Несколько раз Олегу встречались тропинки, но уводили они куда-то в сторону, да и были – судя по встречающимся следам и помету – протоптаны, скорее всего, местным зверьем. Встреча с каким-нибудь кабаном-переростком или волком в его планы не входила, поэтому Олег избегал тропинок и старался двигаться, как ему казалось, напрямик, к югу, ориентируясь на мелькавшее среди ветвей солнце. Несколько раз ему приходилось перелезать через буреломы или форсировать ручьи. А однажды он чуть не провалился в самую настоящую волчью яму с кольями на дне! На симпатичном мшистом пятачке среди молодых елочек нога, ожидавшая привычной земной твердости, вдруг соскользнула в пустоту и поехала по крутому склону, потянув за собой все тело. Олег едва успел схватиться за одну из елок. Он сумел вытащить себя из разверзшейся под ногами ямы и долго лежал на ее краю, тяжело, со всхлипами, дыша и матерясь сквозь зубы: он увидел, ЧТО это была за яма, и что скрывалось на ее дне, хитроумно прикрытое настилом из веток и мха. Еще немного – и окончилась бы его жизнь на остро заточенных кольях, хищно скалившихся со дна западни!
Однако, осмотрев с безопасного расстояния ловушку, Олег чуть воспрял духом: она была довольно свежая! А это значит, что ее поставили совсем недавно, и поставили, скорее всего, люди, местные охотники! И значит, скоро его мытарства подойдут к концу, он доберется до людей и все им расскажет!
Наученный горьким опытом, он подобрал крепкий сук и теперь шарил и тыкал им перед собой, прежде чем сделать шаг. Еще не хватало снова угодить в подобную же яму!
Когда он обходил огромный выворотень, нога вдруг зацепилась как будто за низко растущий прутик. Что-то хищно свистнуло… и Олег с удивлением и недоумением уставился на короткую тонкую стрелу, вонзившуюся в голень чуть повыше края потрепанного резинового сапога.
А потом пришла боль.
Олег взвыл, схватившись за раненое место, и рухнул на землю, скрипя зубами и матеря затейников, понаставивших в лесу ловушек. Краем сознания он, конечно, понимал, что местные жители – кем бы они ни были – наверняка с их помощью просто охотились, стремясь прокормить себя и свои семьи… Но мысль эта облегчения не доставляла.
Олег осмотрел рану. Стрела прошла сквозь мякоть ноги и высунула свой острый хищный носик с противоположной стороны. По уму, надо было – как он видел в старых исторических фильмах – его обломить, выдернуть древко и перевязать рану. Но он почему-то медлил, охваченный слабостью и запоздалой дурнотой. «Вот и кончилось твое путешествие, Олежек… – мельком подумалось ему. – Далеко ты уйдешь с эдаким “довеском”? Вряд ли…»
Он тряхнул головой, отгоняя дурные, недостойные мужчины мысли, и взялся за скользкий от крови наконечник. К счастью, он был без обратных зазубрин, ровный и маленький. Скорее всего, Олегу «посчастливилось» наткнуться на капкан, настороженный, судя по высоте полета стрелы, на некрупного зверя – лису или барсука.
Попытка обломить стрелу окончилась неудачей. Окровавленное древко выскользнуло из пальцев, ногу словно обдало жаром – настолько сильна была боль от неумелого и неловкого движения. Олег закричал и потерял сознание.
Сколько он так пролежал – ему было неизвестно. Только очнулся Олег оттого, что ему как будто послышались… детские голоса.
«Бред… Ты сейчас ранен, в горячке, тоскуешь по погибшей дочери – вот тебе и кажется…» – подумал он и снова прикрыл глаза. Надо немного отдохнуть и еще раз попытаться избавиться от стрелы в ноге. Интересно, сможет ли он добраться до поселения тех охотников ползком? И… в какой стороне это самое поселение?..
Детские голоса снова прозвенели где-то недалеко… и тут Олег понял: ему совсем не чудится! Он приподнялся и всмотрелся в ту сторону, откуда доносились голоса и беззаботный смех. Что-то мелькнуло шагах в двадцати в просвете среди кустов и деревьев.
И тогда Олег закричал. Закричал так громко, как мог в этот момент:
– Лю-юди! Помогите!
Лесная дорога между Осиновкой и Буяновым
За разговорами как-то незаметно свернули с большака на колею в Персюки. По договоренности с людьми лесные пути и окраины надежно охранялись эльфийскими и лешачьими дозорами, так что матери не боялись отпускать детей одних через лес. Запрет был только один: не соваться в чащу. Во-первых, местные не любили, когда люди уж чересчур совали носы в их владения, а во-вторых, путешествие в чащобу могло окончиться мучительной гибелью в одной из охотничьих ловушек, коих в лесу было натыкано в количестве. Охотники всех четырех поселений по особым приметам и знакам умели замечать и различать ловушки друг друга, а вот кого-нибудь из непосвященных (или незваных) в чаще, как правило, ждал крайне неприятный сюрприз! Да не один!
– …а еще будто бы от песен эльфов папоротники зацветают. Потому что дивнее эльфийских песен, говорят, нет на всем белом свете!
– Про папоротники – это брехня!
– А вот и не брехня, а вот и не брехня! Мне Огнива рассказывала…
– Много она знает, твоя Огнива! Та еще врунья и болтушка! А папоротники не цветут – так дядя Алишер говорит! Он-то получше прочих об этом ведает! Что, съела?
