У Пантелеймона ёкнуло в груди.
Саттва, Раджас и Тамас по очереди выразили сие желание и довольный Банифаций уставился на принца Фердинанда.
— Да, конечно, Ваше величество, буду несказанно рад видеть вас вместе с дочерью в моём дворце! — старясь выглядеть спокойным и радушным, ответил Пантелеймон.
— Вот и славно! Мои министры согласуют с вами дни визита, господа!
Утром принцесса Агнесса прощалась со всеми.
Хотя утром это и назвать было сложно: гости, уставшие от бала, почивали до самого полудня. С немного помятым видом они по очереди выползали из своих комнат и слуги готовили их к дальней дороге.
Перед тем как скрыться в чреве своей кареты, каждый из принцев выражал своё почтение и благодарность Царю и благодарил, за проведённые минуты радости, принцессу.
Принц Саттва вежливо склонил голову, поцеловал руку Агнессе и заверил, что будет счастлив новой встрече с ней.
Принц Раджас на прощание сделал попытку прильнуть к устам Агнессы, но она деликатно увернулась и подставила щёку. Принц вспыхнул, застонал и юркнул в свою карету.
Принц Тамас грубовато притянул принцессу за талию к себе, посмотрел в глаза и горячо прошептал:
— Будь моею и я весь мир брошу к твоим ногам!
Принц Фердинанд, в сопровождении Царя, долго мялся, издали наблюдая за церемонией расставания Агнессы с другими принцами, потом, почувствовав лёгкий пинок от Банифация, подошёл к принцессе.
— Дорогая Агнесса, я очень сожалею, что приходится расставаться! Я с нетерпением буду ждать новой встречи с тобой и хотелось бы, чтобы эта встреча прошла в более обыденной обстановке, чтобы мы нашли возможность подольше общаться, узнавать друг друга… Ты знаешь, ещё год назад, когда я увидел тебя впервые, я не мог нормально спать…
— Год назад?! — переспросила Агнесса, — а мы виделись год назад? Но где же?!
Пантелеймон стушевался. Он покраснел, замычал что-то и беспомощно посмотрел на Банифация, скромно стоящего поодаль.
— Во сне, дорогая принцесса! — нашёлся Пантелеймон, — я увидел тебя во сне! И я так рад, что в жизни ты оказалась гораздо прекраснее, чем в моём далёком сне! — радостно заключил он.
— Прощайте! — холодно сказала Агнесса, протянув ему руку для поцелуя.
Пантелеймон прикоснулся к ней губами, покосился на Банифация и сделал шаг к своей карете.
— Стойте! — услышал он вдруг. Пантелеймон вздрогнул и медленно оглянулся.
Глава двадцатая
Гладиатор принимает решение на арене.
— Подождите, Ваше высочество! Вы же обещали взять меня к себе на службу!
К ним подходил улыбающийся Иван.
— Ах, да! — обрадовался Пантелеймон, — мой спаситель! Конечно, конечно, слово высочайшей особы — закон! С позволения Его величества я беру тебя к себе, мой преданный слуга! Ваше величество, Вы не возражаете?
Банифаций не возражал, более того, он хотя и был несказанно удивлён, но эта новость его почему-то обрадовала.
— Я — не против, — ответил он, — сейчас я распоряжусь выдать тебе жалованье, Иван!
Иван замотал головой.
— Я подожду, подожду, сколько потребуется! — по-своему расценил его протест Пантелеймон.
Агнесса всё это время стояла и растерянно смотрела то на Фердинанда, то на папеньку, то на Ивана. Она совсем запамятовала про давешнюю просьбу Ивана, сейчас же увидела вдруг, что всё происходит на самом деле, по-настоящему, и что через несколько минут этот милый, добрый, весёлый юноша, который так глубоко поселился в её сердце, может исчезнуть. Может быть, даже навсегда.
Ей хотелось что-то сказать, закричать, затопать ногами, затолкать принца Фердинанда в карету и отправить восвояси, но чтобы только ОН остался рядом! Но она просто закрыла лицо руками, отвернулась и бросилась бежать прочь.
Банифаций только рукой махнул, что могло означать — «эка невидаль, ничего страшного, перебесится!»
Пантелеймон присел на подножку кареты и растерянно смотрел вслед убегающей принцессе.
Но его сейчас занимала совсем другая мысль, нежели мысли о странном поведении Агнессы: как решить проблему с ответным визитом Банифация?! Как быть? Неужели на этом всё и закончится?! Неужели всё, через что ему пришлось пройти, через что прошли его любимые сыновья — было напрасно?! Почему он не подумал об этом раньше? Ведь это же нормально, что родитель его избранницы захочет посетить хоромы своего зятя. Это же естественно! И что же увидит царь Банифаций первое, по пути в гости? Клеверную пустошь!!!..
Ивану принесли жалованье и провиант в дорогу.
Пантелеймон встал и рассеяно распахнул перед Ивашкой дверцу кареты.
— Ну, что вы Ваше высочество! — ответил Иван. Он взгромоздился на козлы рядом с кучером и сверху вниз посмотрел с укором на батюшку.
— До встречи, Ваше высочество! — Банифаций протянул руку Фердинанду, в упор глядя ему в глаза. «Да, определённо, где-то я встречался уже с ним, уж больно знаком мне этот взгляд!» — подумал он.
— До скорого свидания! — Пантелеймон пожал руку Банифация и полез в карету.
