– Давай! Давай!
Неистовый грохот, визг, смех и улюлюканье напрочь заглушили оркестр, а, может быть, он уже перестал играть к тому времени, потому что музыканты не в силах были держать в руках свои инструменты от хохота. Это было похоже на вирус, поразивший всех присутствующих. Даже клоуны начали по-настоящему смеяться. До икоты. Обессилев, они шатались, едва переставляя ноги на арене, и вытирали длинными рукавами мокрые от настоящих слез глаза. И только проказник на велосипеде с упоением виртуозно лавировал по манежу, не давая себя поймать.
Неожиданно тонкий свист кнута и жуткий щелчок прозвучали в общей какофонии, словно выстрел. Все мгновенно замерли. Широко расставив ноги в мягких сапогах, отороченных мехом, стоял дрессировщик. Глаза его горели ненавистью. Тонкие губы на бледном от гнева лице непроизвольно вздрагивали. Он снова стал раскручивать над головой длинный кнут. В абсолютной тишине стал слышен тонкий нарастающий свист.
– А ну-ка, поди сюда, гадёныш… – почти прошипел сквозь зубы дрессировщик. – Я кому сказал… – его сомкнутые губы не двигались, придавая голосу жуткое звучание. – Ко мне, сволочь…
Свист раскручиваемого кнута стал тонким, словно готовым рассечь любого пополам, как острое лезвие. Клоуны пригнулись, чтобы не быть задетыми невидимым кнутом, а потом и вовсе распластались на манеже. Зал замер, и стало слышно, как заплакал от страха чей-то ребенок. Он всхлипывал и о чем-то умолял дрожащим голоском, но слов разобрать было нельзя.
– К ноге! – зарычал дрессировщик, и новый щелчок кнута разорвал тишину. – Я кому сказал!
Велосипедист остановился, и все увидели, что его передние лапы привязаны к рулю ремнями. Медвежонок явно боялся, потому что задние лапы дрожали так, что даже густой мех не мог скрыть этого. Он упрямо наклонил голову и не двинулся с места. Кнут снова стал со свистом набирать скорость. Ни у кого не было сомнений, что третий удар хлыста достанется непослушному актеру. Он молча смотрел исподлобья на своего мучителя, но не сдавался. Это был настоящий поединок. Зрители, как загипнотизированные, не могли пошевелиться.
Девочка с косичками и в платьице с маками зажмурилась и напрягла свое тельце, словно сама ожидала удара. Она так вцепилась ручонками в спинку впереди стоящего кресла, что пальчики ее побелели. Родители даже не пытались успокоить дочку, они сами были в состоянии шока, охватившего их, как и всех присутствующих. Впрочем, нашлась одна душа, не поддавшаяся странному и сильному психологическому воздействию.
– Только попробуй, гад! – очень тихо, но твердо проговорил мальчик в матросском костюмчике.
– А… вот ты где! – зашипел дрессировщик, и злорадная улыбка сделала его жестокое лицо ужасающе страшным. – Ну, наконец-то… – он медленно протянул в сторону мальчика ладонь со скрученными пальцами. – Верни мою шкатулку, воришка…
Многочисленная публика в цирке не слышала и не видела их. Все находились словно в гипнотическом сне, не в силах даже пошевелиться. Время для них остановилось.
– Шкатулку!
Ладонь со скрюченными пальцами обладала какой-то незримой властной силой. Казалось, она стала медленно приближаться к мальчику, неправдоподобно вытягиваясь. Все ближе, ближе… И вот мальчик уже отчетливо видел длинные ухоженные ногти и пожелтевшую кожу, будто она была в нескольких сантиметрах от его лица.
– Шкатулку!
Сопротивляться невидимой и непонятной силе было очень трудно. Незримая тяжесть навалилась на грудь, мешая не только дышать, но даже биться сердцу. Стало холодно. Причем, не снаружи, как зимой, когда на морозе виден парок от выдыхаемого теплого воздуха. Нет. Холодно стало внутри. Так холодно, что сердце не могло гнать кровь по жилам. Кровь застыла… От страха.
– Шкатулку!
