– Раньше вы как-то иначе говорили… что он – не для меня, – не выдержала Соня. – Что я его не заслужила.
– Вот вы и поменялись ролями, такое бывает, – вздохнула тётка.
– Валерия Юрьевна! Я не понимаю, о чём мы говорим! В чём вы меня убеждаете… я ему не нужна или он мне… Мы сами разберёмся! Вы только пропустите… Я его жена и должна быть рядом! А если… если там будет Наташа – значит, он сам всё решит.
– Вот ещё не хватало – разборки устраивать!
– Ладно… как знаете… я всё равно попаду к нему.
Соня подхватила старую сумку, подаренную Митей, и начала зачем-то лихорадочно перекладывать туда всё из новой. Ключи – куда же она дела ключи?
– Который сейчас час? – протянула Валерия. – Восемь? Ну, там как раз Валька сидит. Она тебе рада не будет.
– Всё равно… мне всё равно! Анька говорила – вы нормальный человек. А вы…
Ах да, кажется, ключи она бросила на столик, когда искала халат. Соня снова кинулась в комнату.
– Хрен с тобой! – неожиданно дала отмашку Валерия. – Хочешь – иди. Тоже мне… Джейн Эйр. У него как раз руки теперь нет, да и без глаз почти. Только не забывай, что он от этого не перестал быть Калюжным.
– Валерия Юрьев…
– Третья хирургия, палата двадцать четыре, второй этаж, – отчеканила та. – Я позвоню… а то подымешь всех на уши. Смотри мне – устроишь скандал, пеняй на себя!
Соня и не рассчитывала, что её упрёк вдруг подействует.
– Спасибо! – выдохнула она. – Спасибо, спасибо… вы только прямо сейчас позвоните – я уже выхожу!
Она увидела на столике Бориса, подхватила его, сунула в сумку – в Митину он влезал легко, выбежала в коридор, а оттуда – на лестничную клетку. Поняла, что так и не взяла ключи и метнулась обратно. Телефон она всё ещё держала возле уха – Валерия разговор не окончила.
– Кстати – как ты сама-то? – проскрипела трубка. – Работаешь, или так и не дали?
– Работаю, – раздражённо ответила Соня, уже гулко стуча каблуками по лестнице.
– А ты пацана вроде брала?
Да что же надо от неё этой тётке, не хватает дыхания с ней говорить, а отрубиться нельзя – ещё разозлится…
– Он в школу идёт в этом году, всё нормально, – Соня пулей вылетела из подъезда.
– Да? А ты у нас стойкая оказалась. Крепкая. Чтобы Калюжные да не раздавили… ещё не слыхала. Что ж. Может, ты и правда справишься… с Вальками да Наташками.
– Валерия Юрьевна, я уже еду… вон маршрутка идёт. Вы позвоните в больницу… пожалуйста! – взмолилась Соня.
Борис объясняет про глаза
Она без труда отыскала хирургический корпус, ей указали его ещё на воротах, правда, пришлось побегать в поисках входа – приёмное отделение находилось с одной стороны, а вход для посетителей – с другой. Довольно быстро темнело; кое-где в палатах уже зажгли свет. Больница выглядела очень бедной, Соня удивилась, что Митю отвезли именно сюда. Стрелки внутри указывали на первое и второе хирургические отделения – а где же тогда третье? Переспросив у дежурной в окошке и выяснив, что ей нужно в другое здание, Соня выбежала наружу и сделала ещё один круг по территории.
Запыхавшаяся, она, наконец, оказалась в двухэтажном новеньком корпусе. Охранник на входе спросил у неё фамилию, сверился со списком и пропустил – Валерия выполнила обещание. Соня поднялась на этаж, прошла по коридору, оглядываясь в поисках нужной палаты. Здесь всё блестело, кожаные кресла для посетителей казались купленными только вчера; холл, который миновала Соня, занимала цветочная оранжерея – с пальмами в кадках, большим лимонным деревом, экзотическими растениями. Кое-где сидели пациенты, разговаривали или читали – кто с костылём, кто с загипсованной рукой. Она невольно вглядывалась в лица, готовая в каждом узнать Митю.
– Вы к кому? – медсестра на рессепшене подняла голову.
– К Дмитрию Калюжному.
– Как ваша фамилия?
– Смирнова. Обо мне должны были предупредить… Валерия Чернявская…
– Да, всё верно. Палата в конце коридора, – вежливо указала сестра. – Только там сейчас двое посетителей, недавно пришли. Пойдёте?
Соня замялась. Видеться с Валентиной Юрьевной и – кто там ещё с ней? – ей не хотелось: невозможно встречаться с Митей при ней.
– Я лучше подожду, – ответила Соня.
– Пожалуйста. Можете посидеть в рекреации – я вас позову. Или сходите в буфет. Только он до половины десятого.
– Да, спасибо.
Соня вернулась в холл и уселась в оранжерее. В углу на одном из диванов расположилась немолодая пара – женщина навещала мужа. Соня выбрала место подальше, да ещё спряталась за раскидистое дерево – так, чтобы Калюжная, выйдя, её не заметила. Конечно, в лицо Димина мама её не знает, но всё же…
Она и пяти минут не просидела, как её охватило лихорадочное беспокойство. Быть здесь, рядом с Митей, и чего-то ждать… а ей надо к нему! Валентина Юрьевна только пришла, сколько же придётся терпеть? А потом ещё возьмут и выгонят из больницы! Нет, надо плюнуть на всё и пойти – что за нелепая осторожность, какие теперь могут быть прятки?
