– Что вы думаете? – спросил он.
– «Оле Лукойе», – ответила она. – Сказка Андерсена. Оле Лукойе песочный человечек. По ночам он приходит в дома, в одних чулках тихонько поднимается по лестнице. Дожидается, пока люди заснут, подкрадывается и раскрывает над ними свой волшебный зонт. Послушные дети видят сказки, а нехорошие – кошмары. Всего семь историй, потому что в неделе семь дней.
– Тогда в Вене речь идет о нехороших детях. Если вы правы и все убийства связаны, то сейчас у нас семь трупов. – У Снейдера были воспаленные белки, под глазами обозначились мешки. – На этот раз среди жертв и тринадцатилетний мальчик.
– Твою мать, – вырвалось у Сабины, которая спонтанно подумала о своих племянницах.
Затем Снейдер упомянул мертвого попугая, и Сабина вспомнила сцену из «Оле Лукойе». «Песочный человечек дотронулся острием своего зонтика до картины, и нарисованные на ней птицы запели и зашевелились» – с той лишь разницей, что этот песочный человечек нес смерть.
– Какие цифры были обнаружены на телах убитых?
– Двенадцать, четырнадцать и пятнадцать.
Сабина немного подумала.
– Не хватает тринадцати? – Она увидела, как Снейдер кивнул. – Тем самым убийца нарушает свою же схему. До этого он всегда оставлял на месте убийства только одну жертву с одной цифрой.
– Пит ван Лун повышает результативность.
– Вы уверены, что это он?
– А кто иначе?
– Вы были знакомы с жертвами? – спросила она.
– Не лично, но однажды я имел дело с Эрихом фон Кесслером.
– С тем самым Эрихом фон Кесслером, чью дочь Пит ван Лун убил пять лет назад в Кёльне?
– Да.
Кое-что совпадало.
– А… – Сабина замялась. – Кесслер вас ненавидел?
– Как я уже сказал, однажды мне пришлось иметь с ним дело, – без эмоций повторил Снейдер.
Сабина закусила губу. «Но он не ответил на твой вопрос!» Впрочем, было бессмысленно настаивать. В зеркале за спиной у Снейдера она увидела, как к нему приближается официант в черном костюме с бабочкой.
– Все в порядке? – спросил низкий голос на венском диалекте.
– А похоже? Нет, не в порядке! – набросился Снейдер на официанта.
– Господин желает…
– Чтобы вы оставили меня в покое! Спасибо! – рявкнул Снейдер.
– Прошу вас великодушно меня извинить за беспокойство, – спокойно произнес официант, и Сабина увидела, как он бесшумно удалился с подносом в руке.
– Вы недолюбливаете венцев, да? – спросила она.
– В настоящий момент я всех недолюбливаю. – Снейдер помассировал виски. Его лысина блестела испариной. В точке между большим и указательным пальцами торчала акупунктурная игла, которая раскачивалась из стороны в сторону.
– Настолько плохо?
– Вы не представляете. Кстати, труп в Баварии опознан. Аре Пеетерс был солдатом голландской армии. И да, я его знал, и да, он меня ненавидел – это предвосхищая ваш следующий вопрос.
Сабина помолчала, чтобы дать ему время. Ей вспомнилось начало сказки Андерсена «Огниво»: «Шел солдат по дороге: раз-два, раз-два… Ранец за спиной, сабля на боку; он шел домой с войны». Останки Пеетерса вернутся домой уже в гробу.
– Почему он вас ненавидел?
– Я познакомился с ним во время службы в Нидерландах. Мы заметили, что у нас одинаковые наклонности, но между нами ничего не было, да и быть не могло. Наш инструктор был идиотом. У него была кличка Шкуродер. Никто не знал этого лучше нас с Аре. Он ненавидел голубых, изливал эту ненависть на нас двоих и издевался над нами больше других. «То, что нас не убивает, делает нас сильнее», – повторяли мы каждый день. На протяжении двух лет.
Снейдер сердито посмотрел в камеру. Видимо, в то время он и ожесточился на весь мир.
Он взял папиросную бумагу и табак и стал скручивать еще один косячок. В его движениях было что-то медитативное.
– Пеетерс остался в армии, а я окончил военную службу в двадцать один год и уехал в Германию. Много лет спустя мы снова встретились – случайно. Этот случай свел нас.
– И тогда он стал… – Сабина сглотнула. – Вашим любовником?
– Да, и неплохим. – Снейдер коротко улыбнулся. – Мои первые отношения с мужчиной. Они продлились три года, а потом некрасиво закончились. Ну, как обычно бывает, когда пары ссорятся. Мы были слишком разными – и я полагаю, он обиделся на меня за то, что я его оставил. – Снейдер как будто разговаривал сам с собой.
Наверняка венец Эрих фон Кесслер тоже невзлюбил его по какой-то причине. Только так! Иначе все это не имело никакого смысла. До сих пор единственное, что связывало жертв, – это ненависть к Снейдеру.
– Я задаюсь вопросом, как Пит так быстро сумел выследить своих жертв, чтобы найти и убить их всего за несколько дней, – вслух размышляла она.
– Вы упомянули Френка Бруно, – пробормотал Снейдер. – Это тюремный библиотекарь. Я проверил бы его компьютер и историю посещения сайтов. Жертвы вели публичную жизнь, а в Интернете много интервью и газетных статей о них. Вероятно, Френк делал запросы в поисковике или даже общался с жертвами в социальных сетях, чтобы таким образом выяснить для Пита их привычки.
