Прогулявшись немного, всмотрелась Змеевна вдаль, туда, где клубились на болотах смутные туманы. Издалека их было видно, и казались топи местом страшным да гиблым.
– А сподвижник твой жив-здоров, – махнула рукой незнамо откуда взявшаяся Чара. – Прилетала вчера голубая сойка, да шепнула мне, что выбрался из болот голубчик.
– Где же он? – встревожилась девица пуще прежнего.
– Может, спит аль по тропкам рыщет… Да что тут думу гадать, отыщется! Далече его завела Мара поганая!
– Значит, он с ней сразился? – зябко укуталась в кожушок невеста Полоза.
– Пожалуй, что так. Отогнал чертяку нечистую, да она все равно воротится, – и травница отправилась по своим делам, кряхтя и приговаривая, что к весне у нее извечно ломит спину.
А Марна осталась у плетня, все думая о своем. Пополудни пригрело солнышко, но зима снова загнала за облака робкие лучи. Видно, крепко спит Змий Златый – не видать тепла.
Чтобы не так скучно было ждать Баюна, взялась девица помогать Чаре. Подмела дом, присмотрела за зельем, что кипело на огне. А после уселась вязать душистые букеты из цветов, которыми полнилась маленькая избушка ведуньи.
– Коли не сложно, принеси воды, – поставив на крыльцо пустую кадку, попросила Чара.
– Я пока еще не царевна, – улыбнулась в ответ Марна.
И взяв легкое деревянное ведерко, отправилась к речке. А до нее было рукой подать. Шла девушка неспешно и, остановившись при бережке, засмотрелась вдаль. Там молодки стирали белье, распевая весело о красной весне.
«Э-гей!» – уж было хотела крикнуть им на тот берег Змеевна, да сухонькая рука легла ей на плечо.
– Не буди беды, девица.
– Но что станется, коли я окликну их, Чара? – Марна поставила на землю полное ведерко. – Соскучилась я по девичьей компании. А им, видишь, как весело.
– Поэтому молчи, доченька, коли не хочешь напугать!
– Чем же я их испугаю?
– А ты глянь в воду да подумай, на кого нынче похожа.
С опаской подошла невеста Полоза к речному зеркалу. Медленно наклонилась над гладью и заглянула.
Не было в воде ни чудища, ни страшилища. Но увидала очи свои девица, что горели колдовским змеиным огнем, а волосы разметались по плечам и словно бы плыли в воздухе. Лицо стало краше и вместе с тем не могло уже принадлежать человеку. То был лик лесного духа, прекрасный и грозный одновременно. И казалось, что светится Марна изнутри, а воздух кругом плавится и переливается, словно каленый.
Отшатнулась невеста Полоза от воды, побелела.
– Не сестра ты уже для них, – подтвердила ее догадки кудесница. – Посему не зови людей больше никогда!
Отступила девушка в лес, позабыв про ведерко с водой, а затем сорвалась и побежала в чащу, закрыв руками лицо. Велика была ее печаль, ведь по всему выходило: став Княжною Змеиною, навсегда она распрощается с родом людским.
Целый день бродила горемычная в лесу, а под вечер таки вернулась в избушку Чары. Старушка как ни в чем не бывало приветливо отворила двери и усадила гостью за стол.
– Вот сейчас горячего покушаешь, и печаль как рукой снимет. Я уж и отвару щавелевого сготовила, и каравай испекла!
Ела Марна молча, поблагодарив лишь за угощение. После ужина зажгли лучинку и уселись прясть. Травница проворно вертела колесо и знай наматывала шерсть на прялку. Змеевне же поручила сворачивать прочную нить в клубок.
Таинственно мерцал огонек, и странные тени крались по углам избушки. Казалось, вот-вот отворится дверь, и войдет ночной гость. Но бежали минуты, и не было никого, только угольки шипели, дотлевая.
Вот уснуло все вокруг, скоро и полночь. Встала тогда Чара, затворила окна и подсела ближе к девице.
– Только раз скажу я тебе это, дочка. А потому слушай внимательно. – И она подбросила в огонь березовой коры. – Есть на свете зелье змеиное. Коли собрать его в такую ночь, как эта, а потом приготовить напиток и выпить в нужный час, то потеряет над тобой власть Змий Великий. И не сможет отыскать по свету свою невесту. Сделай так, и будешь свободна, обретешь свой прежний облик и сможешь вернуться к людям.
– Что за зелье? – хриплым шепотом спросила Марна.
И ведунья придвинула свою седую голову совсем близко.
– Растет оно на лугу при молодом месяце. Неважно, зима ли лето, зацветает всякий раз. Да только найти сложно, ведь цветет мгновенье, не больше, а дорога к нему людям неведома. Но я знаю, как выйти к заветному месту и, если желаешь, расскажу тебе.
Задумалась крепко девушка и полюбопытствовала:
– Что же станет со Змием, если я выпью снадобье?
– Кто знает, – пожала плечами Чара. – Может, так и будет спать вечно…
– А много ли травы нужно набрать?
– Да вот, лукошко, – ворожка сунула в руки гостье плетеную корзинку. – Но коли решила, идти надобно прямо сейчас. Уж полночь близится!
И кудесница накинула на плечи девицы овечий кожушок.
– Возьми клубочек колдовской. Сама ты связала его, потому, как бросишь наземь, укажет верную дорогу. А когда весь размотается, стало быть, пришла ты на место нужное.
Покрутила в руках моточек шерсти Змеевна. Был он на вид обыкновенным.
