– К жене, Дима, к жене! – заорала, отпихивая его, Соня. – Пора завершить брачную ночь! Тебе ведь ничего больше не надо… Она – тебе всё докажет!
Услышав «Дима», он замер, и Соня воспользовалась моментом. От остановки как раз собирался отъехать автобус. Вырвавшись, Соня метнулась к задней двери и в последний момент вбежала на ступеньку. Двери с шипением захлопнулись за ней. Соня упала на сиденье и закрыла глаза, желая одного – умереть. Но уже через секунду вспомнила, что Митя остался один на улице, нетрезвый, взбешённый, сейчас снова сядет за руль. Всё ещё клокотало в ней, но страх уже сдавил сердце. Она кинулась к заднему стеклу, задев локтем сидящую женщину и не обращая внимания на её возмущенный возглас. Но окно оказалось залеплено снегом, и Соня ничего не увидела.
За спиной раздался смешок. Она невольно обернулась.
– Эх, обзавидуешься… – весело произнёс усатый дядька в пуховике. – Ничего… помиритесь, куда денетесь… Вот страсти-морд асти… Эх, молодость.
Не глядя ни на кого, Соня молча плюхнулась обратно. Подняла глаза. Напротив сидела сухая старушка – божий одуванчик, в платочке и сивом пальто с выеденным молью воротником. Выцветшими пустыми глазами она смотрела прямо перед собой, цепкие костлявые пальцы сжимали обшарпанный ридикюль. Соня не знала, какие заботы роились сейчас в голове у этой старушки. Возможно, о том, хватит ли денег на хлеб, и больше, наверное, уже никаких. Вот ей сейчас Соня готова была позавидовать… с ней поменяться местами. И если нельзя умереть – так хотя бы проспать все оставшиеся годы… до полной дряхлости ума и сердца, до нищеты всех желаний.
Она не помнила, как сошла с автобуса, как пересела на другой – нужный, как оказалась возле дома. Анька молча открыла ей дверь и уставилась на неё:
– Бог мой! Ты чего такая растерзанная? А я, между прочим, опаздываю.
Ничего не отвечая, Соня сбросила куртку и прошла к Вадику. Тот уже проснулся, но ещё лежал в кроватке, размышляя о чем-то своём, задумчиво глядя в потолок – мальчик любил вот так понежиться по утрам, пригревшись в постели. Услышав её шаги, Вадик привстал и потянулся навстречу с объятьями. Дикое напряжение этого утра внезапно отступило, упало с неё, как снежный сугроб с ветки, и сама Соня обмякла, растаяла, погружаясь в тепло искренней, ещё ничем не заслуженной детской любви.
– Как ты, заинька? – дрожащим голосом спросила Соня.
– Митя тут снился, – деловито доложил мальчик. – Паровоз взял чинить.
Разница между сном и реальностью его не беспокоила.
– Не починишь его уже, малыш… – крепче обняла его Соня. – А я тебе новый куплю. Ещё красивее.
– Не надо, – строго покачал головой Вадик. – Сама говорила – старый друг лучше новых двух! А Митя никогда не врёт! Он велел подождать, и я буду ждать! А то что же получится…
Соня уже давно привыкла к его взрослому способу выражать свои мысли.
– А чего ждать… – едва слышно произнесла она, забыв, что говорит с ребёнком. – Чего теперь уже ждать…
Но Вадик услышал.
– Может, починит, – рассудительно произнёс он. – Или ещё приснится. Тебе он тоже сегодня снился, да?
– Да… – Соня закрыла глаза. – В страшном кошмаре. Вставай, дорогой, пошли завтракать.
Вадик даёт поручение Борису
Главной мукой оставалась неизвестность – как Митя доехал в таком состоянии, что натворил. Она проклинала тот час, когда позволила Жене снять прослушку такой ценой, знала, что Митя теперь никогда до конца ей не поверит. Подозревала, что он сразу бросился утешаться – к Наташе, к кому-нибудь ещё… во все тяжкие. Что она сама виновата в этом. И уговаривала себя, доказывая, что, не будь этой записи, ничего бы не изменилось.
Поскольку Соня поменялась сменами, то в субботу снова работала сутки. Нервы у неё были натянуты, как струна. Она вздрагивала от телефонных звонков и ежеминутно повторяла про себя молитву – за Митино здоровье.
В воскресенье утром пришла неутомимая Семёновна и Соню освободила. Она побежала домой.
Анька с Вадиком ещё спали. Соня приготовила завтрак и разбудила их около одиннадцати. После завтрака решили поехать в парк, а Вадику было обещано детское кафе.
– Я угощаю! – заявила Анька, заметив, как Соня с сомнением изучает содержимое кошелька.
Собирались долго; пока ждали троллейбуса, началась метель. В кафе оказалось слишком много народу, и, чтобы не расстраивать Вадика, отправились в пресловутый «Макдональдс», тот самый, в котором Соня однажды обедала с Митей. Отстояли там длинную очередь, а когда вышли наружу, оказалось, что уже совсем стемнело. Они сели на троллейбус и поехали домой. От остановки шли, с трудом протаптывая дорогу. Вадика усадили на санки, и тащили их то по очереди, то вдвоём.
– Сонь… Завтра – тридцать первое. Ну, мы поедем на дачу?
– Я же сказала – езжайте. Только не замёрзните там.
– А ты… Как вы тут одни-то?
– Нормально.
– А Вадику – что за праздник? У тебя настроения нет… А мы там ёлку нарядим.
– Ань, ну ты что говоришь? Помню я вашу компашку. Ребёнку там делать нечего.
