– Здоров, русские! – поздоровался Кощей с хлебопашцами. – Много сена поназаготовили?
Переглянулись люди. И понимали они, что случилось с их другими соплеменниками и что оставил Змей Горыныч только их целыми.
– Так теперь уж, Змей Горыныч, не хватит до весны, – сказал один из бородатых крестьян.
– Всё пожёг же ты, Горыныч, – чем скотину-то теперь кормить? – сказал второй мужик, без бороды.
– Теперь как бы самим продержаться зиму-то… – поддержал остальных третий косарь.
– Э-э! Да не кручиньтесь вы так, ребятушки! Всё, что у вас есть, можно продать втридорога – вот и наживётесь, не беда! – сказало чудовище.
Мужики переглянулись друг на друга, но один стал отвечать за всех:
– Так не можем мы так, Горыныч, славяне мы! Коли горе у одного – так горе-то и у другого. Не можем мы на чужой беде наживаться, уж прости ты нас, Змей Горыныч.
Чудовище помолчало, пыхнуло из собачьих ноздрей дымом, огонь из которых недавно пожёг дома невинных. Оглянулись его две головы на длинных змеиных шеях по сторонам, а третья, центральная, в упор глядела на косаря и его соплеменников.
– Ну ладно, русичи, как жить желаете, так и будьте! – сказала центральная голова Змея. – А вот за меня порадуйтесь: лечу за невестой вон в то царство! Тхе-хе, да какое это царство: чихнул – и нет строения!
Удивились сказанному косари. Не выдержал один из людей их коллектива:
– Да сколько можно уже людей губить-то! Страшилище! Нет отдыху от тебя, чудище поганое! Ни добра, ни толку. Разорение только!
Ещё больше подивились косари – и не только чудовищу, но и их бравому соплеменнику. Подумали, что конец настанет тому человеку в наглость сказанное чудовищу, а человека того звали Борис.
– Уймись, Борька, перед чудищем лютым! Считай, моргнёт – и тебя нету, – сказал один косарь.
– Ага, и других не станет! Ладно, хат нету – понастроим. Ладно, поля повыжжены – перезимуем, новые вспашем. А кто с нашими жёнками-то останется, а детишек растить кто будет?! Ты об этом-то подумал? – сказал другой.
– Помолчи пока, братиш, авось всё преобразуется. Найдётся герой-богатырь, кто скотину эту чудищную позамочит! – подсказал третий косарь.
Но не из робких был Борис – русич-косарь – людей. Внутри у него в этот момент перед чудищем поганым всё закипало, наружу запросилось. И гибель людей, и спалённые дома, и недоедание, и зимы лютые, и осень плакосливая, и весна простудная, и лето непонятное: то холодное, которое бывает, то нежаркое. Собрался с духом всё, что было, Борис-косарь, вздыбил грудь, и выкинул указательный палец, и сказал он Змею поганому:
– Ты это… Ты того. Не балуй, Змей Горыныч! Чудище трёхголовое поганое! И на тебя управа найдётся!
А центральная голова фыркнула, выпустив немного дыма. И остальные, боковые головы повернулись обратно в сторону косарей – что-то уже придумали.
– Ладно, хлопцы-косари, нет мне с вами времени прохлаждаться! За невестой лететь! А вы всё же подумайте над моим предложением.
Сказал так Кощей Бессмертный в образе чудища поганого, змея трёхголового огнедышащего, замахал крыльями чёрными, поднялся в воздух и улетел по своим делам.
Несколько так раз пролетал Змей Горыныч над косарями-пахарями, несколько раз так он останавливался и спрашивал, как житие их бытие. И несколько раз так отвечали русичи, что хлопоты он им приносит, и, поразмыслив, вновь продолжали свои дела, когда тот улетал восвояси. После сенокоса заново отстраивали свои дома и хлева, рожали новых ребятишек, выживали как-то в осени до зимы и вёсен. Но на этот раз, после выступления Бориса-косаря, возмутившегося за дела змеиные, что-то изменилось в сообществе косарей.
– Да русские мы! Мы умеем косить траву, и сеять, и строить, и косим мы хорошо! – сказал один из косарей.
– Да зачем мы вообще слушаем этого Змея поганого? Как он нас называет? У нас своя воля, свой характер, своя жизнь!
Другие промолчали. Дела не спешились. Посмотрели на Бориса, который спокойно натачивал свою косу.
– А ты, Борька, зачем встреваешь? Зачем грубишь Змею Горынычу? А вдруг он передумает, обидится да нас всех со свету-то и сживёт?! Как наши ребятишки, как наши жёны без нас останутся…?! Ты об этом-то подумал, перед тем как выступать перед чудищем поганым?! – сказал один из косарей.
– А что – Бориска прав! Доколе нам терпеть выходки этой погани змеиной, терпеть его издевательства?! Что нам – лучше, что ли, что он каждый раз с нашими людьми делает?! Хаты наши жжёт? И так нечисти кругом полно, а тут ещё этот… «как дела» спрашивает! Тьфу, погань! – сказал второй.
И мнения у людей разделились. Но нужно было продолжать работу – ведь они единственные остались, кого не задело чудовище. Кто-то проходил мимо Бориски, бросив посторонний взгляд, кто-то, проходя мимо, хлопал его по плечу, поддерживая, мол. Но никто не остался равнодушным к его выступлению.
