Отступая, она видела застывшую спину, каменные плечи и низко опущенную косматую голову. Краусс будто врос в пол в своей полупустой комнаты. Ева вздрогнула и поняла, что он смеется.
– Литература. Кружок…
– Да, – внезапно онемевшими губами сказала она. – Ведь вы… такой замечательный.
Он не обернулся и очень быстро перестал смеяться.
– Я был командиром Алой Сотни, милая ле. И совсем скоро буду командовать ею снова. А когда все кончится… я наконец разломаю эту железную дорогу ко всем проклятым ветрам.
Сиш Тавенгабар слегка наклонил стакан. Остатки кристально прозрачной синей айрáн – крепкой настойки на симирѝтовых ягодах – устремились к стенке и заплескались, обнажая выпуклое стеклянное дно.
– Ясно. Не подумал бы. Скот-и-ина, – задумчиво протянул шпринг и дернул острым подпаленным ухом. – Значит, твоя вина…
– Значит, моя, – ровно отозвался Грэгор Жераль.
За окном шумел Аджавелл; с верхнего этажа башни открывался привычный вид на Осевую улицу – голубую, совсем как настойка в стаканах, но с золотыми вкраплениями. Грэгор Жераль проводил больше времени в Галат-Доре, но по-особенному любил именно Аджавелл. Строгий, в отличие от пестрой Первосветлейшей. Стройный и тянущийся вверх, ни капли не увязший в земле, в отличие от грязноватого Такатана. Аджавелл успокаивал. Прояснял мысли. Или, если их не было, неплохо на них наводил.
– Что Рин Краусс тебе сказал?
Тавенгабар залпом осушил стакан и облизнулся с явным намеком: есть еще? Жераль предпочел этого не заметить. То, что они вообще позволили себе выпить в рабочее время, остро напоминало, что что-то… впрочем, незачем врать. Не что-то. Все очень сильно не так.
– Что я спятил и он меня убьет. Впрочем, первое – не новость. Он часто переносит собственные недуги на других.
Тавенгабар низко, протяжно расхохотался в ответ, но его голубые глаза остались холодными и сосредоточенными. Въедливо заскользили по прямой, широкоплечей фигуре ки. Шпринг не обладал нюхом, но что-то чуял, ему явно хотелось понять, насколько приятеля потрепали и как это на нем сказалось.
– Знаешь, может, ты прав. Но то, что ты сделал… бедняга Лир… – начал он.
Жераль оборвал его нетерпеливым взмахом руки:
– Поверь, я понял, что виноват, еще не отсоединившись. Я попробую это исправить. Я слежу за его состоянием, он пока редко приходит в себя, много спит. Но говорят…
– Я могу поехать.
Шпринг произнес это словно не своим голосом. Изменился и взгляд, став глубже и смягчившись. Жераль увидел, как дернулся длинный, весь в белых подпалинах, хвост, и на мгновение ощутил тошноту.
– Ты не сможешь извиниться за меня.
Тавенгабар улыбнулся уголками губ:
– Зато я могу сказать, что ты сделал, чтобы все исправить. Верно?
– Миаль еще не согласился.
– Он согласится. И… – Тавенгабар чуть откинулся на спинку кресла и уверенно прищурился: – С таким раскладом Лира уговорить не составит особого труда. Ты же видел его на Выпуске. Он тоскует, что бы ни говорил.
Жераль тяжело оперся ладонями на стол и глянул на шпринг исподлобья. Он думал. И склонен был согласиться со многим… кроме одного.
– Может, ты и прав. Но мне хотелось бы объяснить ему, что именно меня взбесило в вылазке престолонаследника.
Шпринг фыркнул в усы.
– Думаешь, он не понимает? Тебе не понравилось, что он тебе не поверил. Сунулся проверять остров. Нам лучше было быть честными и прямо сказать, что Отшельник…
– Под угрозой публичной казни? По подозрению в измене, потому что все помешались на этом поезде? Сказать Лириссу?
Жераль поймал себя на том, что сбился на шипение, и быстро откашлялся. Выпрямил спину, расправил плечи. Тавенгабар, таращась на него снизу вверх, криво усмехнулся:
– Да, Лир любит его. Но что-то мне подсказывает, дело не в Лире. Так? Ты сам себя…
– Сиш, лучше закрой пасть прямо сейчас.
– А что такого…
– Нет времени болтать.
Жераль скривил губы, закусил нижнюю и продолжил:
– У меня был план уже тогда. Я надеялся, что мне удастся оградить Лира. Поставить перед фактом: Миаль с нами, есть старый бой, который пора закончить. А он…
Еще раз вспоминать отвратительные последствия своего звонка смысла не имело. Тавенгабар кивнул. Он снова окинул Жераля взглядом, глубоко вздохнул и произнес:
– Все-таки вы странный народ. О вас, даже полукровках вроде тебя, болтают, что ваша холодная кровь не дает вам привязываться к людям. Но я-то вижу: если уж прилипнете, не отодрать.
Жераль улыбнулся, и это впервые получилось искренне:
– Еще скажи, что когда-то тебе это не нравилось.
Шпринг подпер подбородок и осклабился:
– Наличие тебя в нашей славной компании? Да ты что. Я тебя просто обожаю и буду любить еще сильнее, если…
Он красноречиво кивнул на пустой стакан. Жераль покачал головой:
– Сначала дела, Сиш. Нам с тобой нужно кое о чем договориться. А для этого…
– Ты уверен, что мальчишку не занесло на остров случайно? – Тавенгабар вяло подвигал стакан по столу туда-сюда. – Насколько я помню, он любит летать на дальние дистанции. Испытывать этого своего… Стрижа?
