Точно обухом по голове, прояснилась мысль Малцага. Шадома?! Редкое имя. Неужели это та обольстительно-сладкая красавица Шадома, которую он у Тамерлана отобрал, которую, как первую любовь, все время помнил, которую бросил на заснеженном кавказском перевале, когда она спасала ему жизнь. Неужели это она, его Шадома? — приятные грезы унесли Малцага в небеса.
— Шадому сюда! — вновь грубый голос.
— Да вы что? — с испугом залепетал хозяин. — Шадома много динар[106] стоит, сюда не отпустят, да к тому же сегодня выходной, праздник.
— В том-то и дело, что праздник, будем. — он не успел договорить, шквальный ветер, свист, рев волны оглушили весь мир.
Все замолчали, испуганно переглянулись. Снаружи рванули дверь, и вместе с яростным, диким порывом ветра в лавочку вломился промокший моряк. Указывая в сторону моря, он что-то тревожно закричал. Как по команде, толкая друг друга, они быстро покинули помещение.
— Ну и погодка, — скорее прикрыл за ними дверь хозяин и, слащаво улыбаясь, приблизился к Малцагу: — Ну, как еда? Тебе с ними будет хорошо, они щедро платят… А ты пей, кушай, только шапку во время еды сними, как-то не по-христиански. Ты кто по вере? — вместо ответа, увидев исподлобный взгляд: — Конечно, это не важно, ведь Бог един, — тут он как-то тупо засмеялся. — Вот это ханка! Хе-хе, даже я Шадому захотел. А они славные парни, не пожалеешь.
Малцаг уже понял, что эти «славные» парни не кто иные, как морские разбойники — пираты. Видимо, спасаясь от непогоды, они зашли в этот порт. У таких рабы-гребцы и сезон не держатся, а во время шторма, чтобы сильнее гребли, забивают плетьми насмерть.
Эта лавочка как ловушка, с помощью хозяина здесь пираты заманивают к себе на борт новых гребцов. Конечно же, у Малцага был соблазн сесть на их корабль и уйти куда угодно, тоже стать пиратом, всем мстить, всех грабить. Да разве эти разбойники будут с ним как с равным считаться? Ведь он даже языка их не знает. Вновь прикуют до самой смерти к палубе, пока к рыбкам на корм не пойдешь.
— Богатые, щедрые ребята, — опять твердил хозяин, — иди с ними, не пожалеешь, — и словно его подслушивали, два пирата вернулись, бесцеремонно схватили Малцага:
— А ну, вставай. Пошли.
В возникшей сутолоке с головы Малцага слетела шапка. От безухого вида все оцепенели. Этого мгновения было достаточно, чтобы вполне окрепший Малцаг показал свои боевые качества.
От хлынувших потоков крови старому хозяину стало дурно. В ужасе, раскрыв рот, он пятился к выходу, когда и его Малцаг настиг, сдавил сморщенную шею, ткнул лицом в плов.
— Кто такая Шадома? Где она? Живее! — тормошил он старика.
В искренности ответов не было сомнения. Оказывается, сам хозяин Шадому никогда не видел, только слышал о ней. Она куртизанка, не всем доступна, очень дорогая, содержится в роскошном серале[107] под названием «Сказка Востока», это в самом центре города.
Как раб, Малцаг уже давно знал, что по закону времени тот, кто не сдает беглого раба, понесет серьезное наказание, а кто раба хотя бы и временно приютит, да к тому же накормит, тот может и сам в рабство попасть. Исходя из этого, а более не осознавая, что он раб, оставил Малцаг хлебосольного хозяина в живых, правда, деньги его прихватил. На ходу напяливая шапку, он спешно покинул маленькую харчевню. На улице, как и в его душе, бушевал шторм, острыми прутьями хлестал косой дождь. От шквального ветра тяжело было дышать и даже стоять. Волны так разыгрались, что шипящие языки доползали до ног Малцага и в любой момент грозили его уволочь. Невдалеке, сквозь пелену дождя и брызг было видно, как пираты безуспешно дергают канаты, пытаясь спасти галеры.
Путь морем был отрезан. Оставалось, пользуясь непогодой и праздничной суматохой, попытаться днем покинуть город. Однако, вопреки здравому смыслу, он двинулся навстречу опасности, быстро направляясь в сторону центра. Теперь у него была одна мысль, одна мечта — увидеть Шадому. И для него эта встреча была не просто встреча с красивой любимой девушкой, это была встреча с юностью, встреча с родными и близкими и, наконец, встреча с Родиной.
От этих иллюзорных мечтаний и грез все внутри кипело, он даже не замечал разбушевавшейся стихии. Малцаг уже был на широких мощеных улицах центра города. Из-за непогоды праздник не удался — кругом ни души. Даже спросить, где «Сказка Востока», не у кого. А в ногах слабость, дрожат, буквально подкашиваются от все возрастающего страха, что эта Шадома — не та Шадома, которую он знал. Его Шадома не может быть публичной женщиной. Значит, наложница в чьем-либо гареме — другого у рабыни нет. Какая разница? Второе даже хуже, ибо в гарем постороннему хода нет.
