Весть о чудесном омоложении царя Пантелеймона дошла и до царства-государства Банифация.
Банифаций ехидно усмехался:
— Ишь чего удумал, прощелыга! Никогда не бывать тебе моим зятем!
Он повелел Советнику не пускать во дворец помолодевшего царя Пантелеймона, ни под каким предлогом.
— Его владениям позавидует любой монарх, — попробовал возразить Советник, — и если к его богатству присовокупить его молодость…
— Дьявольщина это и колдовство, а не молодость! — топнул ногой Банифаций, — я сказал — не пущать!..
А Агнесса с каждым днём грустнела. Никого так не угнетает праздник совершеннолетия, как принцесс, которых отдают замуж против их воли. Она подолгу сидела у себя в спаленке и грустно напевала длинные печальные песни.
Однажды ей стали подпевать. Это было так ненавязчиво и красиво, что она не сразу поняла, что поёт не одна. Сначала Агнесса искренне возмутилась: «Кто имеет такую наглость дразнить меня?!». Но потом её взяло любопытство, и она снова начала петь, но уже вызывающе громко и затейливо. Некто, стоящий у неё под окнами, не умолк, а даже напротив, он принял негласное условие и не отставал от принцессы. И это было так непринуждённо и весело, что Агнесса не выдержала, засмеялась и подошла к приоткрытому окну.
За ним стоял Иван. Он приветливо улыбнулся ей и сказал:
— Добрый день, Ваше высочество!
Агнесса смутилась и не ответила. Но уходить от окошка ей почему-то не хотелось.
— Угадайте, что у меня в руке, Ваше высочество?!
Агнесса прищурилась, подумала мгновение и ответила:
— Кучерская плеть!
Иван поднял брови и засмеялся так, будто это была шутка века.
— Холодно!
— Ну, тогда уздечка!
— Ах, Ваше высочество, довольно! Боюсь, третья попытка будет ещё неудачнее, поскольку вы не знакомы с конской упряжью!
Он вынул из-за спины руку: в ней была огромная алая роза.
— Боже, какая красивая! — округлила глаза принцесса и распахнула окно. Она протянула руку за цветком, но окно было слишком высоко. Тогда Иван взял розу в зубы и ловко подтянулся на руках ближе к Агнессе.
Она осторожно приняла подарок и поднесла розу к своему лицу. И это было так прекрасно, что Иван просто растаял от счастья.
— В моих клумбах нет таких роз! Где ты её взял?!
— Вырастил, за домиком садовника, — просто ответил Иван.
— М-м, а что у тебя там ещё растёт? — игриво поинтересовалась Агнесса.
— Всякое, репа, например, и один большой подсолнух!
Агнесса игриво расширила глаза и засмеялась.
— Покажешь?
— Айда! — сказал Иван и протянул вверх руки.
Агнесса с готовностью вскочила на подоконник, оставив на нём розу, и прыгнула вниз с девичьим визгом. Иван мягко принял её лёгкое тело на руки, но отпускать не спешил. Её лицо было так близко, что Иван видел своё отражение в её глазах. А потом он почувствовал биение её сердца. Оно становилось таким частым и сильным, что заглушило все звуки мира.
— Поставьте меня на землю, кучер! — строго сказала Агнесса.
— Нет, — ответил шёпотом Иван, — тут вам самое место.
Он приблизил свои губы к её полураскрытому нежному ротику. Агнесса не противилась, она медленно прикрыла глаза и подалась ему навстречу. Поцелуй был мягким, сладким, и бесконечно долгим.
А потом был ещё поцелуй — за домиком садовника. И ещё незнамо где, и ещё…
Глава четырнадцатая
Презренно все, что отдает коварством.
Глубокой ночью в окошко Ивановой каморки постучали.
Иван резко вскочил и прильнул к стеклу. Это был Петруша. Иван распахнул дверь и впустил нежданного гостя.
— Чаю хочешь?
— Ужо я не чаи гонять к вам пришёл, — важно сказал Пётр, — вот… велено передать.
Он как фокусник вынул и протянул небольшой скрученный свиток.
— Что это?
— Откель мне знать?! Я грамоте не обучен.
— А кто передал?
— Человек какой-то, на улице, днём сегодня. Больно подозрительный он, всё о вас допытывал. А как узнал, что я у вас в прислугах был — обрадовался даже. Велел ночью… лично в руки… Вот я и…
— А на словах что-нибудь передал?
Петруша нахмурил лоб.
— Вроде, не.
— Спасибо, Петрушка! Может всё-таки чаю? У меня и самовар ещё не остыл.
— Благодарствуйте, пойду я.
Иван приобнял Петра за плечи и выпроводил в темноту ночи.
При свете ночника Иван развернул свиток и сразу узнал почерк батюшки.
«Здравствуй, сын мой Иван! Томим я ожиданием и беспокойством о судьбе твоей. Скоро год как пустились вы, сыновья мои, в поход нелёгкий во славу Царя — отца вашего и во славу государства родного. Сердечко болит за вас мои дорогие!
Федот намедни вернулся с хорошими новостями, добыл он яблочко молодильное! Как ни крути, а Федотка герой, без твоего вмешательства у него это, с Божьей помощью, получилось! И спешу порадовать, Ваня, что сила колдовская возымела действие, и теперь молод я и душой, и телом!
