— Женщин нужно учить на врачей.
— О-ля-ля… Ты в себе ли, брат? Чему их можно научить?
— Этому точно можно, не сомневайся. Ладно, всё равно уже поздно. Я так понял, Франциск тебе уступил?
— Договорились, — кивнул король Западной Германии, — триста двадцать тысяч за Южные Нидерланды, Фландрию, Люксембург, Артуа и Аахен. В гробу я видал этот Аахен за двадцать тысяч, но Франсуа упёрся, как голодный осёл, пришлось брать. Он такой дёрганый стал, того и гляди пена изо рта пойдёт. Подумать только, почти треть миллиона… И ведь не поможет… Как думаешь?
— Всякое случается, Энрике. У османов тоже не всё так хорошо, на самом деле. Пока у них всё держится на гении султана Сулеймана Великолепного, но стоит только убрать его из этой конструкции, так всё сразу и посыплется. Его сыновья ненавидят друг друга гораздо сильнее, чем Франциска.
— Сулейман ещё не стар. Сколько ему сейчас?
— Срок три в этом году исполнится. Не стар, но люди ведь не всегда от старости умирают. Пусть сама Судьба теперь решает, кому из них подыграть, мы с тобой своё дело сделали
— Они с Франсуа ещё и ровесники… Действительно, судьба свела… Но мы своё дело и правда сделали. Чем я тебе буду отдавать двести пятьдесят тысяч?
— Борзыми щенками.
— Чем?
— Шутка. Отдашь, не волнуйся. Уже скоро серебро начнёт быстро обесцениваться. К золоту оно будет оцениваться сорок к одному. Или даже пятьдесят к одному.
— Ого!
— Не ого, а ага. Не теряй времени, Энрике.
— Понял. Пустишь моё посольство в Сингапур?
— Открывать посольства я никому и никогда не препятствовал, ни в Гранаде, ни в Сингапуре. Только подбери себе туда толкового посла, чтобы не проболтался.
Двадцать шестого марта 1527 года, из Тиуанако вернулся Эль Чоло. Обнялись по-братски.
— Что ты там столько времени делаешь?
— С Духами общаюсь, что же ещё-то? Сильное место, хорошо, что оно от людей закрыто.
— Опасное место?
— Для нас с тобой — нет. Ты меня там похорони, Русо.
— Опять ты о смерти.
— Куда от неё денешься? Недолго мне осталось, до твоей свадьбы не доживу.
— Жаль. Мне тебя будет очень не хватать.
— Здесь ты теперь справишься, а там встретимся снова. Это уже точно. Духи нами довольны. Только ты вели и себя в храме Каласасайя похоронить.
— Велю, мне всё равно, где после смерти будет лежать это тело. А где там мы с тобой встретимся?
— Это я как раз и выясняю, Русо, чтобы ты успел подготовиться.
Третьего апреля 1537 года, Савелий отправился в Тауантинсуйу. На этот раз без Васко да Гамы. Вице-император, имперский наместник Антарктиды, остался готовить свой последний в этой жизни подвиг — основание столицы своего наместничества, которое запланировано на начало тридцать восьмого, когда в Антарктиде будет в разгаре лето.
На этот раз, инспекцию Северной Инки, император начал с Норфолка, в который переехала верфь из Маракайбо. Типичный имперский город, застроенный правильными квадратами кварталов. Как и все остальные города, довольно красивый, его застройку курирует главный архитектор Челябинска, Бенвенуто Челлини, виконт Багамских островов, который как раз оказался в Норфолке. Главный специалист по постройке храмов Инти-Виракочи. По его проектам, храмы строятся по всему миру: от Тауантинсуйу до Рима, от Исландии до Новой Гвинеи. Очень продуктивный творец. Челлини Савелий поощрил десятью тысячами ливров и графским титулом. Пусть Багамы будут имперским графством, кому от этого хуже?
До Челябинска добрались вместе, на «Посейдоне». Челябинск, включивший в свои границы тамошние Вашингтон, Балтимор и всё левобережье Потомака до Чесапикского залива, точно станет крупнейшим городом этого мира. Шикарный субтропический климат, огромное количество пресной воды, океанский берег с отличными пляжами, а что ещё людям нужно? Миллионов пятьдесят здесь поселится обязательно.
«Посейдон» остался в порту, а Савелий на поезде отправился в Питтсбург. Железная дорога официально в строй ещё не вступила, но отдельные её участки уже эксплуатируются. На юго-восточном направлении: от Челябинска до Питсбурга и от Кливленда до Тауантинсуйу; на восточном: от Питтсбурга до Филадельфии и от Филадельфии до Нью-Йорка. В следующем году начнётся движение от Филадельфии до Челябинска и от Питтсбурга до Кливленда. Точно начнётся, это уже можно смело заявлять и приглашать гостей на торжественное открытие железных дорог северо-востока и дворцово-паркового комплекса Тауантинсуйу.
В Питтсбурге разместился имперский Арсенал. Оружейные производства Империи Инков. Раз уж начали продавать всем желающим нарезное оружие, то его и производить нужно в достаточном количестве. Да и себе, на перевооружение, новые образцы нужны десятками и сотнями тысяч. Новые в стрелковке — это АКМ* (*автомат Калашникова модифицированный, патрон 7,62х39 мм), образца 1959 года; ПК* (*пулемёт Калашникова, винтовочный патрон 7,62х54 мм), образца 1961 года; и КПВ* (*крупнокалиберный пулемёт Владимирова, патрон 14,5х114 мм), образца 1949 года.
В Питтсбурге проживают семьдесят пять тысяч человек, и большая часть трудоспособного населения занимается производством орудий убийства человеков человеками. А что делать? Не мы такие, жизнь такая. Войны начались задолго до нас, и прекратить их можно только завоевав и подчинив себе весь мир.
Глава 17
Двадцать второго мая 1537 года, в двадцати километрах северо-западнее Лиона, в местечке под названием Л'Арбрель, состоялось самое грандиозное сухопутное сражение в этой исторической реальности. Пока самое грандиозное. На полях под Л'Арбрелем сошлись сто тридцать тысяч французов и девяносто тысяч османов. В интернете пишут, что в битве при Гавгамелах, Дарий Третий выставил больше двухсот тысяч воинов и ещё почти пятьдесят Александр Великий, но это наверняка враньё, как и стотысячные конные армии Орды.
Сражение под Л'Арбрель закончилось боевой ничьей, как битва при Бородино в другой исторической реальности, но османы ночью оставили позиции о отступили в Лион, что французы объявили своей победой. Объявить то объявили, но к Лиону не пошли, а через неделю сами отступили в Клермон. Боевая ничья и довольно кровавая. Французы потеряли тридцать тысяч убитыми и искалеченными, османы тридцать три. У французов оружие было лучше, инкского производства, но армия практически необученная, у османов оружие в большей части самодельное, зато армия состояла сплошь из ветеранов.
Запрос на закупку вооружений для стопятидесятитысячной армии, от османов уже получен. Османским производителям вооружений придётся сильно сокращать свои производства, на экспорт их продукция тоже не востребована, ради этого мы и снизили цены, причём довольно значительно, на двадцать процентов. Не нужны нам конкуренты на этом рынке, совсем никакие не нужны, даже производители гладкоствольных ружей, а уж нарезных и подавно. Научились делать? Молодцы! А теперь учитесь конкурировать с демпингом. Лучший бизнес — это монополия. Ничего личного, ага.
А вообще, османы большие молодцы. Увейс-паша развил экономику Империи примерно до уровня середины девятнадцатого века. Появились крупные промышленники, крупные предприятия, производится уже больше пятидесяти тысяч тонн стали, а цемента больше ста тысяч. Османская Империя быстро строится и осваивает всё новые производства. В планах на ближайшее время у них — выпуск «винджаммеров» четвёртого поколения. Пока без паро-электрических генераторов, ходовых винтов и вспомогательных машин, но уже в стальных корпусах. Пусть делают, пригодятся. Хорошие суда для перевозки дешёвых грузов, по цене тонно-километров они у пароходов выигрывают довольно много. Мы и сами бы их делали, но нам пока не хватает верфей и людей, чтобы эти верфи строить, а потом на них работать.
Как изменилась ситуация в противостоянии французов и османов? Да пока никак, по большому счёту. Французы приобрели боевой опыт, но скоро утратят качественное превосходство в вооружениях. Османы потеряли много ветеранов, но скелет армии сохранили, а мясо нарастёт. Пушечного мяса в Османской Империи намного больше. Больше мяса, больше денег, больше производство. Солдат ведь нужно не только вооружать и обеспечивать боеприпасами, их нужно одевать и кормить, а у французов даже с этим намечаются проблемы. Точнее, намечались-то они с самого начала, а теперь эти проблемы уже возникают.
В общем, как была у Франциска Валуа проигрышная позиция, так и осталось, размен «фигур» под Л'Арбрелем ничего ему не дал. Хотя… Время дал точно. Османы этим летом вряд ли проявят активность, они будут пополнять армию и перевооружаться. Ещё год для императора Франции, а за год всякое может случиться.
В Тауантинсуйу, Савелий возвёл в графское достоинство остальных творцов-архитекторов: Микеланджело Буонарроти, виконта Арубы и Кюрасао; Рафаэля Санти, виконта Каймановых островов; Сандро Батичелли, виконта Виргинских островов; Тициана Вечеллио, виконта Ринкона и Тортуги; и Альбрехта Дюрера, виконта острова Маргарита. Основателями графских родов, кроме Дюрера, никто из них не станет, все остальные педики, так что это одноразовые титулы, закончатся вместе с их носителями, а Тауантинсуйу войдёт в историю, как город, построенный шестью владетельными графами.
Поощрить педиков-творцов было за что. Дворцово-парковый комплекс уже вышел на этап внутренней отделки. Ещё год-полтора и всё будет достроено, освободятся сорок тысяч строителей высочайшей квалификации. Да и своих учеников они выпускают в самостоятельную жизнь регулярно и с очень хорошей подготовкой.
Озадачил Савелий педиков и Дюрера созданием дизайна бумажных денег. Дизайном купюр, номиналом в три, пять, десять, двадцать пять и пятьдесят «чалько», одночальковую купюру сделает граф Бенвенуто Челлини. На всех купюрах пусть нарисуют свои портреты и войдут в историю ещё и этим. Про педиков люди забудут, а про творцов будут помнить.
Да, пришло время вводить бумажные деньги и обесценивать серебро по отношению к золоту. Золота в Империи теперь больше половины мировых запасов, по самым осторожным оценкам, а скорее даже две трети. Золото теперь добывается в Южной Африке, в Калифорнии, в Австралии и на Аляске — это в дополнение к и так большой добыче в Южной Инке. Золото вымывается из оборота всех торговых партнёров, а партнёры восполняют его запас грабежом непартнёров и снова тратят на товары, или услуги Империи Нового Света.