на подойти медсестра, чтобы дать ему следующую партию таблеток. Если не раньше.
Ханна должна поторопиться. Она приподняла подушку Пита, чтобы его голова оказалась чуть выше. Потом взяла со стола чашку, раскрыла Питу рот и поднесла край чашки к его губам. Начала вливать ему соленую воду, но та выливалась обратно из уголков губ.
Тогда Ханна ненадолго зажала Питу нос. Он жадно втянул воздух ртом, вода попала ему в трахею, и он рефлекторно выплюнул ее. Но Ханна не отступала и продолжала вливать ему в рот соленую воду. Теперь ему пришлось глотать.
– Хорошо, – прошептала она. – Дальше.
При мысли о теплой сильно соленой воде ее затошнило. Но Ханна вылила ему в рот остатки, и Пит все проглотил. Его организм скоро почувствует отравление солью и рвотой освободит желудок от всего содержимого, в том числе снотворных таблеток.
Ханна ждала. Она смотрела на глазок на двери. Если кому-то придет в голову заглянуть в него, она пропала.
Жвачка сейчас не помешала бы! Ханна проверила карманы брюк и нашла бумажную салфетку. Это тоже сойдет. Она оторвала кусочек, пожевала и приклеила размякшую бумагу на глазок.
Тем временем Пит начал хрипеть. Он зашевелился и пытался поднять голову. Ханна видела, как его желудок под бордовой толстовкой протестует.
Начались рвотные позывы.
Она подскочила к Питу, повернула его голову, чтобы он не захлебнулся, и подождала.
– Ну, давай же! – торопила она.
Наконец желудок сдался, и Пит изверг из себя поток соленой воды с коричневой желчью.
– Дальше! – Она ударила его ладонью по щеке.
Веки Пита дернулись. Еще один позыв – на этот раз его выворачивало наизнанку около минуты, и он вздымался на кровати так высоко, насколько позволяли кожаные ремни.
– Приди в себя! – крикнула она и залепила ему еще одну пощечину.
– Хватит, – прохрипел он, из уголка рта у него тянулась струйка густой слюны.
29
Пит ван Лун стоял неподвижно, как скала, посередине комнаты для допросов. Его освещал неоновый свет. Одна лишь стена из оргстекла со встроенными микрофонами отделяла его от Сабины.
– Вы не хотите сесть? – поинтересовалась Сабина.
Пит не отреагировал. Он уставился на нее, и Сабина справилась с желанием рассмотреть его внимательнее. Но краем глаза она заметила гематомы и ссадины на руках, запястьях и пальцах. Пит сжал ладони в кулаки. На левом запястье она увидела наколку в виде часов.
– Оригинальная татуировка, – сказала Сабина. – И который час?
– Без пяти двенадцать, – коротко ответил он с сильным голландским акцентом, который напомнил произношение Снейдера. Правда, Пит еще шепелявил – видимо, из-за опухших губ.
– Садитесь, – мягко попросила она. – Сидя проще разговаривать.
– Кто сказал, что я хочу с вами разговаривать?
– Вы уже это делаете.
Пит улыбнулся, и Сабина заметила, что даже малейшее движение доставляет ему боль.
Она видела достаточно фотографий из института судебной медицины – актуальные дела и десятки из архива БКА, – чтобы понять, что это не следы дубинок. А результат жестокого избиения кулаками и ударов о стол, стену или дверную раму.
Об этом происшествии необходимо было срочно заявить в полицию. Но интуиция подсказывала Сабине, что Пит будет молчать и прервет любой разговор, как только она поинтересуется происхождением этих травм. Поэтому Сабина пыталась игнорировать его внешний вид.
Пит сделал шаг к стулу, который стоял перед стеклянной стеной. Сабина заметила, что он прихрамывает. Видимо, ему также достались пинки или удары по коленям и голеностопным суставам. Неудивительно, что директор Холландер хотел помешать допросу Пита.
Со стоном Пит опустился на стул.
– Вы адвокат?
Сабина помотала головой.
– Новая терапевт?
– Нет. – Она заметила насмешливые нотки в голосе Пита. Интуиция подсказывала ей, что Пит отлично знает, зачем она здесь, и просто играет с ней. – Я хотела бы поговорить с вами о вашей театральной постановке.
Пит разочарованно посмотрел на нее. Возможно, он предполагал – или даже надеялся, – что она будет расспрашивать его об актуальных убийствах, о которых он, вероятно, уже знал.
– Для студентки художественной академии вы староваты, – пробормотал он.
– Я работаю в Федеральном ведомстве уголовной полиции и расследую некоторые старые убийства, – сказала она. Ему вовсе не обязательно знать, что речь идет о последних преступлениях.
– Это был не я. – Он быстро взглянул на дверь. – У меня есть алиби. – Он ухмыльнулся, но тут же вздрогнул от боли.
– О чем ваш спектакль?
– Почему БКА этим интересуется?
– С ним может быть связана серия убийств.
Пит задумался.
– Убили актеров?
– О чем спектакль?
– О сказках.
– О каких?
– Этот допрос какой-то односторонний.
– Так бывает, когда один собеседник сидит за решеткой, а другой нет.
Пит виновато пожал плечами.
