«Что же делать мне, дружок?
Как тя звать-то? Пирожок?»
«Колобок меня зовут.
Ладно, ты постой вот тут —
Я на нос тебе вскочу.
Ну а ты сходи к врачу,
Как закончу песню петь.
А то это надо ведь —
Во всё горло тут орёшь!»
А она: «Ох, не поймёшь,
Что-то тихо ты поёшь».
Изловчился колобок,
Позолоченный наш бок,
Сиганул, что было сил,
Словно мячиком он был,
И вскочил лисе на нос,
Будто птица альбатрос.
И давай кричать, прям в ухо,
Раз лиса лишилась слуха:
«Я весёлый колобок,
Круглый и румяный бок,
По сусекам я скребён,
По амбару я метён…»
«И, наверно, уж вкусён!» —
Вдруг лисичка говорит.
Жадный взгляд её горит…
Как подбросит хвастуна
Носом кверху вдруг она —
И поймала прямо в пасть!
Не дала, значит, упасть,
Ну, и съела колобка
До последнего куска.
Тут и сказочке конец,
А кто слушал — молодец.
Глава 2
Ну, пора в дорогу, князь,
На коня давай залазь.
Вон как твой Пегаска рад,
Тоже хочет знать в Царьград.
А ещё длинна дорога
До Царьградова порога.
Так проходит пару дней,
Чтоб не притомить коней
Едут так себе — не спешно,
Но и не ползут, конечно.
Утром в шесть часов подъём,
Кроме князюшки с конём.
Конь пораньше пробудился
И траву щипать отбился.
Ну, а князь, он всё ж малец,
Шалопай и сорванец.
Вечером, поди уложь,
А вот утром уж не трожь.
Дети утром спать хотят,
Нос от нянек воротят,
Если те будить начнут.
Тут поможет разве кнут,
Но ведь князь, нельзя кнутом.
Может стать царём потом.
Скажет: Слушай-ка, Игнат,
Помню как ты в детстве, гад,
Не давал кнутом мне спать,
Нук, ложися на кровать,
Позовём сейчас мы рать,
И начнём тебя хлестать.
И кому ж это охота,
В задние, то есть ворота
Получать от целой рати,
Лёжа, значит, на кровати.
Так что пусть княжёнок спит,
Когда спит, он не вопит.
Повара готовят кушать,
Если их вот взять послушать,
Так они вообще не спят,
Жарят, варят и коптят
На всю княжескую рать.
Им бы только поорать.
И в кастрюли постучать.
Лучше им бы помолчать.
Эвон князя разбудили,
Ну, чего, скажи, вопили,
Быть теперь кажись беде.
Вон уж повар в картузе
Схлопотал сердечный в ухо,
Неплохая оплеуха.
Разошёлся князь спросонок,
И давай пинать бабёнок,
Что крутилися вокруг.
Вырывается из рук,
Не даёт себя унять.
Ну, скажите, как здесь быть?
Как унять нам пацана?
Вот уж чистый сатана!
Княжич, княжич! Миль пардон,
Ты ведь княжич не Дандон.
Прекрати прислугу бить.
Вон уж няньки сели выть.
Пожалей ты их старушек.
Лучше вон возьми игрушек.
Или пряник вон медовый,
Да, и завтрак уж готовый.
Кое-как мальца уняли,
Пряник ему в руки дали.
И всем миром сели есть.
Блюд, конечно, было шесть.
Для начала — гусь копчённый
С корочкой позолоченной,
А внутри него брусника,
Клюква, ну, и ежевика,
Чтобы кисленький он был.
Да, чуть-чуть я не забыл,
Запивали его квасом,
Заедали ананасом
Или редькой. Всё едино.
Я же сам налёг на вина.
Нет. Об этом погодим…
На второе был налим
Килограммов эдак в… стоп.
Вот ведь право остолоп.
Килограммов не ввели,
Так что дуру не мели.
А налим был в два пуда.
Кто сказал, что ерунда?
Ты сходи его ущучь,
Если ты и впрямь могуч.
Ты сперва его поймай,
А потом совет давай.
Ишь, два пуда ерунда!
Тот налим был хоть куда.
Жирный, чёрный, а вкусён —
Это просто райский сон.
Этого под пиво ели.
Хоть с трудом, но одолели.
Третьим блюдом был олень,
Все, значит, кому не лень,
Отрезали по куску.
И уж здесь взамен кваску
Пили бражку с туеску,
Чтобы заглушить тоску
Покидая отчий дом,
И вернёшься ли потом,
В Русь. В родимый милый край!
Ведь чужбина-то не рай.
Так что бражка в самый раз,
А только квас да квас.
В общем, съели оленёнка
И подали поросёнка,
На четвёртое знать блюдо,
И к нему вино оттуда,
Прям из Грузии самой.
Вот уж гадость, бог ты мой.
Уксус слаще на Руси,
Хоть кого, поди, спроси.
Пято блюдо подают,
Все уж до кустов снуют,
Переполнены желудки,
Всё же люди, а не утки.
Пятым блюдом был пирог,
А начинкой был творог,
Со сметаною к тому ж.
И хотя наелись уж,
Все кто мог ещё стоять
Потянулися опять,
Кто за чашкой, кто прям в руки.
Ох, уж эти руки — крюки.
Ну, ведь сыт ужо. Ан нет!
