– Какой? – членораздельно спросил Ласкез, не двигаясь с места.
И Паолино рассказал.
О подмешанной в воду капсуле, вызывающей короткую деформацию дыхательного горла ровно настолько, чтобы затягивающаяся петля не ограничила доступ воздуха полностью. О поврежденной веревке, которая должна была лопнуть чуть быстрее, чем это предусмотрено. О кукле и глубокой яме, в которой он сам должен был ждать, чтобы мгновенно подхватить еще живую женщину и унести сквозь тень до того, как сверху обрушится песок. Полет будет… но не закончится смертью. Все продумали отлично. Но…
Видя, что Тэсс и Ласкез неуверенно улыбаются, переглядываясь, он замолчал.
– План сработает? – сдавленно спросила Тэсс. – Вы… спасете ее сами?
«Даже без него». Он подумал отрешенно и, может, поэтому не усомнился ни на миг.
– Обещаю. Не бойтесь.
Паолино улыбнулся в ответ. Затем он развернулся, чтобы идти назад, и вдруг наткнулся на взгляд голубых глаз. Почти таких же пронизывающих, таких же рептилоидных, как у Грэгора.
– Разрешите составить вам компанию. Мне нужен отец, а толпа вряд ли оценит мои самостоятельные попытки пролезть вперед.
Варджин Лирисс сказал «разрешите». Но за словом не читалось просьбы. Это был жесткий приказ, которому Миаль мог бы и не подчиняться, учитывая свое звание. Но почему-то он подчинился.
– Конечно, Джин. Я проведу.
Лавиби улыбнулся Тэсс, хмуро ухватившей его за рукав, буркнул: «Не вредничай!», высвободился и сунул руки в карманы куртки. Он заговорил, как только первая группа людей сомкнулась сзади.
– В плане что-то пошло не так.
Это не был вопрос. Управитель замедлил шаг. Лавиби шагал с ним в ногу, держал спину почти по-военному прямо и смотрел не ему в лицо, а вперед. Будто жалея. Да, проклятье, Джин явно его жалел. Паолино с усилием сделал вдох.
– План держался на…
– …ящера нет, – обронил Джин и прищурился. – Где он?
– Схватываешь на лету, – у Миаля вырвалась невеселая усмешка. – Я должен быть в яме. Он…
– Дать чашу?
– Да. Теперь ее даст кто-то другой. Там не будет никакой…
– Пусть ее даст отец. Вы ведь не могли не взять запасную капсулу, верно?
Он усмехнулся снова, поражаясь этой уверенности, но кивнул.
– Кукла уже там?
– В песке рядом.
– Когда откроется люк?
– Как только лопнет веревка. Это механизм.
Лавиби довольно осклабился и протянул руку.
– Давайте капсулу. Я все им объясню. И уверен, кот заменит вас в яме. А вам надо идти.
Он с трудом удержался от того, чтобы не схватить Варджина за воротник и не встряхнуть. Идти? Престолонаследник строит какие-то собственные планы и лезет в чужие? Сейчас, когда время убегает быстрее, чем волны отлива, это более чем неуместно. Самоубийственно. Глупо. Тем более…
– Проклятье ветрам! – Миаль опустил сжатые в кулаки руки, напомнив себе, с кем говорит. – Джин, о чем ты? Я должен быть там, и я сам дам чашу, иначе…
Джин посмотрел ему в глаза. Кажется, теперь юноша сам хотел схватить его за плечо и встряхнуть, но передумал в последний момент. Просто остановился, повел носом и с расстановкой произнес:
– Мой брат взял корабль. Скорее всего, он вмешается. Найдите его и остановите. Или…
Джин помедлил. Выражение его лица изменилось, стало напряженным. Он обернулся туда, где за несколькими рядами людей остались Тэсс и остальные, и закончил:
– Или сделайте все за нас, если что-то пойдет не так. Она должна выжить.
…Он давно не двигался так стремительно. Может быть, – никогда. Тени поднимались и мешались перед глазами, там и тут встречая пустотой. Не то, что нужно. Не те, кто нужен. Впрочем, он догадался довольно быстро. Если не искать в очевидных местах, если думать шире, то стоило обшарить самые укромные, но не самые ближние крыши.
…И теперь они стояли на носу корабля вдвоем.
– Я все еще считаю, что вам не стоит здесь быть.
– Я все еще считаю, что никто не сражается в одиночку.
Джер, которого ему только что пришлось ударить, тихо злился, но больше не извергал проклятия: просто отвернулся и сосредоточенно наблюдал в подзорку. Паолино – так же пристально смотрел в свой военный бинокль.
…Как с помоста читали длинную официальную бумагу.
…Как лавиби в черно-красной форме нес коралловую чашу.
…Как говорила женщина, видимо, попросившая слова.
Мы просто хотели быть равными. Просто сражались за свободу. И за семью.
За семью.
Это было последнее, что он прочел по губам. Последнее, прежде чем лавиби протянул чашу. Прежде чем женщина поблагодарила его, поднесла чашу ко рту и…
…прежде чем, круша все на своем пути, в бухту Мертвых Крыльев ворвался сошедший с тропы Зверь.
Клубы дыма разлетались, сливаясь с мокрым туманом. По вязкому песку поезд двигался так, будто был не грузной массой металла, дерева и огня, а легчайшим на свете крылатым существом. Громыхающая махина вспорола берег и замерла, оставив хвост за развороченными в крошево скалами. Металлический нос паровоза застыл буквально в считаных шагах.