— Не забудьте прислать мне приглашение принц Фердинанд!
— Всенепременно, Ваше величество! — ответил с улыбкой Пантелеймон и захлопнул дверцу.
Карета выехала за ворота дворца и покатила в сторону царства-государства царя Пантелеймона.
Дома Пантелеймона ждала полная разруха, опустошение и донельзя опустившийся принц Федот. Он был небритым, опухшим и каким-то заплаканным. Одежда Федота была неопрятной и мятой, можно было подумать будто он не менял её со дня расставания.
— Батюшка мо-о-ой! — заголосил Федот, — приехали-и-и! А я-то ужо думал, ай что случилося?!..
— Полно-полно, сын мой! — Пантелеймон обнял Федота и крепко, по-отечески прижал к себе. Правда, со стороны это выглядело как объятие двух братьев.
Иван тоже, подойдя сзади к Федоту, схватил его играючи в охапку и закричал:
— Здарова, Федотка!
Когда Царь пришёл в себя после долгого пути, изрядно попарившись в баньке и переодевшись в домашние одежды, он, не откладывая в долгий ящик, задумался о разрешении вопроса гостевания царя Банифация.
Послал за Ивашкой и Федотом.
До их прихода долго всматривался в зеркала и, к своему сожалению, пришёл к выводу, что за прошедшие несколько дней он шибко изменился и стал выглядеть старше положенного.
Сыновья вошли в покои батюшки, когда он наполнил себе большую чарку, что говорило о глубокой грусти Монарха.
— Ну, сыновья мои, присаживайтесь! Прошу простить меня, дети мои, но я снова попал в безвыходное положение и прошу помощи вашей!
— Разве бывают безвыходные положения, Батюшка?! — улыбнулся Иван, — всё возможно и всё решаемо, ибо любая трудность она трудностью является только в голове нашей!
— Ну, ты, дурень, загнул! — возмутился Федот, — ты ещё батюшку поучать собрался?!
— Погоди, не кипятись, Федот! А ты, Ивашка, даже вопроса не зная, спешишь раньше лошади в телегу! Спеши, да людей не смеши!
— А чего там знать, я ужо давно сам дотумкал, батюшка, об чём речь!
— Да ну?! — удивился Царь, — а ну, сказывай!
— Царь Банифаций в скором времени в гости нагрянуть изволит. Да вот беда: поедет-то он к прынцу Фердинанду, а приедет-то в царство-государство недруга своего царя Пантелеймона! Вот так-то!
— М-дя, — только и сказал в ответ Пантелеймон.
А Федот только головой крутит и никак в толк взять не может — о чём это они?!
— Ну, и что делать-то будем, сыновья мои?
Федот губы выпятил, лоб наморщил и отвечает:
— А ежели не приглашать Банифация и всё! Делов-то!
— Дык как же его не приглашать, коли я на принцессе, дочери его жаниться хочу, Федотка, и самое главное, — Пантелеймон гордо поднял вверх указательный палец, — он не против!
— Тогда похитить прынцессу и всё! Делов-то! — не сдаётся Федот.
Иван от смеха чуть под лавку не закатился.
— Ну, будет уже, Ивашка! Хватит изгаляться над братцем! — строго говорит Пантелеймон, — ты, вместо того чтобы ржать аки конь, совет бы лучше какой дал вумный. Я слышал, ты там у Банифация даже аж в Советниках успел послужить!
— Было дело!
— Ну-у? Давай совет, советничек!
— Хорошо, Ваше величество! Я подумаю! — непринуждённо улыбаясь, ответил Иван.
— Вот ты так отвечаешь, будто тебя лошадь запрячь попросили! — заметил Федот, — дело-то ответственное, особливо важное!
— Да! — согласился с ним Пантелеймон, — ты уверен, Ивашка, что выход есть?
— Выход иногда там же, где и вход! — со смехом ответил Иван.
А наутро нетерпеливый царь Пантелеймон, не дождавшись завтрака, уже поспешил послать за Иваном.
Ивана долго тормошили, поднимали на ноги и, наконец, он предстал перед батюшкой.
— Ты что, спал что ли?! Не думал совсем? — испугался Пантелеймон.
— Отчего же, думал, конечно, — зевая, ответил Иван, — так крепко думал, что уснул, Ваше величество!
— Ну, и чего надумал?!
— А вот план у меня такой, батюшка. Я вот отосплюсь малость, да поеду в края дальние. А вы с Федотом через три дня и три ночи после моего отъезда — следом езжайте.
— А куда ехать-то, Ванечка?
— Знамо куда, во дворец!
— Какой ещё дворец?!
— А там, где ты будешь Царя Банифация встречать-привечать!
— Ничегошеньки не понял! Ты что, за три дня и три ночи дворец где-то построить решил, баламут?!
— Ага!
— Тьфу-ты! — рассердился Пантелеймон, — дурак он и есть дурак! Иди ужо, досыпай!
Часть пятая
Глава двадцать первая
Только любовь делает человека самим собой.
Иван долго не собирался. Оделся, обулся, из казны немного денег взял, котомку подарками да сувенирами всякими набил, коня оседлал и поехал.
А когда попрощаться зашёл к батюшке, то напомнил ему, чтобы считал три дня и три ночи, а потом в путь пускался. Пантелеймон, конечно, недоверчиво хмыкнул, но на всякий случай обещал выполнить просьбу Ивашкину.