Затем Зазнайо оставил Альфонсо одного, предупредив, чтобы во избежание несчастного случая (какой приключился с Бенсоном) он, не дай бог, не садился на ковер. А сам полез в гору. И вот очень скоро он увидел в какой-то впадине меч, на рукояти которого в солнечных лучах играли алмазы, — то был меч Энрико. Рядом лежала кучка серого пепла. Принц полил её водичкой из Львиного Фонтана, и перед ним возник Энрико.
— Ну и любишь ты поспать, Энрико, — сказал ему Зазнайо, — пойдем же, а то Альфонсо расправится с завтраком без нас, если мы не поторопимся.
Они подоспели как раз вовремя, чтобы получить свою долю, и когда Зазнайо рассказал им про битву чудовищ, они все выпили за здоровье Ледомахи. Но ни один из братьев так и не узнал, что они оба были уже безнадежно мертвы, — Зазнайо обманул их, сочинив историю, будто гора заколдована и, пока Огнемет был жив, все, кто попадал туда, засыпали. Про летающий ковер он им, однако, рассказал, но их это не очень поразило, они и сами читали про него в «1001 ночи» и в других исторических сочинениях.
— А сейчас мы с вами развлечемся, — добавил Зазнайо и, велев им тоже сесть на ковер, пожелал очутиться в долине Ледомахи.
Там они оказались в один миг — среди старинных рыцарей, замороженных, как мы помним, в ледяные статуи. Их там набралось целое войско, в самых разных видах доспехов — греки, римляне и рыцари-храмовники,[65] вроде Фрон де Бёфа и де Буагильбера [66], словом, все те храбрые воины, которые пытались одолеть Ледомаху с тех пор, как стоит мир.
Зазнайо отлил братьям понемножку воды в шапки и велел обходить всех вокруг и капать на оледеневших рыцарей по капле — по две. Они быстро принялись за дело, и — о чудо! — каждый рыцарь по очереди оживал вместе со своим конем и кричал, потрясая мечом: «Да здравствует принц Зазнайо!», — на греческом, латинском, египетском, французском, немецком и испанском, — и принц отлично их понимал и свободно отвечал каждому на его языке. Потом он построил их в боевом порядке и выслал вперед в Фалькенштейн, наказав кричать по дороге: «Принц Зазнайо возвращается назад!» Копыта их коней стучали, знамена развевались, солнце сверкало на остриях копий, они скакали в Фалькенштейн, и когда король их увидел, уверяю вас, ему совершенно расхотелось вешать Зазнайо.
ГЛАВА XVIII Самая последняя
Принцы вернулись на ковре в Глюкштейн и, зайдя в лучший трактир, пообедали и легли спать. На другое утро, взяв с собой посла, которому все рассказали, и леди Розалинду, они все благополучно долетели на ковре до Фалькенштейна. Король долго заливался слезами на плече то у Альфонсо, то у Энрико, и они не могли взять в толк, почему отец и леди Молинда с леди Кэтлиной столько плачут, но скоро все развеселились и стали смеяться. И тут — ну кто бы подумал, что он такой коварный! — король отказался выполнять свое обещание и восстановить Зазнайо в правах наследника престола! Короли — они такие…
Однако Зазнайо спокойненько попросил принести ему голову Огнемета, а потом сказал, что польет её волшебной водой и вернет Огнемета к жизни, если король не поведет себя должным образом. Угроза эта подействовала, и король Грогнио принес свои извинения. Он пожал при всех принцу Зазнайо руку, поблагодарил его и сказал, что гордится им. Что касается леди Розалинды, то старый джентльмен буквально влюбился в нее и немедленно послал за придворным священником, требуя быстро обвенчать всю молодежь сразу, не дожидаясь всяких там свадебных тортов, модисток и тому подобной ерунды.
Как раз когда они выстраивались процессией, чтобы шествовать в церковь, кто бы, вы думали, появился в последнюю минуту? Королева! Её величество добиралось из Глюкштейна почтовой каретой и, к счастью, пропустило все события с той поры, как Зазнайо, Бенсон и король покинули Глюкштейн. Я говорю — к счастью, потому что если бы она услыхала о них, она не поверила бы ни одному слову. А так, видя Альфонсо и Энрико в добром здравии, королева, очень довольная, сказала:
— Гадкие мальчики! Где вы пропадали? Ваш отец рассказывал тут нелепую историю, будто бы вас убил сказочный зверь. Пф! Так я и поверила! Я все время говорила, что вы попутешествуете — и вернетесь домой. Правда, Зазнайо?
— Конечно, ваше величество, — подтвердил тот, — и я тоже так говорил. Я же вам говорил?
И все придворные хором ответили:
— Говорили, ваше высочество! — Но некоторые тихонько пробурчали; — Вечно он со своим «я же вам говорил»…
Королеве представили леди Розалинду, и королева сказала, что «помолвка была скоропалительной, но молодые люди, вероятно, сами лучше разбираются в своих личных делах». И это так и есть! Таким образом, три парочки были обвенчаны со всем возможным ликованием. Но королева так до конца жизни и не поверила, что к этому привели какие-то чрезвычайные события.
