— Мы будем отдыхать! — уже так, про себя, постановляет Тимур.
— Вашего приема ожидает архиепископ Иоанн Султанийский, — в очередной раз докладывают Повелителю.
— Ну и прекрасно, вместе отдохнем, — постановляет Тимур. — Эй, ты, Молла, и ты будь с нами. Будет над кем поиздеваться. Начнем с бани, бассейна, а там. сами знаете, юных друзей, чтобы я хорошо заснул. О-о! Мой милый друг! Дорогой Иоанн, как я соскучился по тебе! Проходи, смелее, снимай свой балахон. Пред Богом в бане все равны. Зачем нам догмы суеверий? Ведь мы друзья!
— Мой Властелин, сочту за честь!
— Ой, ой, не надо церемоний. Опять подарки?! Какая щедрость короля. О, я польщен!
Это лет пять-десять тому назад, утверждаясь в своих глазах, а более в глазах приближенных и врагов, Тимур, как было принято даже во время тяжелых переходов, охоты, а тем более приемов, наряжался как мог, на голове всегда носил роскошный, тяжелый, инкрустированный камнями и рисунками массивный шлем, дабы обозначить свою значимость и влияние. Теперь в этих нарядах и обрядах потребности нет. Весь мир знает, какой он богатый, всемогущий, неподражаемый. Ныне ему приличествует скромность, простота. И так ему совсем удобно. А эстафету роскоши и благоухания переняли у него дети и внуки. Вот это он всемерно приветствует: они должны выделяться, и все должны знать, чьи это потомки, и какая в них течет кровь.
Что касается архиепископа, то сан обязывает его быть скромным и воздержанным. Но чтобы эти условные ограничения убрать, Тамерлан специально задумал встречу в купальне, зная, что и Иоанн такому общению будет только рад.
Хотя имя архиепископа Иоанна Султанийского отсутствует в Большой исторической энциклопедии, этот персонаж сугубо исторический. И, наверное, таких было в жизни немало, да этот вошел в историю, потому что дружил с Пером, оставил после себя записи в виде отчета, и они хранятся не где-нибудь, а в дипломатической библиотеке Парижа. Наверное, выражаясь современным языком, Иоанн Султанийский был так называемый двойной агент, под монашеской мантией которого скрывался искусный дипломат, а может, и шпион, ибо известно, что архиепископ, как официальный посол Тимура во Франции, Ватикане и во всей Европе, имел статус дипломатической неприкосновенности. Почти такими же полномочиями его наделил и король Франции Карл VI.
До наших дней сохранилось два письма Тимура королю Франции, написанные рукой Иоанна Султанийского, с личной печатью Повелителя. И там, помимо славословия, особой информации нет. Однако, по мнению историков, был очень важный документ — особый договор, согласно которому Карл VI и вся католическая Европа обязывались всеми способами помогать Тимуру в борьбе против заклятого врага континента Баязида, вплоть до того, что в состав войск последнего войдут под видом греков генуэзские, французские и венецианские рати, и во время основного сражения они обратят свои силы против османов. Этот стратегический прием не внове в военной доктрине Тамерлана. И хотя данное коварство или военная хитрость очень важна, но она в некотором отдалении.
А сейчас ему необходимо решать насущные задачи — до начала военных действий ему нужны огромные средства для содержания армии и подкупа командиров противника. И для этого он уже долгое время ищет купца Бочека, который скрывается где-то на островах в Эгейском море, значит для Тамерлана практически недоступен. Это известие привез Иоанн Султа-нийский.
— Однако есть иной ход, — говорит гость.
Нелегкая дипломатическая беседа (некий полускрытый торг) длится не один час. Уже ночь, и Тамерлан с послом перешли из ванных помещений в роскошный зал, где под звуки музыки и очарование юных танцовщиц они вкушают лучшие яства земли, запивая лакомства изысканным вином, оттого голос после уже громкий, развязный, вальяжный. Тамерлан значительно старше архиепископа, но еще крепок и вынослив за столом, ему при таком важном разговоре нельзя терять бдительность. А для этого у него известное противоядие — он тут же умудряется играть в шахматы с Моллой Несартом.
— О, какой прекрасный ход, старик, — ненадолго призадумавшись, Тимур делает ответный ход и по-свойски, грубовато ткнул Иоанна в бок негнущимся локтем правой руки. — А тут у тебя какой ход?
Изрядно охмелевший гость в это время заигрывал с юной, чуть ли не голенькой танцовщицей. От повторного, более жесткого удара он недовольно оглянулся на Повелителя.
— Какой у тебя ход? — сурово повторил вопрос Тамерлан.
— А-а! — очнулся посол, потянулся к спелым золотисто-сочным черешням, сразу несколько штук кинул в рот и, выплевывая косточки: — Дело в том, что, по некоторым данным, здесь, в Тебризе, находится племянник Бочека, ему лет восемь-десять. Единственно родное существо, которое он любит, и-и, — в этом месте он сделал значительное ударение, — на него вроде бы завещание написал. У-у, сколько деньжищ! Пожалуй, купец Бочек по богатству может сравниться с тобой, — посол вновь потянулся к черешням. — Вот купит он армию. Кстати, мамлюк — эмир Красный Малцаг — тоже на острове, у Бочека.
— Этот безухий? — расширились от природы сощуренные глаза Тамерлана. — А он как туда попал?