Тем временем Змей Горыныч пролетел большой лес. Ещё одно поле, недавно выжженное им, но уже заросшее. Впереди показалась то ли деревня, то ли посёлок, а подлетая ещё ближе, посчитал он, что это и вовсе город. Собственно, это поселение ему было знакомо – ведь он там недавно побывал в виде осы.
Приземлился Горыныч на скотный двор. И стал выкрикивать человеческим, но с какой-то хрипотой голосом.
– Эй, там! Принцесса! Выходи! Свататься будем!
А местный люд поиспугался, позапрятался кто куда. По комнатам разным попрятался, на засовы дома позакрывал. А кто-то просто в сенях остался, кто-то в погребок, а кто и вообще в сундуке утаился.
– А то деревню твою пожгу, дома, огороды повытоптаю, людей, твоих подданных, поем! – не унимался Змей Горыныч.
Долго не выходила во двор принцесса, пока чудовище не подожгло рядом стоявший хлев. Хорошо, не заперт был. Оттуда мигом стали выбегать кони, гуси, люди – стар и млад – и одна толстая корова.
– Ой, не губи ты нас! – кричали люди. – Забирай принцессу и улетай от нас, пока всё от злобы своей, не погубил!
Но опять принцесса не вышла. Горыныч ждал недолго. Загудела, засвирепела одна из голов – вновь повалил огонь из пасти поганой. Но, однако, ничего не сжёг, просто попугал, окаянный, а две другие головы так задымили, что от копоти все люди чёрные стали, как мавры, после того когда дым рассеялся. Также чёрные стали и дома, рядом стоявшие у дворца деревянного, который стал тоже чёрный.
Но вот дверь дворца деревянного, закопчённого отворилась и оттуда появилась девушка – на лицо симпатичная, но видно, что испуганная, аж бледна.
– Я принцесса, чудище непонятное, чего хотел? – робея, спросила девица.
– Что?! – рассерчало чудище. – Кого вы мене подсунули?! Это не принцесса! Я знаю, как выглядит принцесса! А ну давай настоящую, не подложную! А то всех вас проглочу, хлева пожгу, дома пожгу в последний раз и навсегда, да так, что не отстроите больше!
Тут дверь снова приоткрылась, и девица исчезла за дверью. А головы-то серчают все три, начинают пламя готовить, того глядишь – и выскочит огонь из пасти и даже из ноздрей чудища поганого.
Но тут дверь снова приотворилась, и из-за неё робко стал появляться силуэт. Принцесса никак не желала выходить наружу.
– Да двигай уже! – крикнул кто-то изнутри.
И принцесса оказалась снаружи на лестнице.
– Ы! – гаркнуло чудовище, и принцесса стала спускаться вниз по ступенькам.
Когда она оказалась на улице, во дворе Кощей Бессмертный решил вновь превратиться в Кощея Бессмертного, в самого себя.
– Ну, как я тебе? Хорош?! – спросил он и закинул подол алого плаща на левое плечо.
Но так как Кощей Бессмертный выглядел лицом как череп, обтянутый кожей, а принцесса никогда не видела мертвецов, она тут же упала в обморок. И люди наблюдали за этим представлением кто через щелочку, кто через край окошка, а ребятишки выглядывали из-за углов домов. Но тут одна из женщин, кухарка в этом деревянном дворце, подглядывавшая из двери из подвальных сеней здания за происходящим, раскинула широко дверцу, и её вид казался куда более героичен, чем коровы, стоявшей неподалёку и молча жевавшей кусок травы. Она не боялась летающего зверя, а Кощея и подавно – для неё он казался просто безобидным старичком. Для своей тыщи лет он выглядел как на восемьдесят.
– Так это Кощей Бессмертный к нам пожаловал! А я думаю, что за чудо-юдо хватаеть девок наших, это вот этоть вот, извращенец! Маньяк! Бей его бабы, ату! – выкрикнула толстая кухарка и с половой тряпкой двинулась на Кощея Бессмертного.
Мало-помалу стали появляться из дверей и невесть откуда женщины, бабки, даже девки, которым было уже за двадцать пять. Тут поднялся визг, крики, грохот вёдер. Даже корова замычала, которая дожевала к этому моменту свою траву.
Конечно, Кощей был ошарашен. Что делать – пришлось снова превращаться в чудище поганое и отвратительное. Конечно, на улице как рукой всё сняло. Вновь всё опустело. Только какие-то калитки, которые не успели вовремя закрыть, поскрипывая, болтались, как на ветру. Но некоторые кем-то всё же были закрыты. Корова, наконец заметив страшилище, замычала и упала в обморок.
– То-то же! А то маньяк, как там ещё… Зверь я! – Чудовище вновь завертело средней головой и выпустило огонь из пасти в небо.
– Надоест – за новой невестой вернусь! – сказал Змей Горыныч.
Тут очнулась принцесса, поднялась, отряхнулась, но ничего сказать не посмела.
– Эй ты! Там! Что выглядывала первой! Как зовут тебя, девка отрочная?
Из дверей появилась девушка.
– Василиса Микулишна я, – сказала не без робости в голосе Василиса, – а по роду от праотца Юрова я.
– Вот ты, Юрова, и будешь следующей, если эта… – Горыныч указал на принцессу, которая не знала, куда девать себя от страха. – …мне не понравится. Ясно?!
Василиса потеряла дар речи от страха.
– Ясно?! Спрашиваю я тебя!
– Так уж как не ясно-то, страшилище вы окаянное! – изрекла названная принцесса.
– Вот так-то…
Змей Горыныч фыркнул дымом из всех голов, забрал принцессу и был таков.