Глава 16
Сулейман Великолепный собирает все валентные силы в Лионе, для удара по Парижу. А вот это зря. Пока дождётся корпус Увейс-паши, уже зима настанет, а зимой в центральной Франции не повоюешь, дороги развезёт уже в октябре, артиллерию не протащишь. Ему бы сразу ударить, пока Франциск Валуа свою лапотную орду в солдат не превратил и не вооружил, пока у него армия всего из тридцати тысяч ветеранов, а остальные сто двадцать — просто большая и бесполезная в бою толпа.
Впрочем, откуда Сулейману это знать? Это мы читаем переписку Парижа и Антверпена, коннетабля с императором, а османы честно играют в тёмную. Да и не хватает у Сулеймана сил на оккупацию всей Франции. В Базеле, Женеве, Лозанне, Лионе и Марселе, ему пришлось оставить десятитысячные гарнизоны. Ещё девять городов, и вся армия в гарнизонах осядет, перейдёт к обороне, а крупных, стратегически важных городов во Франции намного, на порядок больше. Возможно поэтому султана и тянет в Париж. Надеется, что взятие вражеской столицы закончит эту войну. А закончит? Если император Франции выживет и отступит — то точно нет.
Двадцать шестого октября 1536 года, «Посейдон» вошёл в бухту Перл-Харбор на Гавайском острове Оаху. Красотища-то какая. Город на островах пока один — Гонолулу, столица герцогства. Заложен он ноябре 1526-го, потому и зашли именно сюда — отметить первый юбилей.
Отпраздновали, поныряли за жемчугом, уже с аквалангами, поучились кататься по волнам на досках. Отлично отдохнули.
В Европе война встала на зимнюю паузу. Османы так и не вышли из Лиона, дожди этой осенью пошли слишком рано. Впрочем, позиция у них отличная, юго-восток Франции по линии Женева — Лион — Гренобль — Марсель, с самым лучшим французским портом, они откусили и начали переваривать, дальше вполне могут себе позволить играть от обороны.
Франциск Валуа торгуется с Генрихом д’Альбре о цене за Южные Нидерланды, Фландрию, Люксембург и Аахен. Императору Франции очень нужны триста тысяч, но уступить графство Артуа он пока не готов, предложил вместо него Аахен. А какой толк от того Аахена? Ну, выбрали там когда-то императором Карла Великого и что с того? Генрих д’Альбре императором себя объявлять не собирается, для него это просто городок, с крохотной территорией в шестьдесят квадратных километров.
Да и нет трёхсот тысяч наличными у Генриха, ему занимать придётся. И ладно бы занимать на что-то действительно нужное, ту же Фландрию, которая одна может прокормить всю Западную Германию. Но причём здесь какой-то никчёмный Аахен, по цене отличного графства Артуа? Так пока и торгуются, а мы, на всякий случай, накапливаем вооружения и боеприпасы для стопятидесятитысячной французской армии в Амстердаме. Всё равно ведь сторгуются, уступит Франциск, деваться ему некуда.
Десятого ноября попрощались с Родриго Пике и Асикага Такаудзи. Они возвращались на Цусиму, готовить присоединение Японии-Ямато к Империи Нового Света. Не герцогством, такого японцы никогда не примут, а в качестве территории прямого подчинения императору, Сыну Солнца. Одного божественного императора сменит другой, ещё более божественный, это нормально и даже хорошо. Понятно, что непосредственное управление всё равно будет осуществляться через чиновников-наместников, но главное здесь статус. Такой-же статус, как у целого континента — Западной Инки. Такое вхождение в Империю можно будет организовать относительно мирно. Тогда так тому и быть, Такаудзи-сан ситуацию знает изнутри, ему виднее — как всё сделать правильно.
Одиннадцатого ноября, «Посейдон» вышел на предпоследний участок кругосветного круиза Гонолулу — Лима.
Двадцать второго ноября получили сообщение из Гранады, от министра Европейских дел, Саго Миачо, графа Андорры. Османы предложили заключить мир. Правда условия выдвинули заведомо неприемлемые — статус-кво в Европе и возврат Магриба. Франциск Первый, через своего посла, барона де Рибек, эти условия, естественно, отклонил, да ещё и в не совсем дипломатической форме. Точнее, совсем не в дипломатической. Барон де Рибек зачитал оскорбительный ответ своего императора с листа.
Глупость какая-то. Понятно, что условия османы предложили очень плохие, но к чему все эти оскорбления? Они ведь Сулейману только на руку. Теперь он может делать с Францией и с самим Франциском всё, что угодно, и его за это никто не осудит. Саго Миачо считает, что султан именно этого и добивался. Оскорбительный ответ французского императора уже зачитывают османским армии и флоту. Дословный ответ, с оскорблением как самого Сулеймана, так и всего османского народа, а после этого, никакой дополнительной мотивации им не потребуется. Будут мстить, не жалея собственных жизней, а уж тем более чужих.
Даже если Франциску больше недорога собственная жизнь, а это, скорее всего, так и есть, то зачем подставлять под месть всех французов, в том числе и собственных детей? Сгорел сарай, гори и хата? Похоже, спятил Франсуа, сошёл с ума. В полное безумие пока не впал, но чувство реальности уже утратил, как и контроль над собой.
