— Она и будет твоей женой… сейчас приведу, — без слов ушла. И точно, словно праздное дело, вскоре вернулась, втолкнула девочку во двор, и пока Малцаг разглядывал худенькое, жалкое очаровательное создание — иных Бочек и не покупал, Шадома исчезла.
— Где она? Вот ненормальная, — произнес Малцаг и снова остановил взгляд на юной гостье: — Как тебя зовут? — спросил он на родном.
— Ты нохчо?! — вскрикнула девушка, глаза ее зажглись, она бросилась к нему, как к спасению, и так вцепилась, что ему стало больно.
По правде, Малцаг с землячкой особо не церемонился. Дела были неважные: раз объявлен выкуп, кто-нибудь донесет, даже та же охрана администратора. И тогда не только их судьбы, но и судьба этой девушки станет еще плачевнее.
Как никто иной Малцаг все это понимает, сам показно храбрится и других пытается взбодрить. Он ждет ночи — времени, когда должна объявиться Шадома, и они обязаны что-либо предпринять, до утра отсюда хоть куда уйти. А иного выхода нет: этот дом теперь как мышеловка, много людей, что не останется незамеченным до поры до времени.
Но время порой бежит, порой не торопится, да в любом случае на месте не стоит. Легкий бриз принес с околицы крик первых петухов. В небе облака, и кажется, что луна по ним бежит. И будь Малцаг сейчас один, с легкостью убежал бы. Теперь он не один. И это не балласт, это теперь единственно родные люди, и с ними он должен все делить, главное, за собой вести. Но куда — пока не знает. Да по инстинкту воина чувствует, что в воздухе витает напряжение, развязка близка, и как знак — звук приближающейся повозки. Но это не Шадома, он не чувствует ее. Однако калитка скрипнула, и медленно протиснулось огромное тело администратора. Раздражая нетерпение Малцага, евнух долго и тщательно протирает платком вспотевшую голову и тонким голосом заводит:
— Даже не знаю, с чего начать, — тяжело дышит он, — с плохого или с хорошего.
— Начинай с плохого, — пытается быть хладнокровным Малцаг.
— Шадома дура, — сходу объявил администратор. — Надо было, вновь девочку увела. Небось здесь, — он кивнул в сторону дома и, чуть погодя: — Управляющий «Сказки Востока» ее бы не тронул, в нее был влюблен. Да хозяин, Бочек, здесь, донесли. Шадома в подвале, никто не спасет.
— Говори о хорошем, — тверд голос Малцага.
— Погоди, я о плохом еще не кончил. Вы не рассчитались со мной.
— Молчи! — резко урезонил администратора Малцаг, вплотную придвинулся, так что чувствовал его твердый живот и, бешено сверкая глазами: — Наш уговор — двести золотых за Шадому.
— Я не виноват, — попятился скопец.
— Но этот дом ты заполучил и большую часть денег тоже. Спасай ее, не то все вместе загремим в подвал.
— Это немыслимо, невозможно. Я простой администратор, но ни управляющий, ни даже сам глава города ничего не сделают: Бочек здесь — всё. Хотя бы вам надо бежать, детей спасать.
Этот аргумент веский.
— Как бежать? — чуть мягче стал тон Малцага.
— Хе, вот это хорошая новость, — в свете выглянувшей луны видно, как расплылось и без того широкое лицо администратора. — Капитан в «Сказке Востока» к вечеру объявился, значит, ваш корабль пришел.
— Это новость! — не сдержался от радости Малцаг.
— Вот и расчет, — объявил администратор. — Я по-мужски свою миссию выполнил, — он двинулся к калитке. — Только помни: в порту досмотр.
— Погоди, — преградил ему путь Малцаг. — Помоги в порту, ты местный мужчина, — с ударением на последнем слове.
— Не могу, — сходу отмел скопец, — там столько глаз. Растерянный Малцаг слышал, как жалобно скрипнула калитка, как заскрипела под тяжестью повозка, тронулась и вдруг остановилась. Вновь грузные шаги, скрип калитки. Вновь он долго протирает платком голову.
— Фу, — грузно выдохнул администратор. — Хоть одно доброе дело свершу: детям надо помочь. В порту главный мулазим — мой брат. Собирайтесь, скоро вернусь.
Малцаг в это верил и не верил, думал и не мог. Понятно одно: они администратору здесь никак не нужны. Либо они тайно выезжают, либо их надо физически истребить. Скопец вроде выбрал первое, что тоже не просто.
«Может, что-то человеческое есть?» — думает Малцаг, а следом другая мысль: «А вдруг хочет подальше вывезти и там убрать?»
Нелегко Малцагу, нелегко. Он чем мог, вооружил всех, кроме детей, даже чуть взрослую землячку. Всех предупредил, даже показал, как действовать в случае опасности.
В этом, можно сказать, привычном напряжении он пребывал до зари, пока они практически без забот не оказались на борту корабля.
— Уходим, уходим! — скомандовал капитан.
— Погоди, еще сутки, — упрашивал Малцаг.
— Беглые рабы — хуже контрабанды. Надо быстро уходить.
— Тогда я останусь, — полез за борт кавказец.
— Постой, — удержал капитан. — Пойми, у меня на борту, — теперь шептал: — секретный груз. Я помню, сколько золота ты мне оставил в «Сказке Востока», и лишь за тобой в этот порт зашел, а не ради этого болвана, — он указал на больного мамлюка. — Скажи, что ты хочешь? Может, я помогу.
