Тимбольдт подошел ближе.
Снейдер показал ручкой на пень.
– Уже объятый пламенем, мужчина был жив, но не мог освободиться.
Снейдер встал рядом с трупом и заглянул внутрь полого пня.
– Фонарик! – Он щелкнул пальцами, и Тимбольдт протянул ему карманный фонарь.
Снейдер посветил внутрь пня.
– Полый до самой земли. Предполагаю, жертве сломали ноги или, по крайней мере, раздробили коленные чашечки, чтобы он не смог освободиться. – Снейдер выключил фонарик, обернулся и посмотрел на коллегу. – И все это средь бела дня.
Сабина невольно подумала об убийстве в Берне, где преступник тоже сильно рисковал, что его могут увидеть.
– Я… – начал было Снейдер, но замолчал. Быстро включил фонарик и снова посветил внутрь пня. Несколько раз поменял угол падения света. – Там внизу блестит какой-то серебряный предмет. Как только судебный медик достанет труп, я хочу знать, что это.
Сабина обратилась к следователю:
– По телефону вы упомянули знак Близнецов.
– Да, верно. – Мужчина подошел к Снейдеру и указал на голову убитого. – Поэтому я и вызвал тебя сюда. Коллеги из криминалистической службы обнаружили в нескольких метрах отсюда волосы, предположительно жертвы. Убийца обрил ему часть головы и затем вырезал на коже этот знак. Потом нанес мужчине глубокие раны на груди, заполнил разрезы горючей пастой и поджег.
– Оригинально, – вырвалось у Снейдера. – Такого у нас еще не было.
– После того как загорелась грудь, огонь распространился на одежду и все тело и в конце добрался до пня.
Сабина посмотрела вниз.
– Земля вокруг вскопана.
– Вероятно, чтобы предотвратить лесной пожар, но для этого почва и так слишком влажная.
Снейдер рассматривал голову трупа.
– Разрезы на голове видны лучше, чем на груди. Почти не повреждены. В них не было зажигательной смеси?
Тимбольдт помотал головой.
– Наоборот. Убийца вдавил в рану губку. Скорее всего, влажную. Как будто хотел, чтобы мы увидели знак. Как глубина и ширина разрезов, так и символ очень напоминают убийство судьи Бек.
– Насколько это точно? – проворчал Снейдер.
Тимбольдт достал сотовый и показал Снейдеру фотографию.
– Этот снимок мы обработали на компьютере и реконструировали первоначальные разрезы.
Сабина подошла ближе, чтобы тоже взглянуть на дисплей. На нем был изображен обуглившийся затылок.
– Если ты спросишь меня, – сказал Тимбольдт, – то разрезы напоминают знак зодиака Близнецы.
– Или цифру одиннадцать, или римскую цифру два, – добавила Сабина.
Снейдер проигнорировал ее.
– У тебя есть волосы убитого. И его челюсть. Мы должны как можно быстрее установить личность мужчины.
18
Ханна сидела в кабинете для сеансов терапии напротив трех своих клиентов. На этот раз Осси, Виктор и Пит без препирательств заняли места и смотрели на нее – отчасти ожидающе, отчасти с вызовом.
– Сегодня я хотела бы поговорить с вами о причинах вашего агрессивного поведения, – начала она. – Но прежде еще раз напомню вам, что камера видеонаблюдения отключена, а охранники в наушниках.
Осси погладил свою крысу.
– И вы считаете, что этого достаточно, чтобы мы рассказали вам все о себе?
– Чего вы боитесь? – спокойно спросила Ханна.
– Я не боюсь.
– Тогда мы можем говорить обо всем открыто.
– Зачем мне это?
– Во-первых, это часть терапии, а во-вторых, все, что вы мне расскажете, является врачебной тайной.
– Вы же не думаете всерьез, что мы на это поведемся? – подключился Виктор.
– Я не судья, который выносит приговор, и не прокурор, который вас обвиняет. Я всего лишь психотерапевт, который хочет понять вас и помочь.
– Тогда вы и начните, расскажите нам что-нибудь о себе, – предложил Пит. В отличие от предыдущих сеансов на этот раз он выглядел заметно расслабленнее.
Ханна с недоверием посмотрела на него.
– Хорошо, – сказала она наконец. – Но я расскажу вам не о себе, а просто одну историю.
Пит ван Лун скрестил перед собой руки и откинулся назад.
– Один мудрец сидел перед воротами своего города, – начала Ханна. – Все люди, входившие в город, шли мимо него.
– О, сказка, как мило, – язвительно вставил Осси.
Ханна проигнорировала его.
– Один незнакомец остановился и заговорил с ним: «Ты наверняка можешь сказать мне, что за люди в этом городе?» Мудрец приветливо посмотрел на него и спросил: «А какие они там, откуда ты пришел?» Незнакомец ответил: «Дружелюбные, щедрые и готовые помочь». Мудрец улыбнулся: «Здесь люди точно такие же». Позже мимо него прошел другой незнакомец. «Скажи мне, что за люди в этом городе?» Мудрец задал ему тот же вопрос, что и предыдущему прохожему, и мужчина ответил: «Ужасные, злые и надменные!» Мудрец улыбнулся: «Боюсь, в этом городе они такие же!» – Ханна положила руки на колени и замолчала.
– Ага, – спустя какое-то время сказал Осси. – Отличная история, я ее знаю. Слышал, когда учился на детского педагога.
