Глава XСПЯЩАЯ БАБА-ЯГА
– Бабушка не согласится, – сказал я Алешке.
– Ты что! Она так гордится своим отцом! Я ее уговорю. Только ты не вмешивайся. А то все испортишь.
Я не стал с ним спорить. Можно, конечно, кем-то сильно гордиться, однако сделать из-за этой гордости то, что предлагает Алешка, может пацан, но не старый человек. Да еще с таким характером, как у нашей Асти.
Астя между тем сидела за компьютером и перебирала свой «личный лошадиный состав». На днях должны собраться на ферме окрестные и дальние коневоды и коневеды, чтобы провести ежегодный смотр и обмен поголовьем. Такой у них завелся праздник. Со скачками, катаниями и пикниками. Для бабушки это был ответственный день. В этот день в какой-то степени решалось будущее ее фермы. И ее питомцев.
Алешка глянул через ее плечо на монитор. И сказал:
– Эта Принцесса – самая моя любимая.
– И моя тоже, – сказала бабушка, не выпуская изо рта дымящуюся сигарету. Она снова начала курить. – Делягин предлагает за нее миллион.
– А вот фиг ему, – сказал Алешка.
– И я так считаю. А вы зачем приперлись?
– Пообщаться. Сильно соскучились. Давно тебя не видели. Ты такая красивая.
– Будет врать-то.
– В тебя дядя Мифа влюбился. Сто лет назад. Он тебя обожает. Хочет, чтобы ты жила в его музее.
– Как экспонат? И ему тоже фиг.
– И я так считаю. Хочешь, я тебе что-нибудь скажу?
– Ты и так уже намолотил. Семь бочек арестантов. – Бабушка положила сигарету на край пепельницы. – Что тебе надо, чудовище?
– У меня вскочила одна мысль.
– И где она у тебя вскочила?
Алешка постучал себя по лбу.
– Это еще ничего, – сказала бабушка. – Что за мысль?
– Астя, я хочу в вашем городе поставить памятник нашему прадеду.
– Ну и ставь. Кто тебе не дает?
– Денег не хватает.
– И много не хватает? Дать тебе взаймы? Не получится. Я и так еле концы с концами свожу. Иной раз не знаю, на что клочок сена купить.
– Деньги есть. Только их надо достать. Под носом у жуликов.
– Счастливая у меня дочь! – Бабушка снова взялась за сигарету. – И очень терпеливая.
Алешка сел на подлокотник ее рабочего кресла и заглянул в лицо. Изучающе так.
– Что ты на меня уставился?
– А ты похожа.
– На кого? – удивилась бабушка. – На худощавую старуху?
– На спящую Марфушу.
– Вот еще! Что за Марфуша? Твоя одноклассница? Которая спит на уроках.
– Это Ленка Стрельникова спит на уроках. А Марфуша спит в подземелье. На груде золота и всяких камней.
– Делать ей больше нечего! – рассердилась бабушка на Марфушу. – А ну слезай и не морочь мне голову.
– Значит, – грустно произнес Алешка, понурив голову, – памятник тебе не нужен.
– Не дождешься! – вспылила бабушка. – Мне еще рано ложиться под памятник. Я еще доживу до того счастливого дня, когда приедет Сережка и надает тебе по всем задним местам.
– Мы этого достойны. – Алешка вздохнул и без всякого перехода, очень просто сказал: – Твой папа спрятал деньги и ценности в Гремячей башне, когда скрывался там от немцев. Они лежат под гробом Марфуши. До них добираются твой обормот Пашка и наш обормот Червяков. Они сегодня ночью, во вторниковое полнолуние придут за сокровищами. Червяков потом уедет в заграницу и купит на море бассейн, а Пашка купит ипподром у Делягина. Ты рада?
Надо отдать должное бабушке.
– Ты не врешь? Это все точно? А что нужно сделать?
Алешка помолчал, а потом брякнул:
– Нужно тебе немного побыть Бабой-ягой.
– Где?
– В гробу.
Бабушка молча сунула ему под нос свою костлявую фигу.
– Да, ты этого не достойна. Тогда я сам надену этот старинный наряд. – И Алешка развернул перед ней сарафан и прочие прибамбасы.
Бабушка глянула, в глазах ее загорелся женский огонек.
– Ну... Поносить эти штуки я бы не против. Но лезть в какой-то подвал, ложиться там в какой-то ящик... Категорически отказываюсь.
– Как хочешь. Тогда мы идем к вам. – И Алешка нахлобучил на голову кокошник, обшитый цветочками и жемчугами.
Получилось здорово. Такая юная принцесса неопределенных лет. С голубыми глазами.
– Ладно, – согласилась бабушка с завистью. – Давай уж, примерю. – Она вышла в соседнюю комнату и скоро вернулась в наряде прекрасной Василисы.
– Класс! – ахнули мы в один голос. – Не пытайтесь повторить!
Бабушка глянула на себя в зеркало и застенчиво покраснела от удовольствия.
– Волос мало, – заметил Алешка.
– Это поправимо. – Бабушка достала из шкатулки черную длинную заплетенную косу. – Я сплела ее из хвоста Арифметики, когда стеснялась обгоревшей головы.
Что там за хвост Арифметики, нам все равно. Но когда бабушка надела под кокошник этот парик, и перекинула косу на грудь, и эта черная коса из хвоста Арифметики заструилась черной змеей, мы просто онемели от восторга.
– Клево? – спросила довольная бабушка.