— Пойди еще раз в «Сказку Востока», — умолял Малцаг. — Ты ведь всех там знаешь. Найди Шадому.
— Шадому? Так я ее знаю, вчера танцевала, пела, играла, — тут он запнулся, — да не как всегда, с каким-то надрывом, вызовом. И ты знаешь, прямо во время концерта ее оборвали, увели.
— Помоги, — взмолился Малцаг. — Поверь, она стоит того. Многого она стоит.
Вряд ли капитан поддался бы на уговоры Малцага, да небо сжалилось над ним: как бывает в межсезонье, внезапно налетел ветер, проливной дождь, а с ними такой шторм, что в море не выйти. Капитан боится досмотра: весь день бегал к бортам, то на небо смотрит, то на берег. Но там ни души. Волны пристань разбивают, корабли качают, вот-вот с якорей сорвут. А к вечеру такая темень: ни зги не видать. Да тут, наверное, сыграл азарт.
— Пойду ради тебя и Шадомы в «Сказку Востока», — добр капитан. — Все узнаю, скоро приду.
Явился он на следующее утро, еще пьяный, но говорить, правда, бессвязно, мог.
Оказывается, накануне за большие деньги Бочека из тюрьмы был освобожден один из шпионов Тамерлана. Этот шпион, друг Тамерлана, — один из главных военачальников по имени Сабук. Он явился в Измир под видом еврея-купца, находился под покровительством купца Бочека. Кто-то донес и Сабук посажен в тюрьму. И вот много месяцев спустя его вызволили, чествовали в «Сказке Востока» и, желая откупиться, Бочек предложил:
— Мой друг, Сабук, что хочешь проси, только прости.
— У меня, как и у всех близких людей Тимура, все есть! Мы полмиром владеем, и твое богатство — от нас. Так что же ты можешь мне предложить?
— Не знаю. Ну скажи, что ты желаешь? Вот камень — десять карат.
— Засунь, — оскорбляет он, как хочет, — у меня таких — сундук. Ты виноват — ответишь. А теперь, дай погулять, истосковался по женщинам.
— Все твои! — щедр Бочек.
— Всех не надо. Шадома где?
Шадому спешно вытащили из подвала. Предоставили ей все услуги, какие были в «Сказке Востока». Она отказалась. Около часа была в уединении в своей комнате, еще час она общалась с Сабуком, после чего тюркит позвал Бочека.
— Отдай мне Шадому. Все прощаю! Запрягай коней!
— За окном ливень, шторм, — заботился счастливый купец.
— Шторм — в моей душе, — ответил Сабук. — Я на Шадоме женюсь.
В тот же вечер веселый, праздничный кортеж под усиленной охраной отправился на север.
А корабль мамлюков, едва немного поутих шторм, взял курс на юг. На его корме под порывистым ветром стоял печальный безухий мужчина. То ли брызги волн, то ли дождь, как слезы, орошали его лицо, и он в такт качки, словно молитву все повторял: «За что, Шадома, зачем?..»
Часть IV
Общеизвестно — излишество зачастую порождает извращение. Это касается и личности, и семьи, и народа, и государства. Пример тому — средневековый Египет.
Египет — страна с величайшей историей. И это не только пирамиды и сфинксы, это, прежде всего, мудрые, трудолюбивые люди, которые на протяжении веков и даже тысячелетий создавали богатство своего края. И что наперво приходит на ум — как можно жить, тем более разбогатеть в этих бесконечных песках. Однако у Египта есть с виду тонкая, но очень мощная и благодатная кровеносная артерия — низовье Нила, которая издревле позволяет египтянам собирать ежегодно по два, порой и три урожая хлеба. Вот что по этому поводу пишет древнегреческий историк Геродот: «Великая река Нил наводняет и орошает поля, а оросивши, вступает в свои берега: тогда каждый засевает свое поле и пускает на него свиней, которые втаптывают семена в землю».
А в ветхозаветном рассказе «Иосиф и его братья» сказано, что хлеб в Египте временами стоит дороже золота, тем более серебра, и именно с помощью хлеба фараон сумел объединить все египетские земли, подчинить себе всех египтян и обрести всемогущество.
Но это было уж больно давно. С тех пор Египет по закону цикличности то еще более расцветал, то, наоборот, не раз разворовывался захватчиками. А потом случалось, что и Египет выступал в роли агрессора. В общем, за долгую историю Египта бывали взлеты и падения. Однако неизменным было одно — Нил и орошаемые земли вокруг него, где, как утверждают некоторые археологи, зародилось искусство по иному жить, то есть наиважнейшее искусство — земледелие.
Ныне люди многого достигли, все великое и не перечислить. Но, как ни странно, лабораторным или искусственным путем вывести злаки ученые так и не смогли. Видимо, это Божий дар людям. И ниспослан этот дар не на всю землю, а выборочно — долина Нила, Междуречье, позже Китай. Вот где, по мнению науки, впервые появились оседлые люди.
Оседлые люди или земледельцы. Упомянув их, как не вспомнить кочевников-пастухов, коих в данной книге по справедливости либо по несправедливости не раз называли дикарями, варварами, деспотами. Ведь кочевник, все богатство которого умещалось в седле, в лучшем случае в повозке, с завистью, ревностью и презрением смотрел на обыденную жизнь земледельца.