и, наколов на нее упавший пирожок, отнесла его в топку. Только тут я сообразила, что все еще держу в руках вилку с кусочком мяса, который чуть было не съела, и отбросила ее, как ядовитую змею.