Соня решительно поднялась… и в ту же секунду опустилась на место. Из коридора к выходу буквально летела посетительница – Соня сразу её узнала. Одета Наталья была неброско и по-дорожному, что красило её куда больше, чем вечерние платья, правда, вырез у её блузки оставался эффектным. Губы – плотно сжаты, в глазах застыла решимость. Сейчас она казалась скорее молодой миловидной женщиной, чем той бесшабашной, высокомерной девчонкой, какой её помнила Соня.
Не успела Наташа миновать оранжерею, как из коридора следом за ней выбежала другая женщина – с измученным, заплаканным лицом. Стройная, невысокая, одетая во всё чёрное. Наверное, ей не было ещё и пятидесяти.
– Подожди… – женщина задыхалась от быстрой ходьбы.
– Прошу тебя!.. Остановись… я не могу бежать за тобой… у меня сердце…
Наталья круто затормозила и развернулась ей навстречу.
– Чего вам ещё? – грубо сказала она.
– Ты не должна… он же просто… Он в таком состоянии!
– Да мне плевать, в каком он состоянии! Я подаю на развод. Документы пришлю почтой.
– Ой, Господи, да что же это происходит… – почти взвыла женщина. – Я прошу тебя… Давай поговорим, не здесь, спокойно. Разве можно сейчас так на него реагировать? Он же страдает, он же… Ты же его любишь, ты же просто обязана… это будет предательство, это…
– Обязана? – неожиданно заорала Наташа на весь коридор.
Пожилая пара поспешила покинуть оранжерею, но никто не обратил на них никакого внимания.
– Тише, тише… – взмолилась мать.
– Что – тише? Чего вы от меня теперь хотите? Какого подвига, какого самопожертвования? Да, я его любила, а он! Что я видела от вашего Димочки – хоть бы капельку тепла, заботы – так ведь нет! Он даже не жил со мной! Понимаете – о чём я? Я для него – никто! А теперь я что – должна… чтобы меня вместе с вами тут замочили? Нет уж, хватит мне мамы!
– Мы всё продали, я всё отдала за копейки, чтоб нас больше не трогали! – заторопилась Валентина. – Только на лечение, сколько могла, оставила… и дом… кто-то должен заняться, помочь… я не могу всё одна! У меня денег не хватит. Нам ещё предстоят операции… ты слышала, что сказал доктор? Возможно, это всё бесполезно… Но если есть хоть малейший шанс…
– Что?! Вот ещё, придумали… Папаша его все бабки у меня отобрал – ая теперь его сына лечи? Щас! Разбежались!
– Ната, Ната, как ты можешь… не надо мне никаких твоих денег… просто не бросай его сейчас, в такой момент, поддержи!
– Да? Бесплатную сиделку нашли? Не буду я свою жизнь гробить – на того, кому я на фиг не нужна. Вы что – не видели, как он меня встретил? На кошку – и то больше внимания обратил бы!
– Потому что он не в себе… Мы пережили такой страх! Это какой-то ужас, невозможно проснуться… Кто-то нам позавидовал, кто-то нас сглазил…
– Да кто вас сглазил – когда у вас столько врагов?! Или вы на Соньку его намекаете? Да на фиг вы ей нужны? Вон, он, небось, думал – она сразу же прибежит, на всё согласная. Ну и где она, где? Да он мне весь мозг вынес за этот год – только о своей Шапокляк и мечтал. Вот что я вам скажу, Валентина Юрьевна, он сам это всё заслужил!
– Побойся Бога! Неужели тебе совсем его не жалко? – мать залилась слезами.
– А меня, меня ему жалко было? Зачем вы меня вызвали? Я не хотела ехать, я предупреждала… А вы? Разве вы искренне ко мне относились? Все меня только использовали, для своих целей! А я тоже – человек.
– Но ведь надо уметь прощать… Сейчас самое время, чтобы вы с ним…
– Прощать? Да ради Бога! Прощаю! Только у меня одна жизнь – другой не пришлют.
– Ната, мы столько для тебя сделали! Антон – он тебя растил, он тебя так поддержал, когда с твоей мамой случилась беда, помог тебе…
– Помог?.. – лицо у Наташи изменилось, интонации стали зловещими. – Сказала бы я вам… как он мне помог… с мамой…
Казалось, ещё секунда – и она произнесёт нечто непоправимое, она даже открыла рот, но в последний момент остановилась. Валентина Юрьевна ничего не заметила. Она только качала головой в своём безмолвном горе.
– Ладно, что теперь… – медленно произнесла Наташа, всё ещё находясь в своих мыслях. – Вот что… Не трогайте меня больше, не звоните. Я нашла человека, которому я дорога. Который меня по-настоящему любит.
– Боже мой… Димочка – ты ему говорила? Он знает об этом?
– Да ему по барабану, неужели вы до сих пор не поняли? – горько сказала та. – До свидания, Валентина Юрьевна. То есть прощайте.
И Наталья, махнув гривой густых волос, скрылась за дверьми рекреации. А Валентина Юрьевна без сил опустилась на диванчик – совсем близко от Сони.
Всю эту сцену Соня наблюдала, словно в оцепенении. В голове творилась сумятица. Что-то произошло, угол восприятия изменился. Она слушала, как выясняют отношения две самые враждебные ей во всём мире женщины, но не могла их ненавидеть – ни одну, ни другую. Более того, сейчас она хорошо понимала Наташу, полностью принимала её сторону. Соне стало её по-настоящему жаль: каково жить нелюбимой, отвергнутой, униженной? Какие теперь могут быть к ней претензии – ничего она Диме не должна, она права. Не будет никакого толку, если помогать без любви, через силу. И самое главное – невозможно принимать эту помощь от нелюбимой. А Валентина, как обычно, думает лишь о себе – о том, что надо ей, а не другим. Но ведь она спасает своего сына… И Соня бы, наверное, на её месте умоляла и уговаривала.