Игоши рассыпались по траве, ревут поросячьими голосами, дрыгаются. Вот пакость!
Моря схватила Дуничку — и давай бог ноги.[12]
— Пусти — я девчонку догоню, — взмолилась к лешему кикимора.
Стучит сердце. Как ветер летит Моря. Дуничка ее ручками за шею держит…
Уже избушка видна… Добежать бы…
А сзади — погоня: вырвалась кикимора, мчится вдогонку, визжит, на сажень[13] кверху подсигивает…[14]
— Бабушка! — закричала Моря.
Вот-вот схватит ее кикимора.
И запел петух: «Кукареку, уползай, ночь, пропади, нечисть!»
Осунулась кикимора, остановилась и разлилась туманом, подхватил ее утренний ветер, унес за овраг.
Бабушка подбежала. Обняла Морю, взяла Дуничку на руки. Вот радости-то было.
А из яра хлопал деревянными ладошами, хохотал старый дед-леший. Смешливый был старичок.
Из сборника«СОРОЧЬИ СКАЗКИ»
Сорока
За калиновым мостом,[15] на малиновом кусту калачи медовые росли да пряники с начинкой. Каждое утро прилетала сорока-белобока и ела пряники.
Покушает, почистит носок и улетит детей пряниками кормить.
Раз спрашивает сороку синичка-птичка:
— Откуда, тетенька, ты пряники с начинкой таскаешь? Моим детям тоже бы их поесть охота. Укажи мне это доброе место.
— А у черта на кулижках,[16] — отвечала сорока-белобока, обманула синичку.
Неправду ты говоришь, тетенька, — пискнула синичка-птичка, — у черта на кулижках одни сосновые шишки валяются, да и те пустые. Скажи — все равно выслежу.
Испугалась сорока-белобока, пожадничала. Полетела к малиновому кусту и съела и калачи медовые, и пряники с начинкой, все дочиста.
И заболел у сороки живот. Насилу домой доплелась. Сорочат растолкала, легла и охает…
— Что с тобой, тетенька? — спрашивает синичка-птичка. — Или болит чего?
— Трудилась я, — охает сорока, — истомилась, кости болят.
— Ну, то-то, а я думала другое что, от другого чего я средство знаю: трава Сандрит, от всех болестей целит.
— А где Сандрит-трава растет? — взмолилась сорока-белобока.
— А у черта на кулижках, — ответила синичка-птичка, крылышками детей закрыла и заснула.
«У черта на кулижке одни сосновые шишки, — подумала сорока, — да и те пустые», — и затосковала: очень живот болел у белобокой.
И с боли да тоски на животе сорочьем перья все повылезли, и стала сорока — голобока.
От жадности.
Мышка
По чисту снегу бежит мышка, за мышкой дорожка, где в снегу лапки ступали.
Мышка ничего не думает, потому что в голове у нее мозгу — меньше горошины.
Увидала мышка на снегу сосновую шишку, ухватила зубом, скребет и все черным глазом поглядывает — нет ли хоря.
А злой хорь по мышиным следам ползет, красным хвостом снег метет.
Рот разинул — вот-вот на мышь кинется…
Вдруг мышка царапнула нос о шишку, да с перепугу — нырь в снег, только хвостом вильнула. И нет ее.
Хорь даже зубами скрипнул — вот досада. И побрел, побрел хорь по белому снегу. Злющий, голодный — лучше не попадайся.
А мышка так ничего и не подумала об этом случае, потому что в голове мышиной мозгу меньше горошины. Так-то.
Ёж
Теленок увидел ежа и говорит:
— Я тебя съем!
Еж не знал, что теленок ежей не ест, испугался, клубком свернулся и фыркнул:
— Попробуй…
Задрав хвост, запрыгал глупый теленок, боднуть норовит, потом растопырил передние ноги и лизнул ежа.
— Ой, ой, ой! — заревел теленок и побежал к корове-матери, жалуется:
— Еж меня за язык укусил.
Корова подняла голову, поглядела задумчиво и опять принялась траву рвать.
А еж покатился в темную нору под рябиновый корень и сказал ежихе:
— Я огромного зверя победил, должно быть, льва!
И пошла слава про храбость ежову за синее озеро, за темный лес.
— У нас еж — богатырь, — шепотом со страху говорили звери.
Кот Васька
У Васьки-кота поломались от старости зубы, а ловить мышей большой был охотник Васька-кот.
Лежит целые дни на теплой печурке и думает — как бы зубы поправить…
И надумал, а надумавши, пошел к старой колдунье.
— Баушка, — замурлыкал кот, — приставь мне зубы, да острые, железные, костяные-то я давно обломал.
— Ладно, — говорит колдунья, — за это отдашь мне то, что поймаешь в первый раз.
Поклялся кот, взял железные зубы, побежал домой.
Не терпится ему ночью, ходит по комнате, мышей вынюхивает.
Вдруг будто мелькнуло что-то, бросился кот, да, видно, промахнулся.
Пошел — опять метнулось.
«Погоди же!» — думает кот Васька, остановился, глаза скосил и поворачивается, да вдруг как прыгнет, завертелся волчком и ухватил железными зубами свой хвост.
Откуда ни возьмись явилась старая колдунья.