– Если я предоставлю вам информацию, то требую за это облегчения условий тюремного заключения.
– У нас тут не игра «Три желания».
– Жаль. – Он посмотрел на дверь и собирался подняться. Сабина подождала, чтобы понять, не блефует ли он. Но Пит действительно встал, подошел к двери и взялся за ручку.
– Если вы сейчас покинете комнату, я поблагодарю всех надзирателей за ваше отличное сотрудничество с полицией. Как вам такое?
Он застыл на месте.
– Полагаю, эти слухи быстро разойдутся, а стукачей в тюрьме не особо любят, верно? – спросила она его.
Пит обернулся.
– Вы это сделаете?
– Черт возьми, да, поэтому сядьте на место. Информация – единственное, что я могу вам предложить.
Пит остался стоять.
– О чем?
– О серии убийств.
– Полагаю, на самом деле они достаточно свежие.
Сабина помедлила.
– Да.
– Все равно завтра появится во всех газетах.
– Вряд ли. – Она внимательно изучала его реакцию. – Что вы хотите знать?
– Кто расследует это дело?
– Я.
Пит подошел ближе к стеклу, наклонился вперед и понизил голос:
– Хватит меня дурачить! Последний шанс! Кто расследует это дело?
Сабина вспомнила предостережение Снейдера, но решила его проигнорировать. Потому что если Пит догадается, что она врет, то немедленно прервет разговор.
– Мартен Снейдер и я.
Пит ван Лун кивнул.
– Кто еще?
– Рудольф Хоровитц.
– А-а-а. – Брови Пита на мгновение взлетели вверх. Он снова сел на стул. – Снейдер и Хоровитц – старая команда снова воссоединилась. В Швейцарии тоже произошло убийство?
– Теперь моя очередь задавать вопросы, – перебила его Сабина. – О чем ваш спектакль?
– О сказках. Она продохнула.
– Я думала, мы решили не дурачить друг друга? Пожалуйста, поточнее!
– О сказочном мире Ганса Христиана Андерсена.
– Почему именно он?
– Ну… в отличие от братьев Гримм, которые лишь собирали и записывали старые народные сказки, креативный Андерсен придумывал собственные, вот почему его мир так завораживает.
– Какие сказки вы использовали в вашем спектакле?
– Теперь моя очередь. Вы видели Рудольфа Хоровитца в Берне?
– Да.
– Как у него дела?
– Он старый дряхлый мужчина.
– Все еще на службе?
– С раздробленным позвоночником?
Пит растянул рот в злорадной улыбке.
– Как он справляется с инвалидным креслом?
– У него сильные руки.
– Разве у него нет электропривода?
– Когда я его видела, не было.
– Как он проводит дни?
– Кормит голубей. – На этом тема была для нее закрыта. – Какие это были сказки?
Пит закрыл глаза, как будто вспоминал.
– С тех пор столько времени прошло! «Новое платье короля», насколько я помню. «Гадкий утенок», «Принцесса под горошиной» и «Стойкий оловянный солдатик».
– Какие еще?
– «Оле Лукойе», «Снежная королева», «Огниво», «Русалочка», «Нехороший мальчик» и «Девочка со спичками».
Сабина отмечала про себя названия и мысленно считала.
– Только десять сказок?
– Только? Думаю, этого достаточно.
Проклятье! На коже баварской жертвы была вырезана цифра одиннадцать.
– Уверены? – переспросила она.
– Да, уверен! Спектакль длился всего восемьдесят минут, к тому же у нас больше не было реквизита.
Сабина кивнула. Она обратила внимание, что Пит ван Лун сказал «Принцесса под горошиной», а не «на горошине». Возможно, просто языковая неточность, потому что немецкий не его родной язык. К тому же она заметила, что его голландский акцент звучит не так, как у Снейдера. Похоже, но по-другому. И причина была не только в его опухших губах.
Сабина собиралась задать следующий вопрос, но Пит опередил ее.
– Снейдер уже два года не навещал меня, – заявил он. – Как у него дела? Все еще страдает от кластерных головных болей?
Сабина оторопела. «Не навещал?» Время от времени он кого-то допрашивает, но с каких пор Снейдер навещает тех, кого арестовал? К тому же вопросы Пита становились все более личными. Но что он будет делать с этой информацией? Он сидит в тюрьме строгого режима «Штайнфельз» и в ближайшие десятилетия не выйдет отсюда.
– Да, у него бывают головные боли.
– Он делает акупунктуру?
– Да.
– По-прежнему курит травку?
– Да.
Пит подвинулся ближе к стеклу.
– И все еще ворует книги?
– Да.
Пит заулыбался. Он невероятно много знал о Снейдере. Но даже если тот действительно часто бывал на острове Остхеверзанд и встречался с Питом, Сабина все равно удивлялась, зачем Снейдер рассказал о себе такие личные подробности.
– Он все еще живет в сельском доме на окраине Висбадена? – спросил Пит.
Сабина старалась не подавать виду.
– На этот счет я вам ничего сказать не могу. – Теперь она тоже подалась вперед. – Существует видео- или аудиозапись вашего спектакля?
Пит помотал головой.
– А пьеса у вас есть? Или сценарий с диалогами или описаниями декораций?