Звучало убедительно.
– К тому же он выбирал своих жертв по определенной схеме. Все были как-то связаны с вами. Первые три года вы регулярно посещали его на Остхеверзанде. И во время каждого визита он узнавал о вас что-то новое, – предположила она.
Снейдер молчал. Он все еще крутил сигарету.
– Почему вы так часто посещали Пита ван Луна? – хотела знать Сабина.
Снейдер не ответил. Он провел языком по бумаге и склеил самокрутку.
– Вы знаете, кто такой Д. Х.? – спросила она.
– Нет.
Ответ показался ей слишком быстрым. Снейдер даже не подумал и не спросил, в связи с чем она этим интересуется. Мерзавец знал, о ком шла речь! Значит, это может быть только Дитрих Хесс!
– О’кей, – наконец вздохнула Сабина. – Если не хотите со мной об этом говорить, мне придется смириться. Тогда подойдем с другого конца. По вашему мнению, кто может стать следующей жертвой?
Снейдер чиркнул спичкой, зажег сигарету, сделал глубокую затяжку и посмотрел в камеру, медленно выпуская дым через ноздри и рот.
– Кого вы терпеть не можете? – продолжала настаивать Сабина.
– Интересный аспект! Вы имеете в виду, кого я ненавижу больше всех? – повторил он. – Мою мать, – ответил Снейдер не задумываясь.
О’кей! Вот это заявление!
– И где она живет?
– В Роттердаме. – Веко Снейдера дрогнуло, словно от неприятного воспоминания. Он неожиданно поднял глаза и потушил только что раскуренный косячок в пепельнице. Махнул рукой и крикнул в зал: – Официант! Счет! – Потом нагнулся к микрофону ноутбука и понизил голос: – Скажите вашему таксисту, чтобы сильнее жал на газ и доставил вас в аэропорт как можно скорее. – Снейдер посмотрел на наручные часы. – Я позвоню в БКА и подниму всех на ноги. Вы первым же рейсом вылетаете в Роттердам. – Он поднял взгляд. – Проклятье, что это за забегаловка? Я же сказал – счет!
Сабина увидела, как он вытащил из кармана двадцать евро и бросил купюру на стол.
– А вы что будете делать? – спросила она.
– Мне пора. Аэропорт! Вы гениальны. Встретимся в Роттердаме.
Сабина знала, что Снейдер родился в Роттердаме. Но гениальна? Она и правда только что разговаривала со Снейдером?
– Почему именно этот город? – спросила она.
– Там начало начал. И ни с кем об этом не говорите, иначе я пожалею, что взял вас с собой, а вы этого не хотите.
Звучало загадочно, но больше Снейдер ничего не сказал. Связь оборвалась. Он захлопнул ноутбук.
Сабина уже достаточно хорошо знала философию Снейдера, чтобы понимать, как он мыслит. «Чтобы добраться до источника, нужно плыть против течения».
Вероятно, именно это они сейчас и делали.
Снейдер сидел в своем кабинете за столом и смотрел в открытое окно на внутренний двор БКА. В пепельнице лежал наполовину выкуренный косячок – третий за эту ночь, – а ванильный чай в чайнике уже остыл.
От психического напряжения, которое тяжелым грузом давило на него, Снейдеру было плохо. Из его рук торчало столько акупунктурных иголок, что в неярком свете лампы казалось, будто на столе рядышком сидят два ежа. Оконные жалюзи дребезжали на ветру.
Он уже второй раз ломал голову над этим делом. Они искали убийцу без места жительства, который колесил по стране и оставлял за собой кровавый след. Умышленно или нет – но шаблона не было. Очевидно, он выбирал жертв случайным образом, но предварительно досконально их изучал. А возможно, все было спланировано с самого начала. Оставался единственный вопрос: после скольких жертв это путешествие закончится? И закончится ли вообще?
Снейдер затянулся и уставился на четыре папки перед собой – они становились все толще и темнее, чем дольше он смотрел на них.
Все началось с первой жертвы – редактора газеты в Ганновере. Потом стюардесса в спальне своей кёльнской квартиры, затем дочь банкира на стеклянном столе на франкфуртской вилле ее родителей и, наконец, молодая женщина-политик в каюте своей лодки в Штутгарте. И СМИ уже несколько часов говорили о Неуче.
Снейдер уставился на единственную фотографию в рамке, которая висела на стене у окна. Королевская семья Нидерландов. Подписанная единственными людьми, к кому он испытывал глубокое уважение. Затем ничего не следовало – о-о-о-очень долго, – и лишь на другом конце шкалы появлялся Хесс со своей сраной медийной кампанией.
Чертов козел! То, что Хесс снова все запорол, доказывало, что у него есть по крайней мере одно достоинство, которого Снейдер не ожидал: последовательность!
Снейдер сделал еще одну затяжку и наблюдал, как ветер медленно разгоняет дым по комнате. Тут зазвонил его телефон. По крайней мере, Снейдер так подумал. Мелодия была знакомая, но звучала откуда-то издалека. Сколько раз он уже прозвенел? Четыре, пять? Черт, нужно прекращать курить эту дрянь.
Снейдер потянулся к трубке.
– Алло? – сказал он спустя вечность.