— Давай, — говорит, — хвост по уговору.
Заурлыкал кот, замяукал, слезами облился. Делать нечего. Отдал хвост. И стал кот — куцый. Лежит целые дни на печурке и думает: «Пропади они, железные зубы, пропадом!»
Петушки
На избушке бабы-яги, на деревянной ставне, вырезаны девять петушков. Красные головки, крылышки золотые.
Настанет ночь, проснутся в лесу древяницы и кикиморы, примутся ухать да возиться, и захочется петушкам тоже ноги поразмять.
Соскочат со ставни в сырую траву, нагнут шейки и забегают. Щиплют траву, дикие ягоды. Леший попадется, и лешего за пятку ущипнут.
Шорох, беготня по лесу.
А на заре вихрем примчится баба-яга на ступе с трещиной и крикнет петушкам:
— На место, бездельники!
Не смеют ослушаться петушки и, хоть не хочется, — прыгают в ставню и делаются деревянными, как были.
Но раз на заре не явилась баба-яга — ступа дорогой в болоте завязла.
Радехоньки петушки; побежали на чистую кулижку, взлетели на сосну. Взлетели и ахнули.
Дивное диво! Алой полосой над лесом горит небо, разгорается; бегает ветер по листикам; садится роса.
А красная полоса разливается, яснеет. И вот выкатило огненное солнце.
В лесу светло, птицы поют, и шумят, шумят листья на деревах.
У петушков дух захватило. Хлопнули они золотыми крылышками и запели — кукареку! С радости.
А потом полетели за дремучий лес на чистое поле, подальше от бабы-яги.
И с тех пор на заре просыпаются петушки и кукуречут.
— Кукуреку, пропала баба-яга, солнце идет!
Из сборника«СКАЗКИ И РАССКАЗЫ ДЛЯ ДЕТЕЙ»
Полкан
На весеннем солнышке греется пес Полкан.
Морду положил на лапы, пошевеливает ушами — отгоняет мух.
Дремлет пес Полкан, зато ночью, когда на цепь посадят, — не до сна.
Ночь темна, и кажется все — крадется кто-то вдоль забора.
Кинешься, тявкнешь, — нет никого.
Или хвостом по земле застукает, по-собачьи; нет никого, а стукает…
Ну, с тоски и завоешь, и подтянет вон там, за амбаром, зальется чей-то тонкий голос.
Или над поветью[17] глазом подмигивать начнет, глаз круглый и желтый.
А потом запахнет под носом волчьей шерстью.
Пятишься в будку, рычишь.
А уж жулики — всегда за воротами стоят, всю ночь.
Жулика не страшно, а досадно — зачем стоит.
Чего-чего не перевидишь ночью-то… охо, хо…
Пес долго и сладко зевнул и по пути щелкнул муху.
Поспать бы.
Закрыл глаза, и представилась псу светлая ночь.
Над воротами стоит круглый месяц — лапой достать можно. Страшно. Ворота желтые.
И вдруг из подворотни высунулись три волчьих головы, облизнулись и спрятались.
«Беда», — думает пес, хочет завыть и не может.
Потом три головы над воротами поднялись, облизнулись и спрятались.
«Пропаду», — думает пес.
Медленно отворились ворота, и вошли три жулика с волчьими головами.
Прошлись кругом по двору и начали все воровать.
— Украдем телегу, — сказали жулики, схватили, украли.
— И колодец украдем, — схватили, и пропал и журавль и колодец.
А пес ни тявкнуть, ни бежать не может.
— Ну, — говорят жулики, — теперь самое главное!
«Что самое главное?» — подумал пес и в тоске упал на землю.
— Вон он, вон он, — зашептали жулики.
Крадутся жулики ко псу, приседают, в глаза глядят.
Со всею силою собрался пес и помчался вдоль забора, кругом по двору.
Два жулика за ним, а третий забежал, присел и рот разинул. Пес с налета в зубастую пасть и махнул.
— Уф, аф, тяф, тяф…
Проснулся пес… на боку лежит и часто, часто перебирает ногами.
Вскочил, залаял, побежал к телеге, понюхал, к колодцу подбежал, понюхал — все на месте.
И со стыда поджал пес Полкан хвост да боком в конуру и полез.
Рычал.
Жар-птица
У царевны Марьяны была нянька Дарья.
Пошла Дарья на базар, купила кенареечную птичку и повесила на окно. Царевна Марьяна в кровати лежит и спрашивает:
— Нянька, а как птицу зовут?
— Кенареечная.
— А почему?
— Потому что конопляное семя ест.
— А где ее дом?
— На солнышке.
— А зачем она ко мне прилетела?
— Чтобы тебе песни петь, чтобы ты не плакала.
— А если заплачу?
— Птичка хвостом тряхнет и улетит.
Жалко стало царевне с птичкой расстаться, глаза Марьяна потерла и заплакала.
А птичка хвостом тряхнула, открыла клетку, шмыг за окно и улетела.
Принялась Дарья царевне Марьяне глаза фартуком вытирать и говорит:
— Не плачь, я сбегаю, великана Веньку позову, он птичку нам поймает.
Пришел высокий великан Венька, о четырех глазах — два глаза видно, а два не видно.