Обе внезапно замолчали, вспоминая осеннюю поездку в Малую Сторожевку.
– Знала бы… в жизни б его не позвала! – в сердцах выдала Анька. – Это я во всём виновата.
– Прекрати, – оборвала её Соня.
– А ведь эта сволочь любит тебя… – внезапно заявила та. – Не понимаю… Любишь – люби! А ушёл – так ушёл. А он… Валерия говорит, свадьба была – ужас один. Димка нажрался: все «горько» орут, невеста – его целовать, а он – никакой, или чмокнет её, как свою бабушку – и снова за рюмку. Прикинь, кольцо Наташке даже не надел – просто в руку пихнул, такое позорище… Ну, а народ пил-веселился, всем по барабану.
– Ань, я не хочу ничего знать, – Соня отворачивалась от ветра, дующего ей прямо в лицо.
– Нет, ну неужели всё из-за денег? – продолжала неугомонная сестра.
– Не знаю… нет… наверное… Ань, в общем, я тебе не говорила… Мы с Митей виделись. Его отец угрожал, что убьёт меня. Вот Митя и ушёл. Чтобы меня не тронули.
– Да ладно? – изумилась Анька. – Неужто правда?
– Угу… Я сама слышала, он мне запись принёс.
– Ни фига себе! Так значит – он герой!
– Ань, пожалуйста… не надо…
– Прям мелодрама! Ради любимой женится на нелюбимой!
– Угу… просто кайф.
– Нет, а дальше – дальше-то что? Так и расстанетесь?
– Да. Он хочет, чтобы я ехала с ним в Москву, тайно, а в открытую он будет с Наташкой жить. Я, разумеется, не согласилась. Вот и всё. Только – никому! Ни Валерии, ни…
– А почему?
– Да ты что! Валерия передаст сестре и…
– Нет, почему – не согласилась? Из-за Вадика, что ли? Думаешь, ему здесь лучше?
– В том числе, – коротко ответила Соня и замолчала.
Объяснять это Аньке было бы без толку. Они уже перешли переезд и подходили к дому, когда путь им неожиданно преградили. За метелью Соня не сразу разглядела кто это.
– Софья Васильевна? – вежливо спросил парень.
Голос показался знакомым. Она развернулась против ветра, парень тоже повернулся, чтобы она увидела его лицо.
– Тебе чего? – внезапно взъярилась Анька.
Перед ними стоял тот самый качок-бандит, главный из тех, что трясли деньги из Костика.
– Закрой варежку-на и не ссы, – так же вежливо предложил парень и снова обратился к Соне. – Софья Васильевна, тебе передать велено.
Он протянул ей прозрачный пакет, Соня разглядела в нём мобильный телефон.
– Это твой новый телефон-на. Тут внутри номер забит… его никто не знает-на. Позвони по нему сегодня в десять-ноль-ноль-на. Дмитрий Антонович будет ждать-на. В другое время не звони-на.
Не успела Соня моргнуть, как пакетик оказался у неё в руках, а парень уже растворился в снежной завесе.
– Ого… – с восхищением протянула Анька.
– Дурной сон… – откликнулась Соня.
– И чё? Будешь ему звонить?
– Зачем…
Анька неодобрительно глянула на неё, но промолчала. Они вернулись домой – там уже ждал Костик. Вместе поужинали. С некоторых пор Соня научилась неплохо готовить, и Анька с Костиком частенько к ней заворачивали.
Они ушли, а Соня ещё немного поиграла с Вадиком, потом уложила его спать. Переданный ей мобильник так и лежал в коридоре на тумбочке, притягивая мысли – не тронутый, даже не вынутый из пакета. Без пятнадцати десять… без десяти… без одной минуты…
Соня не собиралась звонить Мите. Она просто не знала, что ему теперь говорить. Понимала, что новые разговоры принесут только новые муки – и ей, и ему. В три минуты одиннадцатого телефон заверещал сам – стандартной мелодией «Nokia». Соня взяла его и унесла на кухню, чтобы не разбудить ребёнка. Телефон продолжал надрываться. Она уговаривала себя не отвечать, потерпеть. Но внутренний голос нашёптывал: «Ответь… а то Вадик проснётся… только поэтому…» Просто нажать на отбой Соня не могла, словно оборвёт этим что-то важное, скрытое и дорогое.
Она с самого начала знала, что не выдержит, вот и не выдержала. Взяла трубку, но не могла заставить себя что-либо произнести.
– Привет… – услышала она тихий Митин голос.
– Привет… – выдохнула она.
– Я завтра уезжаю… Рано утром.
Соня молчала – что она могла сказать?
– Почему ты молчишь? Ты… не одна?
– Что ты хочешь услышать?
– Соня!
– Митя, я не одна. Я с Вадиком.
– Сонечка…
– Ты что-то забыл мне сказать – с прошлого раза? Кроме того, что я – последняя дрянь.
– Сонечка, прости меня… Прости, я схожу без тебя с ума! Я не могу уехать, не зная, что у тебя с этим…
– Я помогу тебе уехать спокойно, – усмехнулась Соня. – У меня ничего с ним. Но ты ведь не веришь?
– Я верю! Прости, маленькая моя, девочка моя родная… Ты не знаешь, что я испытал, когда услышал, как вы…
– Знаю, – прервала его Соня, – ещё как знаю.
Было дико жалко его – он не виноват, не виноват… зря она обвиняет его… Это несправедливо… он бессилен что-либо изменить. Но боль от этого слабее не становилась: Митя уезжает – с другой женщиной.