«Подавайте винегрет»!
На шестое значит блюдо.
Кабы не было бы худо,
От обжорства кой кому,
И ведь говорил ему…
Обуздай желудок свой,
Это первый враг есть твой.
Ну, да ладно. Все наелись,
И на бережку расселись,
Чтобы, значит, отдохнуть.
Кое-кто успел уснуть.
И вот тута началось!
И откуда, что взялось?
Только ветер вдруг поднялся,
Но никто не испугался.
Тогда ветер стал крепчать
И кусты с травой качать.
Завалил шатёр с княжёнком,
Измываясь над ребёнком,
Поволок его по полю.
Ох, накувыркались вволю.
И вдруг ветер сразу стих.
И увидели мы их.
На косматых на конях,
Словно лешие на пнях,
Печенеги скачут к нам.
А у нас — вот это срам!
Воины, кто спит, кто — дрищет,
Кто свой меч с испугу ищет.
В общем, полный кавардак,
Растудыт его растак!
Печенегов ж тьма вокруг —
И откуда взялись вдруг
Эти гады средь Руси?
Вот хоть у кого спроси.
Все вам скажут — их не звали!
Да, и думаю, едва ли
Они в гости прискакали —
Эвон, кровь уж пролилась.
Батюшки! А где же князь?
Пропадёт ведь пацанёнок…
Эх, хватило бы силёнок —
Может, в лес бы убежал.
Ох, шатёр его прижал!
Он запутался в шелках
Лентах, флагах, знаменах.
Между тем, дружина княжья
Перебита: сила вражья
Побеждает в этот раз.
Отвернулся бог от нас!
Печенеги похватали
Мамок-нянек — и в полон.
Княжич с ними; плачет он.
Вот так прибыли в Царьград —
Город пышен и богат.
Печенеги всех имали
И к веревке привязали.
Вещи княжьи поделили,
Вина быстренько допили —
И поехали на юг.
Вот ведь как бывает вдруг!
Только ехал, князем князь,
А тут бах — и рылом в грязь.
И в припрыжку за конём,
С думой только лишь о нём —
Чтоб быстрей, гад, не скакал,
Печенег б не понукал.
И ещё: скорей б привал,
Ведь княжонок-то устал.
Степняки же мчат вперёд,
Будто кто им поддаёт.
Пленных жалко: сбились с ног…
Впереди маячит лог,
Весь заросший бузиной,
И души в нём ни одной.
Может, сделают привал?
Осмотрелся аксакал,
Главный толстый печенег.
Сразу видно, грабит век
Караваны и купцов.
Нету, видно, удальцов,
Чтоб отпор такому дать.
Тут уж ясно: тать так тать.
«Всё. Ночёвка будет тут.
Это я сказал, Махмут!»
«Слава богу! Добрались.
Сразу бряк — и ноги ввысь»,
Каждый думал из бедняг —
Но Махмут решил не так.
«Все к ручью, воды принесть,
Девкам всем готовить есть.
Я повыбью вашу спесь!
Порубаю всех прям здесь.
Раб трудится должен много.
Ничего — длинна дорога
До Царьградова порога.
Плеть вас разуму научит,
А меня уж жажда мучит.
Быстро мне кумыс подать,
Да водой не разбавлять!»
«Так вы едете в Царьград?
Ах, как этому я рад!», —
Подбежал к Махмуту князь.
Тот повел бровями: «Ась?
Что я слышу! Ты, раб, рад,
Что мы едем в град-Царьград?
Дать ему плетей штук шесть,
Чтоб не мог он больше сесть!»
Тут княжонка разложили,
Прям на травку уложили,
Приготовилися бить —
А Махмут кумыс сел пить.
Тут Петрович ему в ноги
Бухнулся посредь дороги:
«Не вели мальца стегать,
А вели оберегать.
Это пленный не простой,
А почти что золотой!
Это княжий сын Никита.
Так прикинь же, сколько мыта
За него ты сможешь взять,
Раз сумел его поймать!»
«Ну-ка, стоп, — велит Махмут. —
Вот так диво, княжич тут!
По прозванию Никита.
Накормить его досыта,
И стеречь мне пуще глаз!
Ведь разбогатею враз
Я, продав его отцу…
Или, может, ко дворцу
Кесарю в Царьград отвесть?
Царь ведь тоже приобресть
Княжича в полон захочет.
Он давно уж зубы точит
Ухватить кусок Руси.
Эй, Тимурка, допроси
Аккуратно ты княжонка —
Да не изувечь ребёнка!
Куда путь держал, шельмец?
Эй, ходи сюда, отэц!» —
Подозвал он колдуна.
«Награжу тебя сполна
За хорошую я весть.
А теперь скажи, как есть:
Куда ехали вы лесом,
За каким же интересом?
Только не крутися бесом!
Правду лучше говори,
И в глаза мне посмотри».
«Что скрывать, — вздохнул старик, —
Я скажу всё напрямик.
Едем мы в Царьград учиться,
А то дома он ленится.
Наш Никита — княжий сын!
Дома всё ж он господин.
На чужбине жизнь заставит
Ума-разума набраться,
Там, чуть что, не станешь драться.
Так владыка наш решил —
И в дорогу проводил
Младшего свово сынка —
Ось — Никитку-дурака.
Отвези ты нас домой!
Князь тряснёт своей казной —