В Лиме, Савелий с цесаревичем и принцем Уэльским, Иваном Васильевичем Рюриковичем-Тюдор, осмотрели почти готовый к запуску завод «Рол-с-Ройс», их совместное предприятие по выпуску двигателей внутреннего сгорания. К приезду Василия Ивановича и Марии Генриховны всё уже заработает, будет чем наследнику похвастаться родителям.
Иван привлёк к управлению этим проектом своих приятелей. Собрал свою первую команду. Тоже наука очень полезная. Толковых ребят привлёк, они уже автомобиль проектировать начали. Их проект вряд ли пригодится в производстве, но им самим мозги развивает отлично, а именно это сейчас и требуется.
На последний этап кругосветки, вышли из Лимы девятнадцатого декабря. Генрих д’Альбре уже прибыл в Маракайбо, на этот раз вместе с супругой, королевой Маргаритой Валуа, которая изъявила желание помолиться в Соборе Священного Препуция и получить благословление от самого Папы. Маргарита потеряла второго ребёнка, Жан д’Альбре родился сильно недоношенным, шестимесячным и не выжил, вот её и потянуло к священным реликвиям. Пусть помолится, хуже от этого не будет. Лучше тоже вряд ли станет, с детьми у этой пары и в той истории не задалось, Жанна так и осталась их единственным ребёнком и наследницей, но хоть нервы в порядок приведёт, и то дело. Толковая ведь дама, в той исторической реальности стала первой писательницей и вроде даже неплохо писала.
Второго января 1537 года, получили сообщение о взятии персами Дели и Агры. Взяли они две столицы, новую и старую, Империи Великих Моголов ещё в начале декабря, но новости из центральной Индии пока доходят долго. Империя Великих Моголов пала, но природа не терпит пустоты, на её руинах сразу возродилась Империя Персидская. Возродилась даже в более широких границах, чем во время расцвета державы Ахеменидов. Вместо теперь османских Малой Азии, Египта, Ближнего Востока и Месопотамии, персы контролируют Индию: от Гиндукуша на севере, до широты Гоа на юге, и от Инда на западе, до Брахмапутры на востоке. Они уже объявили своей Бенгалию, так что малайзийским и индонезийским султанам безнаказанно грабить больше нечего. Вряд ли этих султанов-пиратов остановит угроза наказания, но тем интереснее получится Большая Азиатская Игра.
Савелий отправил в персидскую столицу Бандер-Аббас и в посольства в Гранаде и в Сингапуре телеграммы с поздравлением. Адресовал их императору Тахмаспу Первому, тем самым, первым признав его императором. Нам не жалко, а им приятно.
Зачем в Гранаду и Сингапур? Чтоб все об этом как можно скорее узнали и занервничали. Интриги всякие плести начали и вообще не расслаблялись, торговались за наши корабли поактивнее. На самоделках ведь к персидским берегам не сунешься. То есть, сунуться то можно, вернуться шансов нет. А совсем без шансов, даже полные отморозки в походы не ходят.
Мыс Горн обогнули двенадцатого января. Тесть с тёщей уже уехали из Маракайбо в Лиму. В этот раз на поезде уехали, железная дорога до Медельина начала работать в сентябре 1536 года. Участок от Лимы до Буэнавентуры вступит в строй в конце 1537-го, а вот от Медельина до Буэнавентуры только в конце сорокового, да и то не точно, может быть и позже. Там целых три тоннеля приходится пробивать, а всей горнопроходческой механизации пока только отбойные молотки.
Двенадцатого февраля пришла телеграмма из Сингапура. На торгах девятого, десятого и одиннадцатого февраля, «Нептун», «Брахма» и «Гелиос» проданы за пятьдесят пять, пятьдесят семь и пятьдесят девять тысяч французский ливров серебра. Упорнее всех боролись персидский посол и лично султан Тернате, Хайрун Джамиль, которого Сиоку Орусата выделял как потенциального лидера бандитской группировки суннитов малайзийцев-индонезийцев.
Первый лот выкупил персидский посол, видимо по предельной цене, пока докладывал, пока согласовывал, пока то да сё, «Брахму» забрал султан Джамиль, но третьи торги снова выиграла Персия. Цена третьих торгов всего тысячу не дотянула до пяти себестоимостей. И это у покупателей без кэшбэка. Так держать!
В Маракайбо «Посейдон» пришёл девятнадцатого февраля 1537 года. Кругосветное путешествие закончилось через один год и двадцать семь дней. Эль Чоло снова что-то шаманил в Тиуанако, Рюриковичи-Тюдоры дивились на своего гениального наследника в Лиме, из кругосветки Савелия встречал только настоящий друг Энрике. Не такой жизнерадостный, как обычно, смерть новорождённого наследника Жана сказалось и на нём, но не так сильно, как на его супруге. Во всяком случае, истовым богомольцем, распятому иудейскому Машиаху, Генрих не стал.
— Почему ты не показал Маргариту медикам? Они бы наверняка сберегли твоего сына. Хотя бы месяцев до семи с половиной, после этого срока, младенца уже можно выходить даже здесь.
— Дура она тёмная, между нами говоря, брат Интико. На всё у неё, тёмной дуры, Божья воля. Завыла, что не перенесёт позора, если её мужчина осмотрит, а я и сдался. Позорно сдался. Слился, как ты говоришь. Теперь стыдно, но что уж тут поделаешь… Моя вина и только моя, не бери в голову. Папа её святой водой окропил, может и родит ещё.