Молодец так и остался сидеть в траве, которая исчезала понемногу. Вот скрылись из виду сочные бутоны, оставив только голые стебли. А теперь и они пропали под снегом.
Разумеется, Хмель лукавил, ведь была Марна прекрасна, как ни одна смертная. Особенно сейчас, когда очи мерцают – прозрачней воды, а от стана стройного исходит первозданная сила.
– В следующий раз, как будешь бить поклоны у моего трона, ответишь за каждое худое слово!
– Ох, пощади, девица! – поднимаясь и отряхивая перепачканные травой шаровары, рассмеялся Змиев слуга. – Ты мне лучше скажи, где Кота потеряла?
Тут же Змеевна сделалась серьезною и спросила с надеждой:
– Уж и не знаю, что делать. Чара говорит, будто жив он, но ни одной весточки я не получала.
– Жив-жив, – кивнул юноша. – Но все ж не сладко ему пришлось в болоте. Да и ты едва не погибла.
– Я звала тебя на помощь, – залившись румянцем, тихо молвила девушка.
– Знаю… – Хмель опустил голову. – Прости, но я тебе нынче не помощник. Силы мои утекают, и боюсь, вскоре я не смогу даже призраком явиться вам.
– Как? – в смятении спросила Змеевна. – И ты бросаешь меня?
– От моего присутствия все равно проку никакого. Я слишком слаб. Потому земли дальние сейчас неподвластны мне.
– Но нам ведь еще идти и идти, – Марна заломила в отчаянии руки.
– Да ты никак станешь скучать по мне? – не удержавшись, подшутил Хмель.
Но девица ничего не ответила. Пригорюнившись, стояла она в стороне. Тогда подошел слуга Змиев и положил ладонь на ее плечо:
– Не печалься, Марнушка, уж недалеко до Страны-Где-Восходит-Солнце. Раздобудьте Жар-Птицу и возвращайтесь.
– А что же после? – с горечью спросила она.
– А после… свадьба, – прошептал молодец чуть слышно.
Долго стояли они, взирая друг на друга. Ничего боле не смела сказать невеста Полоза. А Хмель все смотрел и не мог насмотреться. В тот вечер надолго прощался он со Змеевною, ведь неизвестно было, когда она вернется из дальних земель и возвратится ли…
Но стал бледнеть месяц кружевной, и зори одна за другою исчезали в небесах. Наказал тогда молодец:
– Отправляйся в избушку Чары. Больше никто не будет искушать отказом от женитьбы. Наутро Баюн разыщет тебя, и вы пуститесь в путь…
Не требуя никаких объяснений, встретила Чара девицу и уложила спать. А на рассвете Марна услыхала, как кто-то скребется в дверь. Отворила – стоит на пороге Баюн: истомленный, измученный, но глаза сияют торжествующе.
Бросилась Змеевна на шею зверю, обняла покрепче:
– Здравствуй, мой хороший, думала, тебя и в живых нет!
– Прости меня, Марнушка, снова не уберег, – покаянно ответствовал Кот.
– Полно тебе! Должно быть, Хмель уже отругал строго?
Но сказитель только виновато промолчал в ответ.
– Я жива-здорова и готова идти хоть на край земли!
– Так тому и быть, – кивнул величаво Кот. А потом обхватил огромными лапищами тонкий девичий стан. Был он счастлив видеть свою подопечную невредимой.
Наутро поднялась с постели Чара, вышла во двор да поклонилась девице, а Коту вынесла блюдце молока.
– Откушай, волшебный зверь. Поешь и ты, госпожа. Не голодными же в дорогу пускаться.
– Чара, что с тобой приключилось? – отламывая краюху каравая, удивилась Марна. – Вчера еще ты меня дочкою звала, а сегодня госпожой величаешь…
– На то есть причина. Ведь прошлой ночью ты из избы ушла девочкой человечьей, а вернулась Змеевною.
Вздохнула Марна и махнула рукой, а наевшись, только спросила:
– Чем же мне отблагодарить тебя, травница, за то, что выходила, от верной смерти спасла?
– Есть уже у меня знатный подарок, – улыбнулась седая старушка. – Одна только Змеевна сумеет отыскать дорогу к зелью змеиному. В том не поможет никакой клубок, никакая сила. А ты вчера целое лукошко насобирала цветов. Они ведь, помимо прочего, целебной силой обладают. Лучшего гостинца нечего и желать!
– Вот оно что! Ну хитра, бабушка, – рассмеялась весело девушка. А про себя подумала – кабы не Хмель, не видать Чаре цветов заветных…
– Вот вам в дорогу, – и кудесница приладила на спину Баюна котомку со снедью. – Погода нынче ясная, ступайте с богом. Пусть будет дорога ваша прямой да легкой.
Кивнули бабушке на прощанье Кот и невеста Полоза да отправились в путь. Не боялись они боле злых видений, что Мара насылает. Сразился с тварью нечистой Кот-Баюн и победил в битве неравной.
И пошли дорогой непроторенной, в страну южную, где солнце восходит. Не страшилась Марна с того дня женитьбы своей, а только по Хмелю тосковала. И снились ей по ночам его златые кудри, да глаза янтаревые, да уста, сладкие как мед.
Глава 8. Страна-Где-Восходит-Солнце
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, и Марна с Котом исходили немало дорог, прежде чем ступить на лукоморье, откуда до самого неба нес свои воды синий океан. Кабы не прочные сапоги Марнины, сбила бы девица ноги в кровь. Ведь путь их пролегал меж острых взгорий и каменистых пустошей. А так ступала она легко, и рядом, сверкая лиловым заревом, плыл над землею Кот-Баюн.