Теперь и ревность съедает нутро Малцага. В поисках «Сказки Востока» до нитки промок и продрог. Он уже долго блуждает по пустынному центру города. К обеду ветер усилился, стало еще холодней, зато дождь ослабел и пошел вперемежку с крупным мокрым снегом. Наверное, от этого стало светлее, но «Сказки» не видно. И он не раз, не два ловит себя на мысли вернуться в теплую больницу. Где больница, теперь он тоже не может понять. В его душе и в голове началось смятение. Он не знает, чего хочет: бежать на Кавказ? Встретить Шадому иль больничный покой? И, как спасение, он увидел скрывающуюся под плащом маленькую фигуру.
— Эй, — окликнул Малцаг и хотел было спросить дорогу на Анкару, еще более — больницу, а язык выдал: — Где «Сказка Востока»?
Она оказалась совсем рядом. В самом центре, на возвышенности, утопая в роскоши вечнозеленых растений, где фонтаны даже в непогоду бьют, белокаменный огромный комплекс с роскошными колоннами, статуями и аркадами, что простоят здесь не одно столетие. Здесь, на целебном источнике термальных вод, что издревле течет из котловины бывшего вулкана, построены жемчужные азиатские бани. Здесь же школа, библиотека. Здесь же апартаменты государственных чинов, дорогие магазины и чайханы. Здесь и гостиница, или караван-сарай, и при ней театр со всевозможными увеселениями. Это действительно сказка, и не только Востока. Здесь еще господствует византийский язык, и здесь, в этом старом портовом городе, властвуют не религии, языки и традиции, а власть денег, огромных денег, несметных богатств. Но и деньги не всякому открывают вход. Здесь своя когорта избранных, а таких как Малцаг и близко не подпускают. Самого же Малцага, пока он, разинув рот, любовался, задержали янычары-охранники, ни слова не говоря, отправили в городскую тюрьму. И на сей раз Малцагу повезло: не били и не пытали, только допросили, и три дня он объедался: праздник — для всех несут в тюрьму пищу.
А потом был суд, настоящий суд, где был кадий-судья, гособвинитель — тот горбатый сановник — и свидетели — врач Сакрел и хозяин прибрежной лавочки, что донес на Малцага и поджидал с янычарами у «Сказки Востока».
Главный вопрос: была ли попытка побега? К тому же, судя по пяткам, уже не первая.
— Нет, ваше величество, — как мог, защищал Малцага доктор Сакрел. — Был праздничный день и послабление режима.
Второй вопрос — убийство пиратов.
— Раз прежний хозяин погиб при кораблекрушении — это уже вердикт судьи, сохранившийся в архивах, — и прямые наследники неизвестны, то данный раб становится собственностью города, а точнее собственностью нашего Великого Эмира, Властителя города Измир и его окрестностей. Некие пришлые разбойники позарились на жизнь этого раба, значит, на священную собственность Эмира. В данном случае раб действовал по закону. Учитывая это, а еще более милосердие нашего Эмира, а также умеренно-положительную характеристику врача Сакрела, определить в дубильную мастерскую.
Дубильная мастерская — это гораздо лучше, чем городская каменоломня или шахта рудника. Она находится на окраине города, в захолустье. Из-за стойкого неприятного запаха там трудно дышать, значит жить. А живут там только рабы или бывшие рабы, и все холостые. Женщины, впрочем, как и мужчины, долго не выдерживают. Дубильная мастерская занимается выделкой шкур животных для нужд армии. Также есть возможность продавать излишки по своему усмотрению. Надзирателей здесь нет, все на самоконтроле и самообеспечении. Кто умудряется прожить первые пять лет — автоматически получает освобождение от рабства и соответствующую часть доходов от производства. Деньги получаются не малые, и многие из дубильщиков, не имея иных возможностей, так и остаются здесь на всю жизнь, и сами становятся хозяевами, надсмотрщиками, палачами. А конец — топливо в печке. Так называемые хозяева дубильных мастерских выжили в неимоверно тяжелых условиях. Им не нужны новые совладельцы, но им нужны новые рабы, к которым они беспощадны.
По своему буйному нраву попытался Малцаг на первых порах показать строптивый характер: драку затеял, многих избил. Так дубильщики его по-своему и наказали: посадили всего на полчаса в бочку с раствором кислоты для дубления, после чего все прежние пытки позабылись. Три дня он не только есть и пить, а дышать не мог, задыхался от беспрерывного сухого кашля. И вряд ли он выжил бы, да собратья по цеху спасли: то мочились на него, то оливковым маслом мазали.
Малцаг ожил, значит должен работать. Работа дубильщиков не столько трудоемкая, сколько вредная. Если организм справится, то может прожить и десятки лет, а если нет, то и полгода не протянет, от чахотки помрет — до того здесь зловонно и ядовитые пары. В этом плане Малцагу изначально повезло: может свежим воздухом подышать. Его работа — собирать по городу собачьи экскременты, применяемые в технологии дубления. И на ногах Малцага тяжелые железные оковы, так что передвигается с трудом и бежать невозможно. Ночью, задолго до зари он уходит в город. В каждом квартале есть базары, где мясные лавки, там множество собак и их отходов. С рассветом, когда город просыпается, он должен город покинуть, потому что от него исходит мерзкий запах, да и сам вид его отвратителен.
В первый день Малцаг набрал лишь треть сумы. Боясь вернуться, он задержался в городе в поисках, и его избили горожане, потом мулазимы, а старые дубильщики молча показали на бочку с раствором, так что всю следующую ночь Малцаг блуждал по городу средь одичалых собак, сам себя ощущая собакой, но все-таки не рабом. И, наверное, это чувство как-то спасало его и поддерживало.