Жераль непроизвольно поморщился:
– Не зови его мальчишкой. И он не просто шнырял там, Сиш. Только не он, он ничего не делает просто так. Мне доложили, что престолонаследник и та, что была с ним, говорили с одной из сирот. Про исчезновение.
– И… кто был с ним?
– Девчонка, – отозвался Жераль, – которую знала та сирота. Я не совсем уверен, но догадываюсь, кто она.
Шпринг прищурился, облизнулся, и это выглядело угрожающе.
– Деллависсо?
– Да.
– Славно! – Тавенгабар потер руки. – Сами идут! Так почему мы еще не…
– Все не так просто. Хотя бы потому, что они ничего не знают.
– Тогда какой смысл им приезжать в…
На этот раз Жераль рассмеялся и похлопал друга по плечу:
– Смысл будет. Поверь.
Тавенгабар кивнул. Он всегда грамотно задавал вопросы, каким-то образом предугадывая те, на которые не получит ответа, и избегая их. Благодаря этому экономилось много времени. Сейчас шпринг тоже не стал допытываться, лишь уточнил:
– Ты сказал «они». Значит, мальчик?…
– Тоже. И он ни при чем. Но тоже будет там, думаю. И отлично. Пусть посмотрят.
– Хм… – Тавенгабар не без восхищения цокнул, – сколько всего ты успел провернуть?
– В этом городе осталось всего два дела. Остальные…
– Так что насчет Лира? Я…
Жераль снова задумался. Он посмотрел на облачное небо за окном, на голубовато-золотые здания. Зажмурился, с усилием собираясь с мыслями и проговаривая про себя слова, которые в бешенстве шипел, сдавливая трубку так, будто ломал кому-то хребет.
«Он? Да он чуть не убил наших пилотов! Конечно, я его узнал! Итак? Где бы ты хотел, чтобы твой сын отдохнул? В столичной тюрьме? Или в какой-нибудь камере, где я лично его буду навещать? Никого не остановит титул, поверь, ставки выше…»
«Я солгал людям, чтобы его прикрыть. Как думаешь, что было бы, если его кто-нибудь рассмотрел?»
«…Тогда почему не спрашивал?… Зачем ты его послал?»
«Я? Думаешь, я по своей воле сделал бы что-то во вред? Что я пытал Отшельника?»
«Вы все предали меня, вы все ушли, и ты говоришь что-то о моих методах?»
«Я не дал бы ему погибнуть. Я не дал бы погибнуть никому».
«Лир, послушай. Я… сколько юнтанов мы были вместе? Сколько держимся друг за друга? Ты не понимаешь, что для вас я всегда хотел только лучшего?…»
«Лир?…»
Он услышал только вой и звук падения. И повесил трубку на рычаг.
В висках стучало, точнее даже звенело. Десятки колокольчиков невидимой кигноллы раскачивались на ветру. Жералю казалось, он перебирает колокольчики пальцами, в тщетной попытке отыскать нужный, чтобы она замолчала. Но это не удавалось. И время – вместе с водой из неосторожно раздавленных стекляшек – утекало сквозь пальцы.
– Нет, – наконец сказал он. – Поезжай, как только все закончишь, в Аканар. В запасе есть несколько дней. Я успею забросить сети.
Голубые глаза Тавенгабара расширились. Челюсть чуть опустилась, обнажились острые клыки. Шпринг приподнялся в кресле, потом вскочил и зеркально повторил позу Жераля: оперся когтистыми руками о полированную столешницу.
– Так ты опять рыбачишь? Почему один?
Жераль пожал плечами:
– Короткая рыбалка.
– Хм…
– Серьезно. Ты скоро все узнаешь, просто читай газеты. Твоя главная задача – другая. В Аканаре ты будешь раньше всех нас, жди распоряжений. Они могут быть… странными, но нужно будет убедить Краусса в необходимости им следовать. По рукам?
– Ладно. А…
– Сиш, – тихо одернул его Жераль, понимая, что пора переходить к последней важной вещи. – А вот сейчас я тебе налью. И мы поговорим еще.
Шпринг не ответил. Его загнутые когти крепко впились в столешницу – да так, что остались борозды. Хвост заметался, шерсть на загривке вздыбилась. Тавенгабар будто видел перед собой уже не привычные стены своего кабинета, а совсем другое место, куда менее уютное. Вне всякого сомнения… шпринг догадался. И кивнул, тут же поджимая губы:
– Ладно. Я же обещал попытаться. Но… я не буду говорить сам. Задавай мне вопросы. Как тогда.
Медленно отвинчивая от бутылки пробку, Грэгор Жераль молчал. Он сосредоточился на том, чтобы рука не дрожала. Хотя за ним никогда такого не водилось. Никогда.
– Сиш. Ты слышишь нас?
Миаль держал руку на широком плече. Его голос звучал мягко и вкрадчиво, голубые глаза встревоженно блестели. Он полностью забыл о том, что вскоре у него будут большие неприятности. Все внимание занимал раненый друг – когда его коснулись, он бешено дернулся, оскалился и забился в угол койки походного госпиталя. Непромокаемый тент над головой закачался.