От деревянного помоста.
От виселицы.
От женщины, упавшей из-за воздушного потока и ударившейся спиной о столб.
Если бы люди в форме не бросились бы врассыпную, поезд бы их передавил.
– Моя Чара…
Гром слов разлетелся по берегу, достиг скал. Толпа молчала, лишь некоторые перешептывались. Но никто не кричал. Эти люди, как и люди с холмов, видели представление. Может, немного пугающее, несомненно, удавшееся… но точно не опасное.
Пока поезд вновь не заревел и из трубы его не посыпались искры. Пока на крышу не выбрались, скалясь, несколько серолицых, смутно напоминающих что-то живое, существ. Пока ветер не донес тяжелый смрад, который невозможно было спутать ни с чем и из-за которого люди в первых рядах стали зажимать носы.
А потом алопогонные открыли стрельбу.
Это были не винтовки, – тяжелые базуки, от чьих снарядов воздух расцвечивался режущими вспышками. Воздух, сырой и влажный, тяжелел, раскалялся, почти физически начинал обжигать. Тишина таяла: раздался грохот, а затем рев команд, крики ужаса, хлопки, лязг, и…
Извергая искры, поезд бормотал что-то. Уже не имя Зодчего. Другие имена. Чаще других – одно.
Тень. Тень Предателя! Тени не существовало!
Седеющий офицер с красной прядью покачнулся, но не перестал стрелять. Девочка, прятавшаяся за ним, кинула случайный взгляд на окно кабины паровоза и вскрикнула. Ей показалось, что с той стороны стекла, сквозь дым и слепящий свет, на нее смотрела ее пропавшая сестра. Стекло лопнуло, выбитое снарядом. Лицо исчезло.
Тэсс видела: люди бегут. Бегут с криками, давя друг друга и пытаясь покинуть побережье. Бегут, таща детей и не оборачиваясь к воде. Они пробежали совсем немного, а потом – не синхронно, но спешно, – бежавшие впереди начали останавливаться. Останавливаться и отступать, перекрывая дорогу другим. Навстречу им со стороны Аканара что-то двигалось. Когда остановилась почти вся испуганная толпа, что-то уже выступило из тумана.
Живые летучие корабли с красными парусами.
Живые красногрудые самолеты.
Бронированные автомобили с развевающимися знаменами…
Тэсс поднесла к глазам подзорку. Машины никто не вел.
– Что с тобой?
Тэсс привалилась к скале, за которой пряталась, и прижала ладонь к груди. Колотилось сердце. Она почувствовала во рту странный привкус, и это было смутно знакомое ощущение. Тэсс зажмурилась. Таура повторно выпалила вопрос прямо ей в ухо, прибавив:
– Тэсси!
– Не двигайтесь! – пробормотала Тэсс одними губами и тут же заставила себя повысить голос: – НЕ ДВИГАЙТЕСЬ! ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ!
Да. Она знала это ощущение. Она уже испытывала его или… почти его.
Когда рядом оказывалась чья-то живая вещь, тэ становилась для Тэсс почти осязаемой. Это напоминало легкое головокружение и покалывание в кончиках пальцев, обычно это не мешало и не сбивало. Она помнила. Даже на Выпуске, где ужасающая живая армия двигалась совсем близко, ощущение было… немного иным. И разница оказалась предельно проста.
Те вещи были спокойны. Безвредны. А эти… их тэ давила и душила.
Тэсс закричала снова.
Кричала не только она – все Зодчие в толпе чувствовали, скорее всего, что-то сходное. Они замирали. Падали, сжимая виски. Пытались кого-то остановить. Впрочем, люди остановились сами, после первых выстрелов, разворотивших землю. Люди сворачивали назад. К берегу. К солдатам, на которых еще хоть как-то надеялись.
Техника продолжала двигаться – десятки самолетов, кораблей и машин. Теперь было видно и без подзорки: палубы и кабины пусты. Ни одного военного. Ни одного горожанина. Никого. Вещи действительно двигались сами, будто игрушки, толкаемые невидимой детской рукой, и…
Вещи боялись. Очень боялись этой невидимой руки.
– Роним, что…
Сыщик вряд ли слышал ее. Он напряженно смотрел в противоположную сторону, вниз, на берег. На алопогонных, лихорадочно хватавшихся за красные камни на своих шеях. Когда камни начинали светиться, солдаты быстро поднимали взгляды. Тэсс дернула мужчину за рукав.
– Что они делают?
Роним медленно повернул к ней голову:
– Зовут. Но вещи не подчиняются им. Кажется, ничего никому не подчиняется. Ты…
Оттуда, где техника остановилась, согнав людей к скалам, грохнул залп. Раскатистый, будто сразу из всех орудий, он разорвал воздух Небесного сада и набросил на побережье то, ради чего, вероятно, был дан.
Тишину.
Шаг.
Кованые каблуки застучали в кабине.
Шаг.
Среди шелеста дождя, шороха океана и молчания людей этот звук показался очень отчетливым, он напоминал ход больших часов.
Шаг.
Тихо заскрипела дверца паровоза, и на ступенях показался человек.
Он был высоким и худым, его неестественно гладкие длинные волосы достигали лопаток. На нем был коричневый дук, коричневые крэ, лиловая рубашка. Небрежно повязанный белый шарф закрывал шею. Круглые ярко-желтые очки прятали гла