Ингвар показал сестре язык, и та надулась, но спорить не стала. Мнение знахаря, как человека, разбирающегося в данном вопросе, и правда было куда весомее мнения подружки!
– А вот еще что скажу… – начал было, чтобы разрядить обстановку, Васятка. Но тут откуда-то слева, из самой чащи, куда всем людям, кроме охотников, лесорубов и бортников, соваться было заповедано, послышался слабый крик:
– Лю-юди! Помогите!
Дети испуганно примолкли.
– Вы слышали? – опасливо прошептала Йоля. – Кричал кто-то… На помощь звал…
– Я слышал…
– И я…
– Как думаете, кто там?
– Может… может это леший кричал? Или эльф?
– Тогда бы кричал: «Лешие, помогите!», или же «эльфы», а не «люди»… Может, охотник какой в беду попал?
– А пойдемте посмотрим?
– Ты дурочка? Забыла, что взрослые наказывали? Хочешь в ловушку попасть?
– А вдруг кому и правда помощь надобна?.. Эй, ты где там? – сложив у рта руки, крикнул Васятка. – Отзовись!
– Здесь… – пришел ответ. – Не бойтесь, ребята! Помогите мне, пожалуйста, я ранен! Нога прострелена, идти не могу! Мне в Буяново надо или в ближайшую деревню, очень срочно! Не бойтесь меня!
Шевельнулись ветки недалеко от могучего выворотня шагах в двадцати от дороги.
– Кажись и правда человек… – проговорил Ингвар. Они с Васяткой стояли, стиснув рукояти своих деревянных мечей и вглядываясь в заросли. – Что делать-то будем? Нам же туда нельзя!
Йоля подала ему толстый сук, схваченный ею у дороги на случай самообороны.
– Надо щупать землю перед собой. И в оба глядеть.
Мальчики безмолвно переглянулись и кивнули друг другу. Не пристало будущим воинам робеть, подобно девчонкам! Да и то – вон, Йоля не боится же!
– Ёлка, ты оставайся на месте, – велел Ингвар. – С дороги – ни ногой! Если что – побежишь в Персюки за подмогой. Поняла?
– Поняла.
Мальчики, осторожно ощупывая перед собой землю и зорко поглядывая по сторонам, двинулись на голос раненого. И вскоре увидели его.
На земле, беспомощно обхватив пробитую стрелой ногу, полулежал измученный, небритый и перепачканный землей мужчина лет сорока в одежде наподобие той, что носили буяновские цивилы. Куртка его была в нескольких местах порвана, в волосах запутались мелкие веточки и хвоя. На ногах чужака сидели поношенные и заляпанные грязью, но даже на вид прочные сапоги из кожи какой-то неведомой Васятке твари, видом и гладкостью напомнившей о водных обитателях. Васятка живо припомнил, как в запрошлом годе, когда их Дарья выходила за Данилу, бегали они с ребятами в Общинный Дом смотреть на свадьбу. И там один мужик, не в меру перепив хмельной браги, поперся к реке, где на спор, голыми руками изловил у мельничной запруды зазевавшегося крокожаба в полтора локтя длиной. Зверя, правда, потом пришлось отпустить подобру-поздорову, потому как осиновские жрецы и волхвы уж очень сильно ругались – мол, нечистая это тварь, ни есть ее нельзя, ни шкурой пользоваться, а уж в руки-то брать – и вовсе погано! Так и отпустили крокожаба. Тот еще долго шипел и ругался из камышей на непочтительных людишек, а потом сгинул куда-то с концами. Не иначе как уплыл вниз по течению искать более спокойные места, где нет пьяных, дошлых на разновсяческие затеи осиновских мужиков.
Так вот, сапоги на ногах незнакомца были пошиты словно из крокожабовой кожи. С той разницей, что крокожабы (или тритоны – как учено выражался знахарь), водившиеся в Пестрянке, были все как на подбор серые, с бурыми змеистыми узорами на гребнистых хребтах. А неведома зверюшка, пошедшая на сапоги чужака, при жизни была зеленой с неровными черно-коричневыми пятнами, и расцветкой больше напоминала кое-какие вещи, виденные Васяткой у леших на ярмарке.
– Дядя, ты леший? – спросил он у незнакомца.
– Нет… Я не леший… – незнакомец попытался улыбнуться. – Меня зовут Олег… Я из Заборьевска… Поселок такой на севере… А вы откуда, ребята? – чужак оглядел одежду мальчишек, задержался взглядом на их мечах. – Вы, наверно, из реконструкторов?
– Не, мы из Осиновки.
– Осиновка обитаема?
– Да давно уж! Дядь, может, тебе лекаря надо? Так мы сбегаем, тут недалеко дядя Алишер живет, знахарь.
– Потерплю пока без лекаря, – отмахнулся Олег. Он был несказанно рад этой встрече. Ребятишки, судя по их виду, точно были из тех людей, что жили тут в землянках двадцать лет назад. А значит, предпринятый им поход увенчался успехом. – Вы лучше бегите-ка в деревню и предупредите взрослых, что большая беда идет с севера. Лихие люди собрали шайку и теперь идут сюда с огнем и мечом, – всплыло вдруг выражение из когда-то прочитанного. – Они сожгли мой поселок, Заборьевск, а жителей перебили. Я один спасся и пошел сюда, на юг, чтобы предупредить… Скорее, ребята, не мешкайте!
Мальчики ошеломленно переглянулись. Вот чего они совсем не ожидали – так это вражеского нападения!