— Вот что: завтра же выезжаем, посетим славное царство-государство принца Фердинанда! Остаёшься тут за старшего.
— Как скажет Ваше величество!
— Да, прикажи дружину снарядить, с полдюжины молодцов бравых, чтоб нас сопровождали. На всякий случай.
Утром царя Банифация не петухи разбудили, да не пушки на крепостной стене, не слуги угодливые, да не повар неугомонный. Рассвет чуть забрезжил, а в почивальню к царю дочь родная стучится.
— Вставай, папенька, в дорогу пора!
— Эвона какая ты ретивая, — ворчит Банифаций, — то тебя в люди не вытащишь, то сама рвёшься чуть свет! Чего это с тобой, А?!
— А дорога-то дальняя, гонец сказал, что до моря-окияна надо добраться, а там — на корабле плыть, а я страсть как хочу на корабле!.. И моря никогда я не видела! Страсть как хочу посмотреть-пощупать — какое оно — море!..
Банифаций милую болтовню Агнессы вполуха слушает и радуется: хорошо, что так складывается всё, видно поселился-таки Фердинанд в сердце у дочери, а то, что им обоим принц нравится — так это и понятно, яблоко от яблони не далеко падает!
Тут же, не долго думая, стали собираться. Подарков набрали для принца, коней лучших впрягли в карету, дружину верную кликнули.
Царь уже в карете сидит с Агнессой и матушкой Пелагеей, а кучер всё со сбруей возится, никак у него не получается что-то. Банифаций и кричит ему:
— Что ты, голубчик, какой-то нерасторопный, право! Ивашка бы у меня уже три раза успел бы запрячь и распрячь, припеваючи!
Агнесса как это услышала, зарделась вся, к окошку отвернулась, сидит и улыбается…
Ну и поехали.
Долго ли коротко ли, ехали дорогой, по которой гонец велел путь держать, до самого моря-окияна. Смотрели в окошко — сначала на свои владения, потом на чужие, потом совсем на ничьи. Так и доехали без приключений до побережья.
А когда вдали море показалось, Агнесса не выдержала, из кареты выскочила, башмачки свои позолоченные сняла и бегом припустила впереди кареты да впереди лошадей. Бежит, визжит от радости, башмачками над головой машет. Банифаций и матушка Пелагея аж прослезились от умиления.
— Море-е-е!!! — кричит Агнесса, — я иду к тебе-е-е-е!.. — и ещё что-то кричит, через ветер морской не разобрать, только слышится Банифацию — «…анечка-а-а-а!!!»…
В порту, знамо дело, корабли стоят большие и малые. Одни грузом наполняются, другие наоборот — разгружаются, третьи пассажиров всяких на палубы принимают.
У кареты морячок какой-то одноглазый вертится, бездельничает.
Банифаций и окликнул морячка этого:
— Скажи-ка, братец, с кем можно на тот берег переправиться?
Убежал морячок, долго не было его, вернулся не один — с ним дядька важный бородатый да с трубкой во рту, сразу видно — капитан.
— Здравствуй, служивый! — важно говорит Банифаций, — я — царь Банифаций и мне нужно на другой берег!
— А морю-то всё равно, кто ты, Царь али сапожник, в море все равны, — философски отвечает капитан, попыхивая трубочкой.
Банифаций хотел рассердиться, да подумал — а ну как обидится капитан — другого потом искать придётся!
— Сколько возьмёшь с нас? — трясёт кошельком Банифаций.
Прищурился капитан, подумал, дыму напустил целое облако, а потом говорит:
— Вон мой корабль, «Печальный» называется, ступайте, мой помощник вам каюту покажет. Через час отправляемся. Не дорого возьму!
Пригляделся Банифаций — вроде ничего корабль, приличный.
Карета вместе с лошадьми и царём с принцессой по трапу на корабль въехала. Банифаций в каюту заглянул — жить можно! Ужо не долог путь-то, наверное.
Пока располагались, да оглядывались, уж и сходни убрали, якорь вытащили и паруса подняли.
Агнесса ради такого зрелища на палубу выскочила, носится будто матрос, руками машет и кричит на всю Ивановскую:
— Поднять паруса-а-а! Полный вперё-ё-ёд!
Корабельщики усмехаются, подмигивают ей, даже трубку предложили покурить.
А Банифацию через пару миль плохо стало, закрутило-замутило, ясное дело — морская болезнь тут как тут! Ей тоже без разницы — царь ты или сапожник.
— Батюшка, пойдём дельфинов смотреть! — зовёт Агнесса, вбегая в каюту.
— О-о-о-й! — стонет Банифаций.
— Батюшка, там рыба-кит самая настоящая! — кричит Агнесса, — вставай!
— О-ё-ё-ёй! — отмахивается Банифаций…
А на третий день пути, когда Его величеству лучше стало — плохо стало остальным. Потому что на пути корабля вдруг оказался другой корабль, и не обычный, а с чёрными парусами, да с флагами устрашающими.
— А-а-а!!! — закричали матросы, — пира-а-аты!
Банифаций с Агнессой и остальные пассажиры на палубу выскочили и смотрят во все глаза: самых настоящих пиратов не каждый день видишь!
Пиратский корабль пару раз из пушек в воздух пальнул для острастки, и давай «Печальный» на абордаж брать. Пираты уже как хозяева по захваченному кораблю расхаживают, пистолетами размахивают. Никто с «Печального» и не сопротивляется, кому охота акул кормить?!
Только Агнесса одна начала возмущаться:
— Да как вы смеете, пошли вон отсюда, разбойники!!!