Как вошли в Страну-Где-Восходит-Солнце, тут же настало лето красное. Шумели напевно листвою могучие дубы, ввысь тянули ветви стройные кипарисы, цвел пышно благоуханный миндаль. И все буяло вокруг, словно не было у зимы власти над южными просторами.
– Так что же здесь, вечное лето? – походя сорвав твердую зеленую грушку, полюбопытствовала девушка.
– Стало быть, – пожал плечами Баюн. – Я в этих краях впервые.
– Как же нам узнать, где гнездятся вешние Жар-Птицы?
– Для этого жить здесь не надо. Сказано в древних легендах, водятся огненные крылатые на самом берегу синего моря. А гнезда вьют высоко в скалах, куда никому не добраться.
– То-то я думаю, слишком проста задача, – усмехнулась путница. – Сдается мне, Змий будет должен дворец выстроить, не меньше, для своей супруги. Ведь я на край света пришла, чтобы вызволить его.
– Не тревожься, Полоз в долгу не останется. Будут тебе хоромы краше царских, платья да жемчуга. Любую волю твою выполнит, коли не съест перед тем.
– Смейся-смейся, – фыркнула девица с досадой. – Но так и знай, я на утес не полезу!
– Да ты дослушай сначала, непутевая, – покачал головой Баюн. – Птицы не сидят на скалах день и ночь. К утру прилетают на взморье почистить перышки в прибрежных волнах. Там-то их можно застать.
– Значит, спрячемся с ночи в зарослях, подождем, а как займется рассвет…
– Э, нет! – перебил сказитель, – Пташки наши уж больно пугливые. Как завидят человека, тут же стаей взметнутся в небо. И ищи их, свищи… Я у моря сам схоронюсь да потолкую с ними. А как просьбу нашу изложу, и тебе можно показаться.
– Выходит, шла я все это время зазря? – развела руками Марна. – Чтоб в кустах отсидеться.
– Погоди, девица, – отвечал Кот уклончиво, – будет и для тебя задание, да посложнее нынешнего.
Молвив так, он принялся искать пологий спуск к морю. А спутнице наказал дожидаться в дубраве:
– На рассвете вернусь, отведу тебя к Жар-Птице.
Уселась Змеевна под кронами и стала ждать. Час-другой скучает девица, а солнце припекает. И захотелось ей искупаться в синем море.
«Ну что со мной станется? Жар-Птиц все одно не видать, людей здесь нет и в помине… А больше мне не от кого таиться».
Оставила она накидки теплые да отправилась к бережку окольным путем, чтобы Баюн не приметил. Шла недолго, и вот уже волны белопенные показались впереди. Бурлящей россыпью приплывают они издали, одна за другой ласкают берег, будто просят войти в прохладную воду.
Скинула Марна платье и ступила в морскую синь. И таким сладким было море, таким пьянящим запахом окутывал прибрежный ветер, что купалась девушка почти до заката. А когда выбралась на берег и обсохла, чей-то голос шепнул прогуляться. Пошла она вдоль воды по жемчужному песочку, вдаль от лукоморья – туда, где истончается светлая полоска суши, а волны глубоки.
Впереди показались белые стены крепости. По всему видно, знавала она времена былого величия. Может даже, стоял тут в древности целый город. Да теперь остались одни руины. Только башня щерится в море разрушенными окнами.
«Кабы ближе подойти, – подумала Змеевна. – Солнце еще высоко».
И она быстрее зашагала к ступеням древней крепости. Вот стены уже совсем близко, в закатном свете на них можно разобрать черные знаки да старинные письмена.
Ступила девица под сень белой цитадели и замерла. Внутри, в темном зале с высокими сводами укрылся от глаз каменный жертвенник, почерневший от времени, а может статься, от невинной крови. Усыпан разбитый пол костями человечьими и скалится голодно каменный истукан у изголовья.
Похолодела вмиг Марна, ощутив кожей студеный ветер, что дул в этих стенах. Хотела развернуться и уйти прочь, но сила неведомая спутала ее ноги. Стоит Змеевна на каменных ступенях – не шелохнется.
И слышатся в воздухе голоса: будто напевает кто песни гортанно, на языке неведомом Марне. А еще бьют барабаны, заставляя кровь быстрее бежать по жилам.
Страшно стало путнице, хочется повернуть назад, но сила колдовская не пускает. Алым как кровь сделалось закатное небо – покраснело море… Взметнулись тени над древней твердыней. Видно, было тут раньше страшное капище кровожадных богов. Сменились века, народ здешний ушел давно, а жертвенник все стоит, жаждая столетьями новых приношений.
Завороженная древним проклятьем, ступила невеста Полоза под своды храма и стала подниматься по гладкой лестнице. Идет, а глаза словно дымкой застланы – ничего вокруг не видать. Вот взобралась в башню, так высоко, что сердце замирает. А внизу обрыв и море синее, из которого, словно клыки чудовища, торчат острые скалы. И солнце красное заливает закатной кровью прибрежные воды.
Сколько жизней здесь загублено, сколько путников нашли в храме последнее пристанище…
Постояла девица на балконе, словно во сне, и стала забираться выше, на каменный парапет. Крошится старая кладка, сыплются галька да камушки – вот-вот разрушится крепость от времени. Но до тех пор хоть одну жизнь заберет с собою.