– У вашей матери есть водительские права? – крикнула она.
– Нет, она ходит везде пешком.
Тогда она вряд ли бы вышла из дома без очков. Значит, она должна быть здесь.
Если Снейдер действительно презирал свою мать так, как утверждал, Пит ван Лун наверняка это знал. Хорошая причина убить пожилую женщину. Пусть это казалось сумасшествием и Сабина еще не знала всей подоплеки, – убийство вписалось бы в схему. И, если Пит до сих пор не появился здесь, он еще может это сделать.
Снейдер прошел мимо Сабины. Он открывал каждую дверь и заглядывал в комнаты.
– Нашли что-то необычное? – спросила она.
– Нет.
– В доме есть подвал?
– Нет. – Снейдер ринулся в гостиную, распахнул дверь на террасу и вышел в сад.
Ветер развевал тонкие занавески. По паркету в дом пробирался холод. Между тем сад накрыла свинцово-серая темнота.
Сабина щелкнула выключателем в комнате. Скрипящий паркетный пол и старая мебель подходили этому запущенному дому. Через окно она видела, как Снейдер прошел через сад к сараю. Она же принялась рассматривать фотографии на стене рядом с каминной печью.
На большом черно-белом снимке была изображена семья с мальчиком лет десяти. Она бы даже назвала его «сладким». Судя по серьезному взгляду и пронзительным глазам, это был Мартен. Но все равно вид был непривычным, потому что до сих пор она видела Снейдера только с лысиной – а у этого мальчика были светлые волнистые волосы.
– У вас в детстве были светлые локоны? – крикнула она через открытую дверь в сад.
Снейдер не ответил.
– Вы красите бакенбарды в черный цвет?
– Если вы расскажете это хоть кому-нибудь в БКА… – услышала она голос Снейдера снаружи.
«Я вас убью», – мысленно закончила Сабина фразу. Она слышала, как он гремел замком на сарае.
– Я никому не скажу, Сомерсет! – крикнула она.
– Очень вам советую, Белочка, – тяжело дыша, ответил он.
Отец Снейдера в элегантной темной тройке выглядел как настоящий джентльмен. По крайней мере, у отца и сына был одинаковый вкус. Но у старшего Снейдера глаза добрые и теплые, а у матери, наоборот, строгий взгляд. Ее волосы были собраны в тугой узел. Выражение лица напоминало Сабине кого-то, как и светлые густые волосы, веснушки и крепкая комплекция. «Черт возьми, на кого походила эта женщина?»
– Идите сюда! – вдруг крикнул Снейдер из сада тоном не терпящим возражений.
Сабина отодвинула занавеску и вышла наружу. Трава на лужайке была такая же высокая, как и перед входом, и уже покрылась вечерней росой.
Снейдер стоял перед деревянным сараем в свете желто-оранжевой лампы под козырьком крыши. По дороге к сарайчику Сабине в нос ударил мерзкий запах, как от мертвых животных. На ферме у бабушки она часто находила во дворе дохлых мышей и крыс, которых кошки прятали за поленницей. Такой же запах стоял и здесь… только более сладковатый, и Сабина знала, что это означает.
Снейдер вытащил латексные перчатки из кармана пальто и надел их. Это тоже был дурной знак. Он снял взломанный замок с засова и толкнул ногой деревянную дверь, которая со скрипом отворилась внутрь.
Теперь вонь усилилась, стала как с мусорной свалки. Но Сабина ничего не могла разглядеть, потому что ее ослеплял фонарь над входом. К тому же из сарая доносился тихий треск. Она вопросительно посмотрела на Снейдера, но тот не заметил ее взгляда. Его лицо было напряжено.
Снова раздалось потрескивание и пощелкивание… словно кто-то опустил иглу на грампластинку. Неожиданно в сарае заиграла музыка. Сабина инстинктивно метнулась вправо и прижалась к деревянной стене. Снейдер стоял по другую сторону от входа.
Их взгляды встретились. Она жестом показала, что собирается позвонить. «Я запрошу помощь?»
Он помотал головой. Этот упрямец хотел рискнуть в одиночку.
Тут грянул струнный оркестр. Сабина вздрогнула. В следующий момент запел хор.
Радость, пламя неземное, райский дух, слетевший к нам,
Опьянённые тобою, мы вошли в твой светлый храм!
Девятая симфония Бетховена.
«Что, черт возьми, здесь происходит?»
Снейдер нащупал на стене за дверной рамой выключатель и включил свет в сарайчике.
Сабина увидела на полу проигрыватель с двумя колонками. Провод вел к распределителю с тумблерным переключателем. При открытии двери подставленная палка нажимала на тумблер, и проигрыватель автоматически включался.
– Вы можете выдернуть кабель и выключить музыку? – крикнула Сабина.
Снейдер помотал головой.
– Он хотел, чтобы мы это услышали.
Он?
Снейдер мог иметь в виду только Пита ван Луна.
– И вы сделаете ему такое одолжение?
– Только так я могу выяснить причину этой инсценировки.
Он вошел в сарай.
Сабина последовала за ним, но в следующий момент отшатнулась. Не из-за невыносимого запаха. Не из-за крови. Не из-за трупа. А из-за распахнутых в ужасе глаз семидесятилетней женщины с длинными светлыми волосами.