– А теперь иди, – торопила Чара. – Коли опоздаешь, не видать тебе зелья змеиного. Прознает обо всем Полоз и накажет!
Словно злодейка, вышмыгнула Марна из избушки в глухую зимнюю ночь. Кругом было темно, только рожки молодого месяца серебрили лесные ветви. Но путница теперь хорошо видела в темноте. То ли глаза ее стали змеиными, то ли еще какую колдовскую способность она обрела, будучи невестою Полоза.
Легонько пустила девица клубочек на тропинку, не веря все еще, что он станет ее проводником. Но тот подпрыгнул, как живой, завертелся, да и покатился в обратную сторону, прямиком в лес.
Вскрикнув от удивления, пошла девушка следом, и за нею тянулась нить пряжи волшебной. А вокруг шептался о своем лес, слышались шорохи да тихие голоса. Стараясь не оглядываться, пробиралась Марна вперед. И хоть сердце ее подчас уходило в пятки, манило вдаль зелье змеиное.
Час ли минуту шла она, но вот почти размотался заветный клубочек. А лес все гуще, и ухает мрачно филин. Словно снег, сияет белая кожа Марнина в свете месячном. Остановился клубок у холма, покружил немного, да и раскрутился вовсе. Встала рядом девушка, разглядывая покрытый снегом курган – ничего не видать на нем. Но вот блеснули задорно рожки месяца, и сквозь корочку снега стали пробиваться зеленые ростки.
– Змеиное зелье, – не веря своим глазам, прошептала невеста Полоза.
Так и стояла у подножия, пока творилось диво, а затем поднялась и присела в мягкую благоухающую траву. А как вдохнула тот запах, не смогла сдержать слез. Пахло зелье древесной смолой и полевыми цветами, а еще можжевельником да душистым мохом. И был это запах Хмелев, который Марна, видать, запомнила на всю жизнь.
Сидела путница в высокой траве, а слезы капали из ее глаз. И везде, куда они падали, мерцали в свете месяца камушки горного хрусталя.
Между тем трава прекратила свой рост, и на кончиках стеблей показались нежные желтые бутоны. Распустились соцветия, да так и замерли, окрасив пригорок золотом.
Сквозь слезы глядела на них Змеевна и понимала, нет у нее силы взять назад свое обещание. Ведь ставши вновь человеком, должна она будет позабыть колдовство всякое, а тем паче смех звонкий свирелевый, что согревал сердце.
– Не так много времени осталось у тебя, Марна, – послышался нежный певучий голос.
Это Хмель стоял рядом, по колено в золотистых цветах. Был его взор печален, а на челе ясном тень усталости.
– Не нужно мне время… – пробормотала в ответ девица.
– Собирай быстрей, неразумная. Еще мгновение, и цветы потеряют свою колдовскую силу, а после и вовсе исчезнут с глаз.
– Не хочу я зелья змеиного! – мотнув головой, выкрикнула невеста Полоза.
– Не хочешь? – дрогнувшим голосом спросил Хмель.
– Говорила ведь, коли однажды дала обещание, то выполню.
– Почему же ты плачешь тогда? – присев рядом со странницей, спросил ласково слуга Змиев.
Глядел он в очи серые, как в душу, и невозможно было укрыть правды от его горячего взора.
– Потому что не увижу боле родных и близких и вскоре стану для них чужая, словно непостижимые лесные духи, как Змий, о котором слагают легенды, но боятся встречи с ним. А это значит, не суждено мне даже поговорить с людьми, когда я стану женой Полоза.
И она зарыдала пуще прежнего.
– Марна, не плачь. От горя твоего лежит на моей душе камень и тяжко вздохнуть. Коли хочешь, скажу Змию, что пропала ты без вести в болотах проклятых. Найду ему другую нареченную.
И с этими словами он принялся рвать золотые бутоны, складывая их в корзинку.
С удивлением глядела на него девушка: темные золотые волосы рассыпались по плечам, Хмель на коленях собирал цветы. И дрогнуло сердце Марнино.
– Брось, – она накрыла его руку своей бледной ладошкой и тут же обожглась, успев уже позабыть этот жар. – Я хочу замуж за Змия!
Медленно Хмель поднял на нее горящие янтаревые глаза. Были они змеиными, и узкие зрачки, как угли, чернели в глубине.
– Стану ему супружницей верною и все выполню, что скажешь. А про людей навсегда позабыть согласна, – вела дальше девица.
– Не так страшно все, – сказал тихо Хмель. – И с людьми порой сможешь видеться. Только не плачь.
С этими словами он прижал Марну к себе, обняв ее крепко за плечи. На миг показалось Змеевне, что она перенеслась в богатые высокие палаты, виденные во сне. Услыхала плеск хрустальной воды, кожей ощутила жар золота, сияние самоцветов, а еще Змия почувствовала совсем рядом, того, что спит беспробудно в палате, устланной лесною листвой. И от тех видений разгорелся в ее сердце пожар, под стать огню в глазах Хмелевых.
– Не стану плакать боле, – пробормотала невеста Полоза куда-то в плечо юноше.
Улыбнувшись хитро украдкой, он спросил неожиданно:
– Марнушка, а что это надето на тебе? Никак наряд дочери пастуха или мельника…
– Что?! – с пылом воскликнула девица. Тут же она оттолкнула Хмеля и выпрямилась во весь рост. – Да как у тебя язык повернулся говорить дурно о Змеиной Княжне!