– Тогда вы можете объяснить нам смысл этой истории, – предложила Ханна.
– Мы воспринимаем мир таким, какие мы сами. Добрый видит добро, а злой – зло.
– То же самое касается и агрессий. Они сидят в каждом из нас. Если мы не обуздаем их, то наткнемся на агрессивный мир. – Ханна смотрела только на Осси, потому что считала его самым разговорчивым из трех собеседников. – Где находится ваша агрессия?
Он наморщил лоб.
– Я не понимаю вопрос.
– Где она живет? Где засела? В вашей голове? В вашем сердце? Или в руках?
Осси подумал немного, потом опустил голову.
– Там внизу. – Он указал между ног, где сидела его крыса.
– Хорошо, спасибо. – Ханна перевела взгляд на Виктора: – А где сидит ваша агрессия?
Виктор сжал кулаки.
– Вот здесь. Хотите попробовать? Ими я могу разорвать любого, кто…
– Большое спасибо. – Она посмотрела на Пита: – А у вас?
Он наклонил голову.
– Я не агрессивный.
Ханна чуть было не рассмеялась. Мужчина, который убил пять женщин!
– Это нечестно! – запротестовал Осси.
Виктор повернул мощную голову к Питу.
– Я тоже так считаю. С тебя еще история за прошлый раз, ты тогда молчал в тряпочку.
– Да, Пит! Твоя очередь! – добавил Осси.
Ханна подняла брови. Преимущество групповой терапии в том, что если дело пошло, то уже сложно избежать давления группы.
– Итак, Пит, – снова обратилась к нему Ханна, – где сидит ваша агрессия?
– Я уже сказал, что я не агрессивный!
– Еще какой агрессивный! – провоцировала она его. – Постоянно! Я вас другим и не знаю.
– Это глупая болтовня. Я держу свои эмоции под контролем.
– Вовсе нет. – Ханна наклонилась вперед к Питу. – Вы несдержанны и не контролируете ни свою ненависть, ни задиристость… как маленький ребенок.
– Почему я обязан выслушивать эту чепуху от какой-то практикантки!
Ханна заговорила громче:
– На самом деле вы слабый и подчинены своим эмоциям!
– Я – и слабый? – эхом отозвался он. – Вы понятия не имеете!
– Вы не терпите возражений и задаетесь, что говорит о крайнем чувстве неполноценности. И…
– Я спрашиваю себя, кто из нас двоих чувствует себя неполноценным? – Пит начал привставать. – Вы со своим тщеславием и желанием проявить себя…
– Или вы, потому что чертовски боитесь признаться перед коллегами в позорном поражении.
– Вы чертова су… – Он не закончил предложение.
Краем глаза Ханна заметила, что один из охранников собирался снять наушники, но жестом дала ему понять, что все в порядке.
– Очень хорошо, – мягко сказала она. – Большое спасибо, что вы показали мне свою агрессивную сторону. Что вы чувствуете в данный момент? Где находится злоба?
Пит опустился на свой стул. Съежился и уставился в пол.
– Здесь… – пробормотал он и схватился за горло. Ханна вспомнила о его врожденном заболевании иммунной системы и гиперфункции щитовидной железы.
– В горле?
– Понятия не имею, – пробормотал Пит. Слова прозвучали неуверенно. Потом его рука переместилась вниз к груди.
«Значит, в грудной клетке!»
– Я знаю, что вы сейчас чувствуете, – мягко произнесла она. – Я захватила вас врасплох, и вы повелись на это. Мне очень жаль.
Пит не ответил.
Ей нельзя было потерять эмоциональную связь с ним.
– О’кей, вы меня сейчас ненавидите. Это хорошо, – продолжила она. – Теперь мы знаем, где сидит эта ненависть. Глубоко в груди. Как она выглядит? Опишите ее.
Пит закрыл глаза. Вены на висках вздулись.
– Как выглядит эта ненависть? Персонифицируйте ее!
– Это маленький черный человечек, который хочет забить вас молотком. Сначала раздробить лучезапястные и коленные суставы, потом тазобедренные суставы, ребра, гортань и череп…
Ханна сглотнула.
– Хорошо! – Она сделала паузу. Теперь начиналась самая сложная часть. Она подвинулась ближе и изменила голос, который стал еще мягче и обращался напрямую к Питу. – Черный человечек, что бы ты хотел сделать со мной?
– Разрубить тебя на части, – последовал быстрый ответ.
– А потом?
– Смотреть, как ты дергаешься, как из тебя вытекает кровь и ты медленно умираешь…
– Как ты себя при этом чувствуешь, черный человечек?
– Свободным.
– От чего?
– От давления, которое тяготит меня.
Она продолжала:
– Что давит на тебя, черный человечек?
– Я не хочу об этом говорить.
– Почему?
– Потому что тебя это не касается.
– То есть ты не даешь мне увидеть, что творится внутри Пита?
– Это касается только его и меня.
– Но я психотерапевт Пита, мы должны об этом поговорить.
Пит все еще сидел с закрытыми глазами, наклонившись вперед.
– Почему мы должны это делать?
– Потому что я хочу помочь Питу.
– Но я не хочу ему помогать.
– Ты чувствуешь, что тобой пренебрегают? Пит уделяет тебе слишком мало внимания?
– Нет, мне не нужно признание.