Свой медовый месяц принц Зазнайо и принцесса Розалинда провели в старом замке, где когда-то принца бросили одного. Но теперь замок был обставлен элегантнейшим образом. А господин Фрэнк бродил, задрав хвост, с таким видом, будто замок принадлежит ему.
На второй день медового месяца принц с принцессой сидели в саду, и принц спросил:
— Вполне ли ты счастлива, дорогая?
И Розалинда ответила:
— Да, вполне.
Но принцу не понравился её тон, и он сказал:
— Нет, что-то ты скрываешь. Признайся, в чём дело.
— Да, ты прав, — ответила Розалинда, кладя ему головку на плечо и говоря еле слышным голосом, — мне хочется, чтобы все любили тебя так, как я. Нет, не так, конечно, но чтобы они хорошо к тебе относились. Сейчас они не могут к тебе хорошо относиться, потому что боятся тебя — ты такой ужасно умный! Не мог бы ты надеть свою шапочку, выполняющую желанья, и пожелать сделаться не умнее других? Тогда все тебя полюбят!
Принц подумал минутку и ответил:
— Твое желание — закон, дорогая. Я готов на все, лишь бы доставить тебе удовольствие. Подожди меня здесь!
И он в последний раз взбежал по винтовой лестнице на чердак и надел шапочку. «Нет, — подумал он, — этого я не пожелаю. У каждого мужа есть один секрет от жены. Это и будет мой секрет». И он произнес вслух:
— Хочу казаться не умнее других [67].
Потом он спустился вниз, и принцесса сразу заметила в нем большую перемену (на самом-то деле он нисколечко не переменился), и все остальные — тоже. И хотя принц оставался таким же умным, как раньше, никто этого не понимал, и поэтому он стал самым популярным из принцев, а в конце концов — самым любимым из королей, когда-либо правивших Пантуфлией.
И лишь изредка королева Розалинда говорила:
— Мне кажется, дорогой, ты так же умен, как и прежде.
И так оно и было!
О. УАЙЛЬД
Мальчик-звезда
Как-то раз двое бедных Лесорубов возвращались домой, пробираясь через густой сосновый бор. Была зимняя ночь, стоял лютый мороз. И на земле и на деревьях лежал толстый снежный покров, и когда Лесорубы пробирались сквозь чащу, маленькие обледеневшие веточки обламывались от их движений, а когда они приблизились к Горному Водопаду, то увидели, что он неподвижно застыл в воздухе, потому что его поцеловала Королева Льда.
Мороз был так лют, что даже звери и птицы совсем растерялись от неожиданности.
— Уф! — проворчал Волк и запрыгал между кустами, поджав хвост. — Какая чудовищная погода! Не понимаю, куда смотрит правительство.
— Фью! Фью! Фью! — просвиристели зеленые Коноплянки. — Старушка Земля умерла, и её одели в белый саван.
— Земля готовится к свадьбе, а это её подвенечный наряд, — прошептали друг другу Горлинки. Их маленькие розовые ножки совершенно окоченели от холода, но они считали своим долгом придерживаться романтического взгляда на мир.
— Вздор! — проворчал Волк. — Говорю вам, что во всем виновато правительство, а если вы мне не верите, я вас съем. — Волк обладал очень трезвым умом и в споре никогда не лез за словом в карман.
— Ну, что касается меня, — сказал Дятел, который был прирожденным философом, — я не нуждаюсь в физических законах для объяснения явлений. Если вещь такова сама по себе, то она сама по себе такова, а сейчас адски холодно.
Холод в самом деле был адский. Маленькие Белочки, жившие в дупле высокой ели, все время терли друг другу носы, чтобы хоть немного согреться, а Кролики съежились в комочек в своих норках и не смели выглянуть наружу. И только большие рогатые Совы — одни среди всех живых существ — были, по-видимому, довольны. Их перья так обледенели, что стали совсем твердыми, но это их нисколько не смущало, они таращили свои огромные желтые глаза и перекликались друг с другом через весь лес:
— У-уу! У-уу! У-уу! У-уу! Какая нынче восхитительная погода!
А двое Лесорубов все шли и шли через бор, ожесточенно дуя на замерзшие пальцы и топая по обледенелому снегу тяжелыми, подбитыми железом сапогами. Один раз они провалились в глубокий занесенный снегом овраг и вылезли оттуда белые, как мукомолы, когда те стоят у крутящихся жёрновов; а в другой раз они поскользнулись на твердом гладком льду замерзшего болота, вязанки хвороста у них рассыпались, и пришлось им собирать их и заново увязывать; а еще как-то им почудилось, что они заблудились, и на них напал великий страх, ибо им было известно, что Снежная Дева беспощадна к тем, кто засыпает в её объятиях. Но они возложили свои надежды на заступничество Святого Мартина, который благоприятствует всем путешественникам, и вернулись обратно по своим следам, а дальше шли с большей осмотрительностью и в конце концов вышли на опушку и увидели далеко внизу, в долине, огни своего селения.
Они очень обрадовались, что выбрались наконец из леса, и громко рассмеялись, а долина показалась им серебряным цветком и Луна над ней — цветком золотым.
Но, посмеявшись, они снова стали печальны, потому что вспомнили про свою бедность, и один из них сказал другому: