Сказка о невесте Полоза — страница 13 из 19

Опустила Марна глаза и нехотя дала ответ:

– Змий…

– Тоже мне, диво дивное! – фыркнул Кот. – Не так страшен он! Ну зубы-когти, пламя выдыхает. А в остальном гадюка гадюкой, только с крыльями.

– А коли съест меня? – с опаскою спросила девица.

– Это вряд ли, – махнул лапой Баюн. – Змий, кажись, людей не трогает. Разве только не заметит тебя под ногами – раздавит случайно.

Рассмеялась Марна, толкнув легонько Кота, и снова улеглась. Накрылась хвостом его лазоревым, словно периной, и проспала до утра без сновидений.

А утром окончательно распрощались путники с лесом и ступили на землю туманную. Раскинулись на много верст вокруг топи да болота. И хоть было здесь теплее, но дышалось тяжело. От затхлого воздуха кружилась голова, солнца не видать, только мутная дымка, куда ни глянь.

– Далеко ли? – с тревогою в голосе выведывала Марна у своего спутника.

Кот подпрыгнул ввысь, стараясь разглядеть, где кончаются топи:

– Проклятой трясине конца-края не видно!

– Может, другой дорогой пойдем?

– А нет ее… – вздохнул печально Баюн. – Были бы у нас крылья, как у жениха твоего, вмиг преодолели бы путь к Стране-Где-Восходит-Солнце. Взвились под облака, а оттуда до моря-океана рукой подать.

– Уговорил, – кивнула царственно девушка. – Как стану владычицей Змеиною, прикажу сделать для тебя крылья!

– Благодарю покорно, – поклонился Кот плутовски. И тут же оба расхохотались.

Так шли они, пробираясь сквозь топи и трясины. Подолгу одолевали версту за верстой, с трудом высвобождая ноги да лапы из зыбкой земли.

Тем временем день догорел, и спертый тяжелый воздух наполнился ночною мглой.

– Где же нам ночлежничать? – огляделась растерянно Змеевна, придерживаясь за холку Баюна.

Ноги ее подкашивались от усталости, а легкие сафьяновые сапожки по голень были испачканы болотной грязью.

Задумался сказитель – опасно ночью дальше идти. Не ровен час, угодишь в трясину, и поминай как звали. Но и останавливаться нельзя. Земля здесь сырая, топкая, не заметишь, как по пояс в болоте окажешься.

– А не деревце ли там? – воскликнул радостно зоркий Баюн, окидывая взглядом окрестности.

– Тебе виднее, – еле поспевая за хвостатым, крикнула девушка.

– Оно самое! В корнях и заночуем. Всяко безопаснее, чем посреди тропинки.

Взобрались на кочку и уселись на чахлые сухие ветки. Марна влезла повыше, прислонившись к хлипкому стволу, а Кот облюбовал корневище. Уж слишком он был тяжел для такого слабого деревца. Вот устроились и стали ждать. Невыносимо хотелось есть, ведь последний привал делали рано утром, но тут, на болоте, ничего не достать. Ягоды-гнилушки Баюн запретил даже трогать руками, а от стоячей воды поднимался зеленоватый едкий дымок.

– Погоди до завтра, – погладил он лапой девицу по плечу. – К вечеру выберемся из этих земель – вдоволь отъедимся. Сразу за болотами края богатые, безопасные.

– Интересно, что сейчас Хмель поделывает? – зевнула в рукав Змеевна. – Небось на свирели наигрывает да пирожки кушает… С вишнями.

И она задремала, крепко обняв ствол сухого деревца.

Кот же остался бодрствовать. Хоть не выказывал он своей тревоги при спутнице, но не по нраву ему было болото. Чуял здесь дух нечистый, и кабы мог, свернул бы в обход, да не было к морю другой дороги. Поэтому устроился Баюн у корней и стал смотреть зорко по сторонам. Бирюзовым огнем пылали его глазищи в непроглядной тьме. А больше ничего видно не было.

Но вот где-то заухал сыч, хлюпнула гнилая водица. Послышался смешок, за ним другой, словно ребенок хохочет. Только злобно так, что дрожь пробирает.

Подобрался туман болотный до самих корней деревца, вот-вот тронет Кота за пушистый хвост. Взметнулся он, зашипел, а лиловая шерсть встала дыбом.

И как только показалась тень страшная во мгле, прыгнул на нее Баюн доблестно и покатился кубарем по кочкам. Казалось ему, будто жуткое чудовище сцепилось с ним в схватке, но было то лишь видение, созданное искусною повелительницей наваждений – Марою.

Поняв, что его обманули, вскочил Кот на лапы, стал искать в темноте Марну, но все напрасно. Уж и кричал он, и мяукал, только в тумане слова таяли, как в перине, и не было слышно ничего на аршин вокруг…

А спутница его тем временем проснулась от плача детского. Оглянулась – рядом никого.

– Баюн! Баю-юн! – позвала она с деревца, и во мраке мелькнул бирюзовый огонек котовьих глаз.

Спустилась девушка с ветки и отправилась вслед за другом.

– Куда же ты? – кликала она с тревогой. – Подожди меня!

А земля под ногами становилась все мягче. Но вот будто замерли искорки голубые. Уж по колено в трясине, еле подошла ближе Марна и протянула руку. А из темноты на нее прыгнуло чудовище страшное. Все зеленое, крючковатое, лапы, словно коряги, а глаза огнем горят.

В тот же час поняла девица, что заманила ее в свое логово болотница, да поздно было. Схватила она Змеевну за руку и потащила на дно.

– Помогите! – закричала сердешная что есть мочи, но крепка была хватка кикиморы!

По плечи провалилась путница в жижу, но вырвала-таки руку из цепких объятий. А затем ухватилась за гнилой корень, чтоб хоть как-то добраться до берега. Только когда была почти на свободе, сцапали ее за плечи лапы ветвистые и утащили на самую середину болота.

Царапаясь и отбиваясь, барахталась Марна в грязной густой воде и кричала что есть мочи:

– Баюн! На помощь!

А когда поняла, что некому ее выручать, бросилась со всей силы на болотное чудовище.

– Хмель! – кричала она отбиваясь. – Хме-ель!!!

Но не мог спасти ее златокудрый юноша. Колдовство его слабело с каждым днем, и здесь, в трясинах, не сумел он даже явиться видением пред очи несчастной Марны.

Тьма сгустилась пуще прежнего, снова заухал бесовский сыч и закружил торжествующе над темною топью. С берега в воду, подвывая нетерпеливо, слезли другие твари. Давно они не ели человечины, а сегодня, видно, будет знатный пир. Ведь как бы храбро ни билась девица, руки ее опускаются все ниже, силы на исходе, а крючковатые лапы уже готовы утащить добычу в темный омут.

Но вспыхнул у кромки трясины огонь алый, поднялся костер до небес, и бросились болотницы врассыпную. Ведь больше всего боялись они света. Тем временем рядом с рукой захлебывающейся Марны булькнула в воду веревка конопляная. Ухватилась за нее Змеевна из последних сил, стала пробираться к берегу. На том конце потянули, и вот, спустя несколько минут, лежит девица на земле: грязная и дрожащая, словно испуганный зверек.

– Ничего, – сказал ласково женский скрипучий голос. – Главное, что жива…

***

Надолго померк свет для Марны. Сначала была она просто в беспамятстве, а потом и в бреду. В горячке металась по постели и все кричала, стонала сквозь сны. То пламя ей колдовское виделось, то Лихо протягивало сквозь марь свои костлявые пальцы.

Но Чара – ведунья, к которой попала девица – хорошо знала свое дело. Еще накануне, ворожа у костра, увидала она сквозь пламя невесту Полоза. Да не успела предупредить, чтоб не ступала госпожа на болота. Нынче кикиморы разъярились не на шутку. Зима разогнала зверей да птиц, и голодные чудища совсем потеряли страх. Уводили они людей в трясину и там топили.

Уже много лет Чара жила в лесу одиночкой. Бывало, приходили к ней люди с хутора и с деревень за помощью. То скотинка захворает, а то и дитя малое. За снадобья свои ведунья просила еды, иногда и работа какая требовалась. Скажем, настил из соломы починить, прорехи в крыше залатать. Так и жила кудесница в лесу, богатства ей были без надобности.

Был у нее ослик, куры да гуси дикие, избушка низкая, до стрехи заросшая мхом. Внутри всегда горел веселый колдовской огонек. И не пугала Чару ни стужа лютая, ни ураган буйный.

Да только стала кудесница замечать, что зима все не отступает. Не холода задержавшиеся были тому виной, а жадность Зимавы. Потому, как узнала травница, что идет через земли здешние Змеевна, вознамерилась ей помочь во что бы то ни стало.

Как нельзя кстати пришлась ее подмога, ведь напустила на Марну Мара лихая горячку да хворь. Да еще нахлебалась девушка воды гнилой болотной. Так что, кабы не Чара, сгинула б избранница Змиева от болезни или в лапах кикимор.

Но кудесница заварила травы, окурила дом сухоцветом и принялась читать заговоры над постелью больной. И спустя три ночи отступила Мара поганая, унеся с собой злые сновидения.

– Воды, – попросила на утро четвертого дня Марна, чуть привстав в постели.

Была она так слаба, что еле подняла голову.

– Лежи, лежи, – сказала ласково ведунья, поднеся к губам Змеевны деревянную плошку с ключевой водицей.

– Где я? – напившись, спросила путница.

– Ты в моей избушке. Чай не королевский чертог Змиев, зато тепло да приветно, – улыбнулась сухонькая старушка.

– Ты знаешь, кто я?

– А как же не знать! На персте кольцо Полозье, а на руке – медный браслет змеиный. По вещицам этим не сложно судьбу толковать – по всему видать, быть тебе, девица, Княжной Змеиною!

– А ты кем будешь? – слабеющим голосом молвила больная.

– Чара – лесная кудесница. Бог знает сколько живу у болот на опушке, но еще ни разу не видала такой отваги. Это ж надо, с голыми руками на чудищ броситься! – Она погладила свою гостью по темным шелковым волосам и улыбнулась. – Да ты, дочка, отдыхай, ни о чем не тревожься.

Выспавшись как следует в теплой Чариной постели, быстро окрепла Марна, но брови ее все хмурились в думах. Где теперь верный друг, Кот-Баюн? Неужто сгинул в трясине болотной? А если жив, отыщет ли ее?

На следующий день девушка надела грубую полотняную рубаху да стриженый кожушок и вышла во двор. Царский ее наряд Чара вычистила и пообещала отдать после. А пока была Марна навкою вылитой: расхристанной, с неприбранными волосами, только косицу тонкую выплела, словно корону.

В лесу пахло душистой смолой и чистым утренним снежком. По надворью бродили лениво рябые куры и клевали в снегу рассыпанное зерно. Неподалеку белки таскали в дупло еловые шишки. И не было вокруг дома ни частокола, ни преграды какой, только плетень старый, да и тот больше для птицы построен, чтоб в лес не сбежала.