– Если бы мне сказали… станешь калекой… но это цена – чтобы ты вернулась, – внезапно проговорил он. – Сонь, я, наверное, согласился бы… Лучше без руки – с тобой, чем целым – с Наташкой. Я и больше готов отдать, лишь бы… Ты моя, моя… Сонечка…
– Митенька!..
Соня прильнула к нему, обвила руками, прижалась губами к его губам – осторожно, чтобы не причинить боль, потом принялась целовать – шею, грудь в том месте, где её открывал ворот рубашки, целовала и не могла остановиться. Митя с силой обхватил её здоровой рукой и крепко прижал к себе, прислоняясь губами к виску. Даже сейчас в его порывистом объятии она почувствовала бешеное желание. Но уже через секунду он оттолкнул её.
– Да бл… не могу я! Тебе-то за что… Ты-то в чём виновата? Нет, не жалей… я это не вынесу!
– Митенька… Жалость – это от того, кто не любит, обидно. Пожалей меня ты, а?
– Ты не всё знаешь. Скоро я ничего не буду видеть. Доктор сказал – потеря зрения пятьдесят процентов… и прогрессирует. Нужна операция. И не одна, наверно. Мать собирает последние деньги.
– Разберёмся… – пробормотала она. – Я с ней уже говорила…
– Ты не поняла. Операция может кончиться неудачно.
– Всё будет хорошо.
– А если нет? Зачем прятать голову в песок? Если нет?
– Если нет… значит, не будешь видеть моих морщин, когда я постарею. Видишь, какая я эгоистка? Мне лишь бы тебя заполучить, как сказал Женя.
– Женя? Ты была у него? – мгновенно вскинулся он.
– Я отвела к ним Вадика. А может, это сказала Валерия – я не помню.
– И как – как он тебя встретил? Почему ты пошла к нему?
– Потому что не к кому было! Мить, отстань ты от меня с этим Женей! Чья бы корова мычала, честное слово…
– Он сможет тебя видеть, а я – нет… Я не только твоих морщин не увижу, – с отчаянием сказал он, – ян твоих глаз не увижу… А это самое худшее – тебя не видеть.
– Полтора года не видел, и как-то жил, – отвернулась она.
– Да не жил я, Сонь. С тех пор и не жил.
– У тебя останется слух… и здесь… и здесь… – она дотронулась рукой до его лба и сердца. – Пока что-то остаётся – пока мы… мы же связаны – как никто и ни с кем не связан! Митенька, я не могу без тебя. Я не из жалости пришла. Просто – все обиды померкли… Я как подумала… что могла навсегда потерять тебя! Когда услышала… чуть не умерла… думаю, лишь бы он – был! Даже если лежит, ничего не помнит… лишь бы живой, а там… А ты на своих ногах, обнимаешь меня – разве это не счастье? Люди с войны – без ног возвращались. У тебя рука цела – что ещё надо? Да ты весь в порядке! Ну, что это за отчаянье такое? Что ты, как маленький… Ты ведь мужчина… Прекрати истерику!
– А раньше ты наоборот, всё больше мальчиком меня называла.
– Значит, подрос. Всё, хватит, Мить. Возьми себя в руки!
– Угу… «в руку», ты хочешь сказать…
– Митя! – рассердилась Соня.
– Я вот обнять тебя хочу… как можно крепче… а нечем… никак не привыкну, что я не целый… Сонь, я машину никогда не буду водить, Сонь! Никогда!
Последняя страстная жалоба, по-детски уравнивающая любимую женщину с любимым джипом, выглядела такой отчаянно-беззащитной, что Соня чуть снова не разревелась.
Она растерянно молчала, не зная, как его утешить. Только взглядом пыталась выразить то, что чувствует – всю свою любовь и безумную нежность. Митя вдруг улыбнулся – улыбка вышла кривая и, видимо, больно натянула поражённую кожу, но всё такая же искренняя. Он провёл рукой по Сониным волосам, погладил – так, как умёл он один.
– Обними меня ты, Сонь… Это всё, о чём я мечтал – все полтора года. И сейчас… лежал и мечтал. О двух вещах – что ты придёшь и обнимешь меня. И чтобы поскорее умереть.
– Митенька… не смей говорить так! Я с тобой… я не отпущу тебя никогда!
Она прижалась к нему всем телом, так сильно – как только могла. Ощущение, что она рядом с Митей, что они, как прежде, неразделимы – ни физически, ни душевно, было невероятным. Соня закрыла глаза, слилась с ним воедино, растворилась в нём. Прерывисто дыша, Митя уцелевшей рукой гладил ей спину.
– Поверь мне… хуже уже не будет, всё кончилось, теперь всё будет у нас хорошо, – шептала она. – Ты мне веришь?
– Какой – хорошо?.. Ты ведь у меня пессимист… а теперь-то уж что?
В голосе его послышалась усмешка – горькая, но без прежнего яда. При этом он не переставал целовать её волосы, сжимая её всё крепче.
– Я реалист… чутьё меня редко подводит. Вот и сейчас. Поверь мне, пожалуйста… – бормотала Соня.
– А Вадик? Ему-то какая радость от такого папаши…
Соня с облегченьем выдохнула про себя – Митя уже представляет, что будет дальше.
– Ему радость, что мы у него есть, – поспешила ответить она. – Оно тебе каждый день говорит. Он так ждал тебя… И ещё… я вот тебе принесла кое-кого. Мне он всегда помогал.
Соня потихоньку высвободилась из Митиных объятий, извлекла из сумки Бориса и посадила его на прикроватную тумбочку.
– Он что – тоже меня простил? – серьёзно поинтересовался Митя.
– Не знаю… ты с ним поговори – он сам скажет. Ты ему всё говори ночью… на ночь мне здесь не разрешат. А он мне передаст.
– Смешно, а я в Москве про него вспоминал. Думал, вот кто тебя не бросит. Как же ты мне его оставляешь? Ты же не расстаешься с ним никогда…
– А я и не расстаюсь. С тобой – значит, со мной.
Соня не боялась показаться смешной – да Митя никогда и не смеялся над этим. Она действительно знала, что Борис сохранит их на связи. Его присутствие рядом с Митей давало уверенность, что муж находится под защитой.
Митя протянул руку и взял лиса, чуть прижав к себе, чтобы не выронить.
– Ты ещё будешь со мной разговаривать? После всего… – без улыбки спросил он.
– Не знаю уж, стоит ли… – сощурился Борис. – Но уж ладно… поговорим.
– Вот спасибо… хоть не в потолок ночью смотреть, – снова усмехнулся Митя и поднял на Соню взгляд.
Второй глаз при этом только слегка приоткрылся.
– Знаешь, стал темноты бояться. Как понял, каково это… Спать боюсь. И днём боюсь глаза закрывать – вдруг открою, а ничего не увижу. Вот и думаю, долго ли ещё смотреть осталось…
Соня тревожно вглядывалась в него, не зная, как успокоить и чем помочь. А Митя снова обратился к Борису.
– Ты ведь тоже глаза терял, да? Ну и каково это?
– Да ничего, другие пришили, – ответил лис.
– Мне не пришьют.
– Пришьют… – уверенно ответил Борис. – Таких, как раньше, правда, уже не будет. Да они и не смогли бы остаться прежними. Зато новыми увидишь новое!
– Ав нём будет что-то хорошее, в новом-то?
– Это не от глаз зависит, – мудро изрёк лис. – А от того, кто и как смотрит.
Галина Маркус
(Галина Марковна Мальцева)
Автор выражает благодарность продюсерской компании «АРТБУХТА».