– Штурман, я полагаю? – негромкий шелестящий голос, но слова слышны очень отчетливо.
– Надо думать, – буркнул я, приваливаясь плечом к косяку и скрещивая руки на груди. Очень уж неуютно я себя чувствовал в обществе этого человека. – Чем обязан?
– У нас к вам дело.
– У вас?
– У меня и моих спутников, – неторопливый жест за спину, где в полумраке виднелась пара силуэтов. – Позволите пройти?
– Боюсь, что нет. Слишком много всего навалилось, знаете ли. – Я медленно отступил, закрывая одновременно дверь. – Вот честное слово, и рад бы, но вы поймите: еще у трех групп маршрут не проложен, а Игнатюк мне уже талдычит: «У меня тут ребятки в поход собрались, ты уж проводи их, Штурман». А Штурману тому хоть зашейся. Так что никаких…
– Долг Корнету.
Я замер. Существовало единственное слово, способное меня остановить, и оно прозвучало. Корнет. Что же случилось, если он решил вспомнить о своем должнике? Хотя это скорее не долг, а нечто гораздо большее. Если бы незнакомец сейчас пожелал забрать все мое имущество, я бы еще и тайник в углу ему показал, и донести добытое помог. В словах его я не сомневался. Посторонний ни за что не узнал бы этой простой, по сути, фразы. Враг – тем более.
Отойдя от открытой двери, я опустился на стул и выжидающе посмотрел на гостя. Он удовлетворенно кивнул и шагнул внутрь, пригнувшись в дверном проеме. Следом за нежданным визитером в помещении появилось еще два во всех отношениях примечательных персонажа. Девочка лет двенадцати с короткими растрепанными волосами и робкой улыбкой бледных губ. Одета неброско: в заношенный, перешитый под нужный размер камуфляж и разбитые кроссовки. Она коротко кивнула и опустилась на мое разворошенное ложе – ввиду отсутствия в комнате другой мебели, за исключением стола.
Следом за девочкой вошла еще одна незнакомка. Юная, с аккуратной прической, неуместной в загаженном подземелье, и лучистыми, пронзительно-яркими синими глазищами, которые, казалось, сделали тесную келью немного светлее. Тщательно подогнанный черный комбинезон плотно обтянул ладную фигурку, за голенищем высокого сапога – рукоять боевого ножа.
Словом, пожелать мне доброго утра явилась та еще компания. Я притворил дверь, прислонился к ней спиной и вопросительно глянул на мужчину.
– Называй меня Эфесом, – короткий кивок, долженствующий означать поклон, и ответ на мой внимательный долгий взгляд: – Раньше прозывали иначе, но это уже неважно. Мои спутницы: Елизавета и Юлия.
Значит, девушку зовут Юлей… Красивое имя, но пока мне ничего не говорит, хотя с ее незаурядной внешностью затеряться в питерском метро – дело довольно хлопотное.
– Штурман, наше дело не терпит отлагательств. Счет идет даже не на дни. – Красавица шагнула к столу, поворошила разбросанные бумаги и выудила на свет подробную карту города. Я молчал, окаменев от такой наглости. – Вот. Особняк Брусницыных. Проводи нас туда и считай свой долг перед Корнетом исполненным.
– Невозможно, – даже не взглянув на карту, ответил я, поскольку прекрасно знал нужную часть города. – Путь туда лежит через территорию Альянса. Я уже молчу о том, что творится на поверхности. Да там живности – тьма, залив же рядом. Думаете, народ просто так Приморскую оставил?
– Это мои трудности, – холодно ответил Эфес. – Твое дело – показать дорогу.
– Там же одни развалины, Смоленское кладбище недалеко, на нем вообще какая-то чертовщина происходит. Вдобавок Королева… Нет, давайте-ка лучше за КАД прогуляемся. Все равно помирать, но так хоть мир посмотрим.
– Долг Корнету, – настойчиво повторила девушка, переглянулась с Лизой и Эфесом и добавила: – И два цинка сверху.
– Но…
– И Атлас, Штурман. Атлас Навигатора.
– Вот это поворот…
Грохот камней, с которым рушился мост, ведущий назад, похоже, услышал только я.
– Ма-ам…
– Да, милый?
– А почему Штурмана звали именно так?
– Он маршруты составлял. Из кучи слухов выуживал правдивые и на их основе прокладывал дорогу. – Женщина сосредоточенно хмурится. – Со всего города сведения собирал о том, что наверху происходит. И зваться бы ему Картографом, вот только все дороги он на память знал и на бумагу их практически не переносил. Только по заказу.
– А каким он был?
– Штурман-то? Сильным был. Справедливым. И… веселым.
Замерзший город зябко кутался в плотный туман, будто в пушистый оренбургский платок. Осыпающиеся дома превратились в темные силуэты, отступив от дороги, укрывшись в зыбком мареве. Серость нового мира упорно не желала отставать от меня, выбравшись из подземелья следом за нашей небольшой группой. Водяная хмарь оседала на панорамном стекле противогаза маленькими прозрачными точками, собиралась в капли, и в какой-то момент скатывалась вниз, оставляя за собой неровную пунктирную дорожку. Я тряхнул головой, разбрасывая брызги, и огляделся.