В центре сарая с потолка свисала тусклая лампочка. Прямо под ней располагался труп. Сцена из ужасного спектакля.
Обнаженная женщина сидела на деревянном бочонке. Судя по ввалившемуся лицу, зеленоватому оттенку кожи, запаху, выступившим венам и раздутому от газов телу, она умерла как минимум четыре дня назад. Ссадины на лице и запястьях указывали на то, что ей связали руки и заткнули рот кляпом. Но сейчас веревки и кляп отсутствовали. Только сзади к бочонку была прибита доска, к которой был прислонен труп и зафиксирован на уровне шеи клейкой лентой так, чтобы не мог опрокинуться.
На дальней стене сарая висело синее шерстяное покрывало, а на полу перед трупом стояла силосорезка, которую осенью используют для того, чтобы измельчать сучья и кустарники. Обычно ее переполняет месиво из ветвей, но сейчас из машины торчали не сучья, а ноги женщины.
Мать-природа всё живое соком радости поит,
Всем даёт своей рукою долю счастья без обид.
Навсегда теперь у Сабины «Ода к радости» будет ассоциироваться с видом этой убитой женщины. Она уже начинала ненавидеть симфонию.
Предположительно женщина медленно истекла кровью во время пыток. Пит ван Лун, видимо, держал ее сзади, пока она дергалась и извивалась, безуспешно пытаясь освободиться.
Перед засохшей массой, некогда бывшей ногами, на полу лежали скрещенные ласты, напоминавшие рыбий хвост. Пусть и забрызганные кровью, но все еще можно было различить, что они синего цвета. Как и покрывало на заднем плане. Рядом стояло ведро с водой, где плавали гнилые лепестки и пластиковая золотая рыбка.
Сабине пришел в голову отрывок из сказки Ганса Христиана Андерсена. «Далеко в море вода синяя-синяя, как лепестки самых красивых васильков».
– О чем вы думаете? – спросил Снейдер.
– О «Русалочке». А вы?
– О цифре, которую моей матери вырезали на бедре.
Сабина подошла ближе.
Это была цифра три.
42
Уже глубокой ночью, когда он с Ханной шел по дамбе, моросящий дождь прекратился. Но начался шторм, что еще больше осложняло путь. Однако Питу было все равно.
Около пяти утра они наконец добрались до ближайшей деревни на материке. Пока что все шло как по маслу. Они незаметно передвигались вдоль берега – то по гальке, то по гравию или вязкому песку. Никакого собачьего лая, никаких поисковых прожекторов или полицейских патрульных катеров вблизи берега. Тем временем луна полностью скрылась за облаками, и они шли вперед практически в полной темноте. Все складывалось отлично.
Жалкое захолустье на берегу Фленсбургского фьорда, до которого они добрались, называлось Доллерупхольц. Вообще-то Пит должен быть благодарен, что его поместили в тюрьму именно здесь, а не в Любеке, Киле, Берлине или Бютцове. Побег оттуда был бы практически невозможен – даже здесь подготовка заняла целых два года. Вряд ли получилось бы организовать это в одиночку. Но он всегда умел манипулировать людьми, поэтому ему помогли некоторые заключенные и бывшие арестанты, которые хотели отомстить Снейдеру. Как и он сам.
В деревянном сарае в Доллерупхольце стоял видавший виды «Ситроен 2CV» бежевого цвета. Точно там, где сказал Френк Бруно. Машина была заперта, а ключ лежал под передним крылом на колесе.
Они поехали через Вестерхольц и Глюксбург вдоль побережья. Несколько проснувшихся чаек, которых привлек шум мотора, сопровождали одинокий автомобиль. Их брюшки сверкали в свете фар, то и дело выхватывающем из темноты песчаные пляжи, деревянные причалы и плетеные пляжные кресла.
Спустя час они добрались до Фленсбурга. В шесть утра было еще темно. На пустой парковке перед Северными воротами – символом города, как и было условлено, стоял бурый автофургон с фирменным логотипом.
Пит сидел в «ситроене» и разглядывал автофургон в свете фар. Он думал о Ханне, которая лежала в узком багажнике, связанная и с кляпом во рту. Если все получилось, то в кузове на крыше есть чугунное кольцо. Как только он выйдет из машины, замена должна пройти быстро. Главное сейчас – никаких опрометчивых действий!
Пит оглянулся. Чьи-то голоса? Его здесь поджидают? Он выключил фары и в темноте рассматривал арку и башенки из красного кирпича. Якобы это единственные сохранившиеся городские ворота во всей земле Шлезвиг-Гольштейн. Над аркой рядом с городским гербом можно было разглядеть очертания королевского герба Дании.
Дания, подумал он. Андерсен, Кьеркегор, Гамлет, замок Кронборг, Таня Бликсен и ее книги об Африке. Увидит ли он еще когда-нибудь Копенгаген? Вряд ли, потому что его путь лежал на юг. «Просто попрощайся».
В настоящий момент север Германии тоже был неплох. На городском гербе Фленсбурга стояло красивое и меткое высказывание «Мир кормит, раздор изнуряет». Да, это он знал по себе.
Пит посмотрел через боковое стекло. Совсем недалеко находились кабаки. Вниз по улице пробежал белый джек-рассел-терьер с коричневой мордочкой и красным ошейником, остановился у городских ворот и поднял заднюю лапу.