– Дядя Мифа обалдеет, – выдохнул Алешка. А потом без всякой подготовки выдал: – Астя, а теперь вынь изо рта свою зубастую челюсть.
В ту же секунду парик полетел в один угол, кокошник – в другой, а мы с Алешкой – за дверь.
...Через полчаса переговоры возобновились. Через час бабушка, под Алешкиным напором, дала согласие и начала учить свой текст. И когда она его отрепетировала, мы с Алешкой немного пожалели обормота Пашку и проходимца Червякова.
– Я заеду за вами в десять, – сурово и лаконично сказала бабушка. – Будьте готовы.
Ровно в десять бабушка позвонила в дверь. Она была в костюме для верховой езды и со стеком в руке.
– Доча, – сказала бабушка, – я забираю твоих гангстеров. У нас небольшая экскурсия в прошлое.
– А у меня? – с обидой спросила мама. – У меня не будет экскурсии? Или я этого не достойна?
– Ты встречай Сережку. Накрой стол с яблоками, испеки ему чего-нибудь...
– И мешок для изумрудов приготовь, – сказал Алешка.
– Наволочка подойдет? – усмехнулась мама.
– Маловато будет, – Алешка покачал головой. – Мою наволочку тоже возьми.
– Она у тебя серая. Я лучше приготовлю спальный мешок.
– Время! – напомнила бабушка.
– Что передать папе? – спросила мама.
– Пламенный привет.
Бабушка остановила машину на краю рощи. Мы вышли в тишину и ночную прохладу. Никакого полнолуния не было. Был узенький месяц в окружении крохотных звезд. Была роса под ногами и легкий шелест листвы над головой. И мрачно нависала над окрестностью суровая Гремячая башня.
– Авантюристы, – проворчала бабушка. – Ну, пошли. – Она забрала из машины сверток со своим нарядом, а Лешка взял свой школьный рюкзачок.
Молча мы подошли к башне. Я даже поежился. И почему-то подумал: а как же здесь, в окружении жестоких врагов, прятался в подземелье целую неделю наш одинокий прадед? Нам-то что, нам бояться нечего... Хотя, конечно, мурашки по коже пробегали. То туда, то обратно.
– Ты сейчас не бойся, – шепнул Алешка бабушке, когда мы остановились возле ямы. – Сейчас немного нечистая сила повоет.
– А нельзя ее как-то отключить?
– Можно. Но не сразу.
– Ладно, пусть повоет.
Алешка спрыгнул в яму, включил фонарик и распахнул дверь. Вой нечистой силы еще только набирал свою высоту, а мы уже все трое шмыгнули в подземелье. Я захлопнул дверь – на нас обрушилась тишина.
– И что меня сюда занесло? – произнесла, оглядевшись, бабушка.
– Мы подумаем об этом завтра, – скомандовал Алешка. – Надо действовать.
Он скинул с плеч свой рюкзачок, достал из него два свертка. Бабушка тем временем с опаской подошла к каменной гробнице, заглянула.
– Ничего тут нет. Даже паутины, – сказала разочарованно.
– А зачем тебе чужая паутина? – удивился Алешка. – У тебя на конюшне своей хватает.
– Потому что вот такие у меня работники, как ты. Нескладехи и неряхи.
Один сверток оказался надувным матрасом. С моей раскладушки. Алешка, передав мне фонарик, тут же взялся его надувать.
– Ты здесь ночуешь? – удивилась бабушка.
Алешка, выпучив глаза и надув щеки, ничего не ответил, только помотал головой.
– Смотри не пукни, – сказала бабушка. – Пусть лучше Димка надует.
«Какая разница, – подумал я, забирая у него матрас, – кто пукнет?»
Алешка тем временем раскрыл пакет и достал из него череп Ивана-царевича.
– Мой жених? – спросила бабушка.
Мне нравилось, что она совершенно спокойно воспринимала обстановку и все Лешкины заморочки.
Алешка вставил в череп свечу, зажег ее, поставил «жениха» в нишу. Стало еще неуютнее.
– Надул? – спросил меня Алешка. – Клади его в гроб.
– Заботливый ты мой, – умилилась бабушка и напялила на себя вышитый сарафан и нахлобучила кокошник.
– Ну как? – бабушка кокетливо скосила глазки.
– Блеск! Вылитая пересохшая Марфуша. Челюсть сдавай.
Бабушка отвернулась, выхватила изо рта свои белые зубы, отдала их Алешке и, кряхтя, уселась в саркофаг. Откинулась, вытянула руки вдоль тела.
– Нишего, – сказала она, шепелявя, – довольно удобно.
Мы с Алешкой отошли в темный угол, критически осмотрели «композицию». Скажу честно: жутко все это выглядело. В нише светился череп, в гробу лежит Баба-яга в девичьем наряде – и тишина. Я думаю, для наших соперников впечатление будет достойное.
– Все, – сказал Алешка, – сидим тихо и ждем. Скоро придут гости. Но очень быстро уйдут.
Он оказался прав. Не успели мы соскучиться, как за дверью послышался легкий шум, дверь ржаво скрипнула, сигнализация включилась и быстро выключилась. Вошли и остановились Червяков с обормотом Пашкой.
– Ни фига! – тихо сказал кто-то из них.
– А вот и мы! – сказал пароль Червяков.
И тут... Тут «неспящая красавица» приподнялась во всей красе и прошепелявила:
– Ребята, у ваш ш шобой водишки нет? Што лет как в горле перешохло.
Ребята икнули, присели, будто у них подломились ноги, и рванули назад, застряв в двери. А Марфуша злорадно захохотала им вслед.