— Хе, в бою с тобой ранен был, теперь на острове Бочека долечивается.
— Как этого племянника Бочека зовут? Где он живет? — встревожен голос Повелителя, от прежней хмельной расхлябанности словно и следа нет. — Оставь эту девчонку — кучу подарю, — по легкому знаку Повелителя, танцовщиц охранники удалили. — Где племянник Бочека?
— Здесь, в Тебризе. А девочек зря прогнал, хороши.
— Слушай меня! — рявкнул Тамерлан, отчего посол встрепенулся, вроде взял себя в руки, протрезвел. — В Тебризе более миллиона жителей, как я этого племянника найду?
— Властелин, но у тебя полумиллионная армия.
— Идиот, армия — для боя, а тут тонкая игра, Бочек ведь напоказ племянника не оставит… Надо зацепку найти.
— А ты пошерсти служителей «Сказки Востока», — предлагает находчивый дипломат, — здесь наверняка его доверенное лицо есть.
— Хе-хе, умница! — ухмыльнулся Повелитель. — И как я до этого сам не додумался? Заслужил щедрый подарок, — Тамерлан тут же сделал шахматный ход.
— О Повелитель, — слащавость в тоне посла, — да не оскудеет рука дающего. Хе-хе, а у меня ведь еще четкие наводки есть.
— Говори! — встрепенулся Тамерлан.
— По нашим данным, здесь же, в Тебризе, проживает жена Красного Малцага, у нее двое детей — мальчиков.
— Где? Как зовут?
— Как зовут — не знаю, по данным осведомителей, дети в отца — рыжие и синеглазые.
— Хм, здесь все армяне рыжие и синеглазые.
— Так это не все, с ними некий доктор Сакрел, старик. Он был на острове, Малцага лечил. Сейчас вроде здесь, а может, и нет. Но у них здесь в любом случае есть опора и связные.
— Кха! — противно кашлянул Тамерлан прямо на шахматный стол и, вглядываясь в Моллу: — Что-то ты побледнел, как о безухом земляке заговорили.
Словно это его не касается, Несарт двинул вперед фигуру и сказал: «Шах!»
— О-о! — редкая игривость в тоне Повелителя. — Ты, старик, сегодня явно в ударе. Я сдаюсь. Пожалуй, больше играть не буду, устал. Ты тоже отдохни.
— Можно я пойду в свой дом?
— В свою лачугу?.. Делай что хочешь, — как никогда добр Повелитель.
Дальнейшее не имеет какого-либо значения в масштабе мировой истории, и это никого не интересует, об этом записей нет. Но как это было значимо для истребленного нахского народа, хотя бы для одной семьи, для одного человека, знает только Перо, и оно нам кое-что опишет.
В промежутках между походами, во время подготовки, прихоть играть в шахматы, как и что-либо иное, может возникнуть у Тимура в любое время. Поэтому Молла Несарт, другие люди обслуги должны быть рядом с ним круглые сутки, и никаких отлучек быть не может. На сей раз дело касается не столько Малцага, а его детей. И не то что рискуя, Молла считает просто обязанным как-то им помочь. Из-за этого отпрашивается, прекрасно понимая, что сознательно вызывает удар на себя, ибо уверен — за ним будут следить. Медлить никак нельзя. Дорога каждая минута, с утра начнется повальная облава, тогда семье Малцага, и не только им, конец.
Однако в этом мире не один Тамерлан — мужчина, воин и борец, не одному ему всегда должна сопутствовать удача, и не обязательно иметь под командой сотни тысяч солдат. Надо думать, не бояться и все возможное предпринять, пытаясь обыграть хотя бы в этом. Вот так мыслит и действует Молла Несарт.
Это прозорливый купец Бочек, зная нравы некоторых людей, специально не вывез своего племянника и семью Малцага из Тебриза, зная, что любой остров могут наемные пираты захватить. А найти безымянного человека в миллионном городе — посложнее. И для безопасности даже Молла Несарт не знает, где проживает семья Малцага. Но он догадывается, кто может все знать.
В редкие случаи, когда Молле Несарту удается пойти домой, он предпочитает идти пешком, ибо заготовить впрок корма не смог, а его осел теперь, так сказать, на государственном содержании, в огромной конюшне «Сказки Востока», куда посреди ночи через огромный двор направляется он. На ходу, чувствуя, что за ним уже следят, он тяжело и громко кричит:
— Ох, устал. Где же мой помощник, осел? Небось соскучился по мне.
Вокруг конюшни, а тем более внутри, темно. Конюхи спят, тишина, только изредка в темноте фыркнет скотина. Другого бы посреди ночи сюда и не подпустили бы, но Молла Несарт — важная, известная личность, и если до этого был тих и улыбчив, то сейчас всех будит, словно пьяный кричит, ворчит, торопит.
— О-о! — вдруг во всю глотку завопил он, дойдя до своего осла. — Почему не накормили? Вы что думаете, если это не конь, а ишак, то и ухаживать не надо? Навоз не убрали, не напоили! Где главный конюх? Где? Да вы знаете, кто я?! Я первый друг Повелителя! Одно мое слово, и вас всех казнят! Где главный конюх? Я спрашиваю, где?
Главный конюх в те времена — должность внушительная, и, может случится, что Молла сам наводит на него, да иного выхода нет. И, разыгрывая безмерный гнев, старый астроном рвется в жилище конюха. Маленький тщедушный старичок от одного только движения мощ