Осталось дело за малым. Во сне мне по-прежнему снится принцесса Агнесса, и чем ближе сроки, тем яснее сны эти, Ванечка!
Отпиши, будь добр, как там идут дела? Как принцесса? Идёт ли речь о праздновании именин? Наведываются ли женихи всякие к ней? И что говорит Банифаций?
Я нагряну обязательно к вам во дворец, дай только срок.
Кстати, несмотря на то, что помолодел я бессовестно, узнаешь ты меня очень легко, ибо шибко я на братца твоего похож! Вернее, это он, шельмец, на меня похож. Я в его возрасте таким же был.
Остаюсь, с любовью, отец твой!»
И приписано:
«Как отпишешься, грамоту передай сапожнику на городской площади, и имя его Феофан».
Иван подставил уголок свитка под свечу, буквы в панике забегали, бумага почернела с горя, скукожилась и тотчас превратилась в пепел.
Потом он лёг на кушетку, привычно закинув руки за голову, и уставился в потолок.
«Эх, молодец Федот! И батюшка молодец — не спасовал, Чего желал, то и воплотил! Хорошо, когда человек осознает свое желание и живет им! Помню, нянька моя Пелагея Елисеевна говаривала: не стремиться к цели надо, Ванечка, не добиваться её, а жить желаниями своими! Поскольку мысли наши судьбу творят, ибо каждое слово наше — как молитва!.. Стало быть, не отступится батюшка от Агнессы!.. Да только вряд ли Банифаций отдаст её за него! Эх, батюшка, батюшка… Люблю я тебя, но не будет Агнесса твоею!..».
«Здравствуй, батюшка мой родной! Не передать словами как рад я был весточке твоей, и, как велено, шлю сей ответ.
Дела к торжествам по случаю именин принцессы идут ни шатко, ни валко, поскольку настроен царь Банифаций более, видимо, на свадебку дочернею, нежели на именины её. Думы его одолевают о выборе зятя, а прынцы заморские и не спешат заявлять о себе. Думается мне, накануне всё равно нагрянут, и куда они соколики денутся!
А теперь осмелюсь, батюшка совет один дать, али просьба это, понимай, как хочешь. Поскольку не благосклонен Банифаций ко двору нашему и не видит, ни в коем случае, в тебе зятя своего, лучше бы тебе не ломиться напролом, а хитростью взять. Как наступят сроки, и приедешь ты во дворец царя Банифация, представься не царём Пантелеймоном, а принцем Фердинандом. Скажешь, что прилично богат, а оно-то кривдою и не будет. Скажешь, что скромен, осторожен и не болтаешь о величии и достатке своём. И упомянешь, ежели только речь зайдёт, об этом, что разбойники напали на тебя по весне в дороге, и что ты чрезвычайно признателен ему за спасение своё!
Ещё хочу поделиться радостью своей, батюшка, что влюбился я без памяти! И это по-взрослому, по-настоящему и на всю жизнь!
Обнимаю мысленно тебя и брата моего Федота.
Остаюсь, с благодарностью и любовью, сын твой Иван».
А рано утром, когда царский двор ещё глубоко спал, Иван сходил на площадь и отыскал сапожника Феофана.
Во дворце царя Банифация начинались приготовления к торжествам.
Для начала главному писарю было велено составить особо почтительные грамоты с приглашениями, кои тут же отослали по разным адресам.
Неувязочка вышла, как и предполагал Иван, с посланием для принца Фердинанда. Как ни пытал царь своих подданных — никто не знал, в каких краях проживает сей государственный муж.
— Может, его и не существует вовсе, Ваше величество?! — пожимал плечами Советник, — не слыхивал я о таком.
Банифаций повелел кликнуть воеводу.
— Твои дружинники выезжали на спасение принца Фердинанда?!
— Так точно, Ваше величество! Дружина обезвредила разбойничью банду, шалившую по окрестным дорогам. Был спасён пленник, назвавшийся принцем Фердинандом. Ваш кучер может подтвердить, Ваше величество!
— Ивана ко мне!
Кликнули Ивана.
— Сказывай, Иван, как на духу: где нам принца Фердинанда искать? Твои ж друзья какие-то знают, поди?
— Знамо дело!
— Ну?
— Чего?
— Куда приглашение слать, дурень?!
— Какое приглашение?
— Ни твоего ума дело! Живёт он где?
— А, ну так давайте мне приглашение энто, я друзьям и передам. Они и отвезут ему.
Банифаций обернулся на Советника, тот пожал плечами.
— Ну ладно, вот тебе свиток с приглашением, даю тебе завтра выходной, уладь это дело и доложи! Понял?
— Как не понять, будет сделано, Ваше величество! — улыбается Иван.
Глава пятнадцатая
Земледельцы охотнее смотрят на те колосья, которые к земле клонятся, нежели на те, которые вверх торчат.
Принцессу будто подменили. По утрам она будила звонким голосом своим чуть ли не весь дворец, носилась по коридорам, хлопала дверьми и громко распевала хулиганские песни. Потом она наспех завтракала, прихорашивалась и, обманув няньку матушку Пелагею, куда-то исчезала.
Бонифацию было не до неё. Он составлял с Советником план приёма гостей и сценарий торжества. Но так как у обоих опыта сих мероприятий не было никакого — всё выходило как-то коряво и никому из них не нравилось. Кликнули министров. Но результата по-прежнему не было, по причине многочисленных разногласий и разности вкусов.