Тихое утро ранней осени. Остались позади туннели и коллекторы, блокпосты Альянса и тихие шепотки в углу. Мои спутники явно не знали нужды. Пересыпались из ладони в ладонь патроны и антибиотики, и вот я уже примеряю дорогущее обмундирование, щелкаю затвором новенького, в оружейном масле АК. А потом – звяканье латуни, глаза, отведенные в сторону, торопливый росчерк на неровно оторванной бумаге. Людям не свойственно меняться, а взятка существует в этом несовершенном мире куда дольше любой из империй – и прошлых, и нынешних. Поэтому Эфес шагал широко, голову не опускал и оружие не прятал. Потертый приклад автоматической винтовки незнакомой мне конструкции красноречиво выглядывал из-за его плеча.
На Василеостровской поднялись наверх, обойдясь даже без мзды охранникам. Правильно, какое им дело до сумасшедших, лезущих в холодные объятия смерти. Дама она распутная, без внимания своего никого не оставит. Мои спутники молча ждали указаний.
– Пойдем по Большому, – я фыркнул, оценив двусмысленность фразы. – В смысле проспекту. Первый поворот на Косую линию пропустим, там завал нехороший, попадем на нее через Двадцать шестую. Она хоть тоже обломками засыпана, но дворами пробраться, в принципе, реально. Ну, а потом по Косой до Кожевенной, а там уже и ваш особняк. Что вы там забыли, кстати?
– Об этом – после, – холодно, будто в сугроб окунул, ответил Эфес. – Ты так уверенно говоришь, даже не глядя на карту…
– Что это сразу не глядя? Карта у меня тут, – объяснил я, стукнув пальцем по резине противогаза. – Ладно, двинули. Эфес, тут места еще тихие, так что ты не пали зря, если вдруг из тумана услышишь чего.
Наш охранник не удостоил меня ответом. Смерил только равнодушным взглядом и зашагал вперед – плавно, уверенно и в то же время равномерно, как автомат. Я пригляделся, но заводного ключа в спине этого невероятного человека так и не обнаружил.
Дорога через город напоминала путешествие от станции к станции, вот только стены туннеля были матово-белыми, да возникали постоянно из молочного марева нелепые силуэты странно перекрученных автомобильных каркасов. Асфальт змеился трещинами и был завален всяческим мусором, начиная от выгоревших на солнце бумажных оберток и заканчивая ободранными холодильниками, вытащенными неизвестными из ближайших магазинов.
Вокруг постоянно что-то пощелкивало и брякало. Медленно оседали на вспученный асфальт усталые здания. Слишком неторопливо, чтобы можно было заметить это невооруженным глазом, но неумолимо, как смерть от удушья. Я знал, что очень часто где-то в городе то одно здание, то другое тяжело опускалось, стеснительно прячась в клубах поднявшейся пыли. Время бродило по улицам разрушенного мегаполиса, касалось ледяными пальцами опор, истачивало казавшийся вечным металл. Говорят, его можно встретить, если не повезет. Время похоже на сутулого слепого старика с обтрепанной повязкой на глазах. Оно бесстрастно и равнодушно. У него еще все впереди, и прокатившаяся по планете война – не более чем короткий обрывок тревожного предутреннего сна.
Справа что-то зашуршало, будто некий великан пересыпал песок из ладони в ладонь. Донеслось неприятное поскрипывание, что-то звонко треснуло. Эфес одним змеиным движением сместился в сторону, прижал к плечу приклад, но стрелять не спешил. Редкая выдержка для людей его профессии.
– Все верно, – едва слышно одобрил я. – Стоим тихо и не шевелимся, тогда она пройдет мимо.
– Кто «она»? – спросила Юлия. Я почувствовал, что в мою руку вцепились маленькие, но очень цепкие пальчики Лизаветы. А я, признаться, уже и забыл об ее присутствии.
– Медная Королева. Или, проще говоря, сколопендра. Не представляю, откуда она взялась в этих широтах. Разве что из чьего-то аквариума, неважно. Если не дергаться и уж тем более не стрелять, она пройдет мимо.
Меж тем туман всколыхнулся. Заскрипел протяжно потревоженный кузов автомобиля, раздался дробный металлический стук. Со своего места я мог видеть, как, едва различимое в зыбком мареве, движется бесконечно длинное тело. Королева не ползла прямо, движения ее были хаотичны и непредсказуемы. Ножки ядовито-желтого цвета постукивали по асфальту, скребли иногда рыжий панцирь многосегментарного тела, мокрого от осевшей влаги. Эфес замер каменным изваянием, никак не отреагировав, даже когда один из усиков ткнулся ему в плечо.
Туман мешал разглядеть чудовище. Два цвета: рыжий и желтый слились в один, напоминающий ржу на фермах давно прогнивших Петербургских мостов. Поскрипывал хитин и шелестели бесконечные лапки. Совершив сложный кульбит, многоножка подобралась к покосившемуся фонарному столбу, обвилась вокруг него, взбираясь наверх. Железо застонало протяжно, но выдержало. Какое-то время насекомое висело неподвижно, только усы шевелились. Внезапно, неестественно изогнувшись, мутант рухнул на землю, кувыркнулся, переворачиваясь, и проворно засеменил к осыпающимся домам. Тварь словно втекла в один из оконных проемов, ловко цепляясь за стену здания. Мелькнули болтающиеся задние лапы-переростки, загрохотала мебель в брошенном жилище. Еще какое-то время гигантское насекомое ворочалось в кв