Погибли от руки предателя,
А теперь в темноте, в туман и дождь
Его жеребец летит над землей.
Душа его полна местью,
Глаза полны огнем,
Он пообещал отомстить предателю
Всей силой своего гнева.
Сказительница медленно приближалась к коню… один шаг… два… три…
Наконец, оказавшись рядом, Эйдрис протянула руку, почувствовала тепло дыхания; жеребец принюхался к ее руке. Она заставила себя стоять спокойно, хорошо зная величину и силу его зубов, которые совсем рядом с ее телом. Но он не пытался укусить ее.
Лорд Хатор умер первым
В расцвете своей юности,
Но прежде чем закрылись глаза жеребца,
Конь поклялся отомстить.
Девушка подняла руку и погладила шею жеребца.
— Нет! Девушка, не трогай его! Он убьет тебя!
Отчаянный крик донесся издалека. Голос Эйдрис дрогнул, жеребец прижал черные уши. Сказительница торопливо возобновила пение. Она не поворачивалась, но краем глаза видела, что кто-то бежит со стороны кузницы и лавки седельщика. Пробираясь через толпу, бегущий замедлил свое продвижение.
Наклонив голову, Эйдрис осторожно подула в раздутые, окруженные красными ободками ноздри. Положила ладонь на горячую, потную шею, погладила, продолжая петь.
Из лунного света теперь его грива,
А кровь — из смерти,
Зубы его — проклятье предателя,
А ярость — его дыхание.
Каменные мышцы под ее рукой наконец расслабились, и сказительница решилась схватить оборванный недоуздок. Сунув руку в карман, она достала кожаную полоску, которой связывала куски шкуры. Все это время она продолжала негромко напевать.
И только когда смогла держать беглеца за починенный недоуздок, Эйдрис повернулась и посмотрела на того, кто выкрикнул предупреждение.
— Ты говоришь со мной, добрый человек? — спокойно спросила она.
Тот удивленно смотрел на девушку, которая, стоя рядом с жеребцом, продолжала негромко напевать. Молодой человек, среднего роста, стройный, он производил впечатление гибкости и силы. Волосы черные, как грива жеребца, глаза темно-серые. Лицо молодое, но есть что-то в нем глубоко древнее. Он явно Древней Расы… и все же…
… все же…
На мгновение Эйдрис почувствовала что-то иное в этом незнакомце… что-то такое, что выделяет его из толпящихся вокруг горожан и фермеров. Он казался более чуждым. Сказительница удивленно мигнула; но это беглое впечатление тут же исчезло. Перед ней всего лишь молодой человек, одетый просто, в небеленой льняной рубашке и кожаной куртке поверх нее, в кожаных брюках и изношенных сапогах для верховой езды с голенищами по колено.
Незнакомец сухо улыбнулся ей и слегка поклонился.
— Я сказал: спасибо за то, что поймала мою лошадь, сказительница. — Голос у него был низкий, приятный баритон, произношение как у образованного человека, в противоречии с грубой одеждой. В толпе послышался смех, и зрители начали расходиться. Больше ничего интересного не ожидалось.
Эйдрис улыбнулась, по-прежнему поглаживая коня.
— Не за что, добрый человек. Скажи, а как он убежал?
Молодой человек потер затылок, словно ему больно.
— Это моя вина, — признался он, сматывая с пояса кожаный ремень и прикрепляя его к недоуздку. Жеребец издал негромкий низкий звук. — Я был неосторожен. Оставил пастись на берегу реки, а двое бродяг решили, что проще украсть лошадь, чем честно купить.
— Они на тебя напали?
— Набросились, прежде чем я понял, что происходит. В одно мгновение повернулся, что-то услышав, а в следующее приходил в себя на земле, а моего коня нигде не было видно. Один из негодяев был мертв, второй убежал в лес, неся на весу руку, для которой потребуется гипс, если я правильно разглядел.
Незнакомец печально покачал головой и почесал у жеребца за ухом, а тот потерся о него головой, едва не сбив с ног.
— Этот парень приучен никому не позволять притрагиваться к себе. Я был уверен, что ты разделишь судьбу неудачливых воров. Но я ошибся. — Он внимательно поглядел на Эйдрис, и она почувствовала, что краснеет. — Даже Монсо не смог противиться такой красоте.
» Монсо. — Эйдрис пораженно смотрела на незнакомца. — На древнем языке это означает «быстрый, как ветер». Но… откуда он знает древний язык?«
Мысли ее мешались. Эйдрис подобрала лежавшую на земле арфу. Проведя пальцами по струнам и корпусу, уложила ее в футляр.
— Цела ли твоя арфа, сказительница? — с тревогой спросил молодой человек.
Эйдрис покачала головой.
— Все в порядке. Меня зовут Эйдрис, а тебя? Он колебался долю секунды, потом снова поклонился.
— Мое имя Дакар, госпожа Эйдрис.
И снова сказительнице пришлось с трудом скрывать внешнюю реакцию на эти слова.» Дакар на древнем языке значит «тень». Кто этот человек? Неужели он из Арвона?«
Дакар погладил шею Монсо, провел рукой по широкой груди.
— Он все еще в поту… Мне нужно его выгулять, иначе у него затекут мышцы. Не хочешь ли… не хочешь ли походить с нами, леди? Я не успел тебя поблагодарить.
— Не за что, — ответила Эйдрис, но повесила мешок на спину и пошла вслед за Дакаром, который повел жеребца подальше от будок на открытый луг вблизи места для скачек.
Приближался вечер, солнце уходило за темный лес. Маленькие бело-золотые цветы» любовные узелки» начинали закрывать на ночь лепестки. Шум ярмарки стихал позади.
Дакар оглянулся: дорожку для скачек приглаживали тяжелым камнем, который тащили два быка.
— Скоро начнутся сегодняшние бега, — сказал он, положив руку на шею Монсо. Потрогал передние ноги коня, убедился, что жеребец остыл, и только тогда позволил ему пастись на зеленой, словно весенней, траве.
Юноша удобно прислонился к боку коня. Он был невысок: глаза Эйдрис почти на уровне его глаз, когда они стояли рядом.
— Что привело тебя на лошадиную ярмарку, госпожа? — спросил он.
Эйдрис в нескольких словах объяснила, что ей нужна лошадь для езды, но призналась, что кошелек не позволяет ей купить такую, какая ей нравится. Дакар сочувственно кивнул.
— Тут есть отличные лошади, но только для тех, у кого хватает серебра. К тому же трудно найти честных продавцов.
Эйдрис вздохнула.
— Ты прав. Я уже решила, что заработаю несколько монет на ночлег, а завтра попытаюсь снова. Но мне нужно быстрей в Лормт, и даже день задержки кажется мне вечностью!
— В Лормт? — он искоса внимательно посмотрел на нее. Очевидно, слышал об этом оплоте древних знаний.
— Ты знаешь Лормт? — оживленно спросила она. — Был в нем когда-нибудь?
— В нем самом ни разу, госпожа. Но я почти год работал проводником в горах, и мы часто ночевали у стен Лормта. Поили лошадей из деревенского колодца. Главный летописец Дуратан разрешал это моему спутнику.
— Ты встречался с тамошними учеными? С теми, кто знаком с древними списками, касающимися лечения?
Дакар покачал головой.
— Нет, я всегда оставался с лошадьми, а Джон… — Он помолчал, не глядя на нее. Рот его застыл. — А мой партнер тем временем разговаривал с учеными.
— Но ты знаешь дорогу туда. Правда ли, что южная дорога самая короткая?
Он кивнул.
— Правда. Но есть тропа через старый лес, которая может сократить путь на полдня. Вход на нее зарос, но сама тропа в хорошем состоянии. Ищи вход слева от себя, когда проедешь красный утес с ручьем у подножья.
— Спасибо, — сказала Эйдрис.
— Не за что. Я хотел бы оказаться полезным. Вижу, что твое путешествие… важно.
Сказительница отвела взгляд.
— Ты уже помог мне. Все, что ускорит путь, для меня большая польза. Я у тебя в долгу.
— Вздор, госпожа. Я в гораздо большем долгу за то, что ты остановила Монсо. Ты помешала ему ранить кого-нибудь или причинить ущерб чьей-то собственности. — Дакар задумчиво посмотрел на овальную гладкую площадку, где скоро начнутся бега. Потом повернулся и взглянул в глаза сказительнице.
— Если бы у меня были деньги, я бы отдал их тебе, — сказал он, и его приятный голос неожиданно зазвучал низко и напряженно. — К сожалению, здесь, на юге Эсткарпа, гонки утраиваются редко, и в данный момент у меня едва хватает денег, чтобы заплатить вступительный взнос. Но если доверяешь мне настолько, чтобы рискнуть своим серебром, клянусь, ты не останешься в накладе.
Дакар достал из кармана щетку и принялся чистить жеребца. Сухой пот поднялся туманным соленым облачком.
— Мой конь, возможно, не так красив и ухожен, как местные красавцы, госпожа, но на такой дистанции никто не может держаться с ним рядом, тем более обогнать. Поставь на нас, и не проиграешь.
— Но от берега реки до ярмарки далеко, — ответила Эйдрис. — Сегодня он уже был в пене. Я видела гоночных лошадей. Это прекрасные породистые животные, а Монсо нет. Как ты сможешь их победить?
Монсо громко фыркнул и поднял верхнюю губу, как будто засмеялся. Дакар улыбнулся, садясь ему на спину.
— Согласен. Это кажется невероятным. Но я знаю, что говорю. Поставь на нас, Эйдрис, и тебе не нужно будет петь вечером, чтобы немного заработать.
Сказительница долго смотрела на коня и всадника. Потом кивнула.
— Скачи быстро, как скакал лорд Фарал, Дакар. Я пойду делать ставку.
Монсо снова фыркнул и наклонил голову, как будто все понял и совершенно согласен.
Час спустя Эйдрис заняла место у ограды, отделяющей ипподром от ярмарки. В кошельке у нее была дощечка, какими обозначаются ставки. Как она и подозревала, Монсо среди фаворитов гонки не было: слишком многие видели бегство жеребца на ярмарке. Лошадь, которая затратила столько сил, слишком устала, чтобы выиграть.
Сказительница прищурилась, пытаясь разглядеть всадников сквозь лучи заходящего солнца.
Вот они! Тускло-коричневое и черное пятно, выделяющееся на фоне разноцветных ярких шапок, шарфов и седел остальных жокеев. Дакар вывел Монсо на дорожку. У него легкое седло, какими пользуются военные курьеры. В отличие от остальных всадников с их безопасными седлами, у него укороченное стремя, он почти стоит во время езды.