Пираты смеются хриплыми голосами, и вокруг принцессы собираются.
— Смотрите, какая красотка на корабле! — кричат, — ну, чисто прынцесса! Надо её нашему капитану подарить!
— А ну не сметь! — грозно вопит Банифаций, — руки прочь! Я вам сейчас покажу!..
Но показать Его величество ничего не успел, потому что его взяли и к мачте привязали.
Кого-то послали за капитаном своим, а сами стоят, Агнессу рассматривают, руками пощипывают, языками цокают.
А потом случилось то, что совсем никто не ожидал.
И если бы вдруг, к примеру, Царь морской на палубе появился, или какое чудо-юдо поганое — Агнесса и Банифаций меньше бы удивились.
С борта пиратского корабля, в черных одеждах и шляпе, надвинутой на глаза, спустился капитан пиратов. Был он молод, но грозен и страшен своей мрачностью.
Агнесса только глаза широко раскрыла и прошептала:
— Принц Тамас?!..
Глава двадцать третья
Кто наблюдает ветер, тому не сеять, и кто смотрит на облака, тому не жать.
Вот уж и гонец обратно давно возвернулся, а о Банифации с принцессой — ни слуху, ни духу. Пора бы и прибыть им.
Пантелеймон гонца вызвал и спрашивает:
— Ну, точно ли ты приглашение передал, олух?!
— Передал, Ваше величество!
— Ничего не напутал?
— Всё как положено, Ваше величество, лично в руки Его величеству царю Банифацию отдал!
— Ну? И он что?
— Я уже докладывал Вашему величеству — я, как в обратную дорогу пустился, царь Банифаций приказал карету готовить для визита к принцу Фердинанду!
— Так где ж они?! Ты уже три дня здесь, а их нету?!
— Не могу знать, Ваше величество!
— Ступай… Ванятка! Федотка!
— Мы здесь, батюшка!
— Вот что, сыновья мои, езжайте-ка вы к морю, да встречайте Банифация, видно заблудился где-то этот старый пень! Вроде должен уже прибыть — а нету! Где его носит? Наши люди на берегу же стоят?
— Стоят, Ваше величество!
— Встречают?
— А то как же! Ждут.
— Значит, либо в море утонул, либо передумал… А поеду-ка я к Медине, чайку попью, ежели какие новости — шлите гонца за мной!
Иван да Федот на коней и к морю, в порт. Там корабли пристают и отходят, там суета, народу тьма-тьмущая.
Походили братья туда-сюда, поглазели, поспрашивали — ничего! Хотели уж было возвращаться — глядь, поодаль корабль чей-то к пристани подходит: без названия, без флагов, а паруса на нём чёрные.
— Ух-ты! Забавно! — говорит Иван, — пойдём, полюбопытствуем!
— Оно тебе надо? — отвечает Федот, — пошли отсель от греха подальше, царь вряд ли на таком страшном корабле поплыл бы.
— Правда, твоя, Федот! Банифаций он такой! А я всё ж пойду, одним глазком гляну, любопытно мне!
Федот только рукой махнул, иди, мол, дурень, коли делать нечего. А сам с коня слез, на песок лёг и лежит, на солнышке греется.
Иван тоже спешился, коня привязал к лодке какой-то, а сам — к чёрному кораблю.
Там тишина, и не видать никого. Только один матросик швартовый конец вяжет.
— Здравствуй, друг! — весело кричит Иван, — а говоришь ли ты по-нашенски?
Матрос на Ивана покосился, но ничего не ответил.
— А вон крыса побежала! — говорит Иван.
Матрос головой завертел сразу.
Иван засмеялся и дальше спрашивает:
— А коли понимаешь, скажи — чего это ваш кораблик такой жуткий? Аж страху нагоняет.
— А тебе-то что? — буркнул матрос.
— Работу я ищу, — отвечает Иван, — возьмите меня к себе!
— Иди куда шёл!
Иван и пошёл. Отошёл немного, за старый баркас спрятался и наблюдает: жуть как интересно, что же это за чёрный корабль такой! А больше интереса стал Иван чувствовать опасность какую-то, тревогу. И не понимал он, почему это, а уходить и не думал. Приключение же!
А тут и темнеть стало. Портовая суета на убыль пошла. Народ расходиться начал.
Федот бедный на солнце перегрелся, да и уснул.
А Иван в своём укрытии стоит и глаз с корабля не спускает. Вон уже и матросы из кают выползают, потягиваются, поругиваются, смеются. А тут к берегу карета чёрная мчится, в вороных коней впряжённая. И уж больно эта карета знакомая Ивану! Так и есть, карета прямиком к чёрному кораблю направляется. А уж когда на палубе фигура во всём чёрном показалась, Иван сразу смекнул — чей кораблик-то!
— Ваше высочество, что с пленными делать? — слышит Иван голос матроса с корабля.
— Не ори, тупица! — отвечает человек в чёрном, — девку с нянькой — ко мне в карету, а старика — в трюм, под замок. И охрану приставить!
Как назло тут Федот и проснулся. Привстал, зенки продрал и кричит на весь берег:
— Ивашка-а-а!
И побрёл прямиком в сторону, куда Иван давеча пошёл. И понятное дело — случилось встретиться ему лицом к лицу с принцем Тамасом, когда тот аккурат с корабля к своей карете спустился. Федот-то его впервые в жизни видел, а вот принц Тамас — встал как вкопанный, на Федота уставился, потом зубами заскрипел и спрашивает: