— Я знаком с материалами Лейпцигского диспута. После предания еретика анафеме и папской буллы, потерял всякий к нему интерес.
— Напрасно, напрасно. Его учение расколет христианскую церковь, как хороший колун раскалывает трухлявое полено — на несколько кусков, еще и щепки полетят. "Борьба с засильем Папы — главная задача германской нации" — это его слова из проповеди германским князьям. Германцы хотят иметь своего германского Папу, англичане захотят английского, французы французского и так далее.
— Но у еретика ведь почти нет сторонников. Все влиятельные богословы его осудили и практически высмеяли, от него все отвернулись.
— Вы заблуждаетесь, сын мой. У него мало сторонников среди духовенства, но его идеи по душе самой пастве. Ведь Лютер прав, но слаб — для вас в этом весь ужас ситуации. Я имею ввиду не лично вас, но в вашем лице католическую церковь. Вот если бы Лютер стал Папой, многие реформы удалось бы провести без крови, а многие бы просто не понадобились. Бы, бы, бы, но бы мешает. Словом, хочу, чтобы вы мне поверили, если мы не вмешаемся, то раскол неизбежен.
— Вы хотите сделать Папой Лютера, государь?
— Боже меня упаси, сын мой. Никакие германские, английские и прочие нации мне не нужны, хотя реформаторские идеи в отношении церкви мы у Лютера позаимствуем. Папой я хочу сделать вас, вернее из вас сделать Папу. Который не только спасет от нового раскола, но и будет способен преодолеть старый, 1054-го года.
— Почему меня, государь?
— Просто именно вам улыбнулась удача, сын мой. Вы оказались в нужное время в нужном месте нужным ресурсом. Вы верите в удачу?
— Все в руках господа, государь.
— Опять двадцать пять. Вы уже определились с Господом, сын мой? Это Создатель Сущего, или злобный иудейский божок Яхве? Если Создатель, то поумерьте гордыню, у него помимо вас забот хватает.
— А какой Он, Создатель?
###
— Он не мелочный, сын мой. Чтобы попытаться объяснить, я должен понять — насколько вы материалист. Вы твердо уверены, что все вот это, по-настоящему…, - Государь сделал широкий жест рукой, а потом подобрал камешек и перебросил его падре Томасу, — Я имею ввиду все материальное, в том числе и наши с вами тела?
— Несомненно, государь.
— Это очень хорошо, сын мой. Не удивляйтесь вопросу, множество людей убеждены в том, что существует только душа, а все это…, как бы это объяснить…, вроде как сон Господа. Впрочем, раз вас это не касается, оставим это. Начнем от Сотворения мира. Произошло сие творение четырнадцать миллиардов лет назад. Вы оперируете такими цифрами? Миллиард — это тысяча миллионов. Земных лет, то есть оборотов Земли вокруг Солнца. Да, год — это время облета Земли вокруг Солнца, а не наоборот. Осознали временной масштаб? Так вот, все это время, мы улетаем от места творения с огромной скоростью и сейчас уже так далеко, что это вы абсолютно точно себе представить не сможете. Наша Земля — это крохотный камешек, песчинка в масштабе Творения, выброшенная из его центра с огромной силой. Мы, то есть вся наша живая природа — тонкий налет хрупкой органической жизни на этой песчинке. Вы — один из почти двух миллиардов разумных обитателей этой песчинки. Разлетающихся песчинок миллиарды миллиардов, а что то наверняка осталось в самом центре. Вы уверены, что Создателю есть дело до вашей карьеры?
— Это невероятно, государь.
— Если вы твердо верите в реальность материального мира, сын мой, то дела обстоят именно так. Мы склонны сильно переоценивать свою значимость. Или недооценивать. Ваша удача, она — ваша, она — плод ваших усилий. Поэтому не уповайте на Господа и не пытайтесь ему угодить, просто делайте свое дело.
— Но мое дело нести Слово Божье, государь.
— Ваше дело — улучшать людей, сын мой. Мы и правда созданы по Его образу и подобию. Наделены разумом, свободой воли и ограничивающей ее совестью. Подобие жалкое, но имеем то, что имеем. Настоящее дело правильной церкви — взращивать в людях совесть. Судя по докладам Араукана — у вашей паствы совесть находится в весьма жалком состоянии. А они ведь христиане в десятом и больше поколениях.
— Это все происки Диавола, государь.
— Диавол — это еще один полумифический персонаж древнего ближневосточного фольклора, сын мой. Вероятнее всего — это древне-египетский бог Сет, которого Гор оскопил за убийство своего отца Осириса. Он же иудейский благодетель Яхве. "Ревнивый и гордый этим, мелочный, несправедливый, злопамятный деспот, мстительный, кровожадный убийца, женоненавистник, капризный, злобный обидчик". Тип конечно неприятный во всех отношениях, но всесилие его сильно преувеличено, к тому-же он давно откинул копыта.
— Как откинул, государь?
— Это я образно, сын мой. Помер Диавол, но дело его живет. Живет в вашей церкви, прикрытое именем Христа. Ваше христианство ведет свою паству прямиком в иудейское рабство. Поэтому в людях вы не взращиваете совесть, а воспитываете послушание. Воспитываете как рабов — под страхом наказания. Поэтому, как только страх исчезает, из людей сразу выглядывают звериные сущности. А происки это были мои. Мне хотелось получше узнать вас и, раз уж представился такой случай, кое чему поучить Араукана. Да и вы наверное многому научились?
Падре Томас налился краской.
— Поучить ценой двух жизней?
— Вы меня в их смерти обвиняете, сын мой? Желаете подискутировать?
— Нет, государь, вина моя. Но вы же не могли этого не предполагать, как же ваша совесть?
Прозвучало резковато, но государь только усмехнулся.
— За это она меня не сильно упрекает, сын мой. Две хищные твари, которые шли грабить мой народ, получили по заслугам. Это мое дело, моя работа, работа властителя — тратить ресурсы, в том числе и человеческие. Я посылаю на войну, казню преступников, и совесть меня упрекает только в случае их напрасной траты. Если война, то она должна быть разгромно-победоносной, а от казней неуклонно снижаться преступность. Я правлю уже пять лет, за все эти годы, казнены триста сорок шесть человек. При моем отце в год казнили больше пяти сотен*[21]. В числе этих трехсот сорока шести человек: три моих родных старших брата, больше двухсот близких родственников, остальные, кроме одного, родственники дальние. Один — это ваш упрямый посланец. У нас, до вашего появления, пять лет совсем не было преступности. Напрасны ли были мои траты?
— Судя по результату — нет, государь.
— Вот и я так же считаю, сын мой. Хотя от воспоминаний произошедшего я удовольствия не получаю, гордиться тут нечем, но и совесть меня за это не гложет, сплю спокойно. Ладно, с Диаволом закончили. Давайте вернемся к Создателю. Не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, что мы от него отдалились в пространстве и времени настолько, что уже можно про него забыть.
— Я весь внимание, государь. Прошу простить мою неуместную резкость.
— Пустое, сын мой. Я прекрасно понимаю, каково вам это все слышать. Итак Создатель. До сотворение нашего мира, не существовало материи, времени и пространства, но Создатель уже существовал в некоем состоянии. Это состояние именуют: одни — Высокими небесами, другие — Сингулярным состоянием, третьи — /непроизносимое/, а я предпочитаю называть его Эфиром. Это состояние Создателя, для которого не существует времени и пространства, он имеет возможность через Эфир быть везде, сейчас здесь с нами и одновременно через пятьсот лет в будущем на тысячу лиг юго-восточнее. Он имеет возможность вмешаться в прошлое и создать еще одну Вселенную, где вы, допустим, не встретите тут меня, а завоюете двумястами беспредельно циничных и наглых авантюристов всю империю Инков. Обманом захватите правителя, моего старшего брата Атаульпу, получите за него огромный выкуп, но после все равно казните. Словом, Создатель не только не мелочен, он, в нашем понимании, всемогущ и вездесущ. Если он нас с вами сейчас не слышит, значит ему это просто не интересно. Если же мы вдруг станем Ему интересны, Он внимательно проанализирует не только каждое наше сказанное слово, но и мысли. Хотите ли вы стать интересным Создателю?
Монах открыл было рот, но спохватился и задумался.
— Думайте, сын мой. Араукан, на завтра планируй по три пары санитаров в две смены. Нам нужно двигаться быстрее, а у нас раненый.
— Да, государь.
###
Раздав еще несколько команд, уже на незнакомом языке, государь перешел к другому костру, разведенному поодаль для отдыхающей смены "демонов", а к падре Томасу подсел Франсиско Писарро.
— Угощайтесь, падре. Мне велено проследить, чтобы вы как следует поели.
— Не желаете прочитать молитву перед трапезой, ваше сиятельство?
— Есть смысл притворяться, святой отец? Если он диавол…, - Писарро скосил взгляд на соседний костер, — То мы с вами все равно уже продали свои души.
Монах оскорбленно сверкнул глазами, и одними губами зашептал "Отче наш". Писарро в ответ демонстративно усмехнулся, перевел взгляд на соседний костер и принялся неторопливо жевать. У соседнего костра государь о чем то весело беседовал со своими "демонами" на незнакомом языке. Казавшиеся монаху совершенно бесчувственными, "демоны" вели себя как счастливые дети, весело гомонили, смеялись, запросто перебивали своего повелителя. Государь очевидно не тяготился таким общением, он вместе со всеми весело ржал над видимо удачными шутками, произнесенными на незнакомом языке, оживленно гримасничал и жестикулировал. Чаще всех, к большому удивлению падре Томаса, удачно шутил хмурый Араукан. Сам же он улыбнулся только один раз, в ответ на какую-то реплику своего государя.
— Я думал, что они немые. — Прервал подзатянувшуюся паузу монах.
— Болтать они не любят, это факт. Никому другому их так разговорить не удастся. Все они с детства воспитывались по специальной системе, им первые три года запрещалось разговаривать без разрешения командира. В повседневной жизни они понимают друг друга без слов, а рот открывают только для того, чтобы сообщить действительно важную информацию. А с Ним, они как дети, не боятся показаться смешными, их государь этому способствует, он и сам довольно самоироничен. Для них он больше чем отец, для них — он настоящий бог, они живут и служат ради этих минут общения с н