Скрюченные пальцы уже начали сдавливать мальчику горло, но он все же успел прохрипеть:
Все добрые силы Земли и Небес,
Кто с нечестью бился с оружием и без,
Все светлые души Лесов и Морей,
Молю вас о помощи мне… Поскорей!
В миг все остановилось. Костлявые пальцы еще сжимали горло мальчика, но последнее движение, за которым последовала бы смерть, они не совершили. Какие-то силы еще оставались у перепуганного подростка, но он не мог сдвинуться с места… Перед ним появилась та же полупрозрачная стена, напоминавшую гладь озера, что выросла раньше между медвежонком и мальчиком в матросском костюмчике, когда они поменялся местами. Только теперь Ме́ня никак не мог разглядеть, что же происходит по ту сторону. Там было темно. А в ушах еще звучало окончание последнего слова, что он прохрипел, когда безжалостные пальцы дрессировщика стали душить его:
– Е-е-е-й! – словно предсмертный стон о помощи.
И тут по другую сторону полупрозрачной стены появилось удивленное личико парнишки с всклокоченными волосами. Он явно протиснулся на голос через огромный куст, чьи ветки упорно не пускали любопытного мальчишку. Очевидно, здесь было темно, и пацан вытянул руки вперед, чтобы не пораниться. Усилием воли Ме́ня заставил себя сделать то же самое. Почти теряя сознание, медвежонок разглядел, как округлились от удивления глаза того, с кем он менялся местами. Конечно, это было очень нечестно – подставлять незнакомца в такой непростой ситуации, но времени на объяснения не было.
В следующий миг косолапый оказался в обличии мальчишки лет двенадцати, испуганно выскочившего из куста в городском парке. Он пробежал по аллее метров двадцать, ошалело оглядываясь на злополучный куст, а прохожие, коих в этот послеобеденный час в парке было достаточно много, с усмешкой смотрели ему вслед. Ах, эти мальчишки, им всегда мало спокойной прогулки погожим весенним днем по песчаным аллеям цветущего парка, когда вся семья наслаждается выходным.
– Майкл, – услышал Ме́ня укоризненное обращение. – Да что с тобой такое? – голос был незнакомым, но у медвежонка было ощущение, что он его уже откуда-то знает. – Ты ведешь себя просто неслыханно. На нас все оборачиваются… Ну-ка, подойди ко мне!
Молодая красивая женщина строго посмотрела ему прямо в глаза. В Дальнем лесу такой взгляд был бы воспринят за вызов любым жителем, и уважающий себя представитель лесного народца должен был бы ответить или, поджав хвост, с позором бежать. Ме́ня был не из робкого десятка, но почему-то, опустив виновато голову, медленно направился к строгой женщине.
– Ты же знаешь, дорогой, что тетя Анна строго соблюдает традиции и очень принципиальна в вопросах этикета, – легкая женская рука пробежала по волосам мальчишки, приводя их в порядок. – Мне было бы очень неприятно, если бы она сделала мне замечание за твой внешний вид.
Пока заботливые руки едва заметными движениями приводили в порядок одежду на мальчике, тот осторожно потянул носом воздух. От женщины очень приятно пахло. Ме́ня распознал и цветы лесной фиалки, и кусты сирени, что в огромном количестве росли на опушке Дальнего леса, и сладковатый запах земляники… Был еще запах какого-то незнакомого растения, но общий букет был отчего-то очень родным. Будто медвежонок с детства знал и любил его. Косолапый, не поднимая головы, пытался понять, где же он оказался на этот раз. Краешек длинного платья красивой женщины с приятным запахом чуть открывал изящные черные туфельки с заостренными мысочками. Они поблескивали на солнце. Это просто приковало его внимание.
– Майкл, ну посмотри, во что ты превратил свою обувь!
Голос красивой женщины был тихим и вкрадчивым, но в нем было столько укоризны, что мальчик, к которому были обращены эти слова, стал испытывать угрызения совести.
– Извините, мама, – Ме́ня едва догадался, что голос принадлежит ему. – Я сейчас…
Мальчуган быстро достал из кармана носовой платок и, встав на колено, смахнул пыль со своей обуви. Оказалось, что его черные туфли не менее красивы, чем у этой восхитительной женщины. Солнечные зайчики, словно подмигнув ему, сверкнули на мысках лакированных штиблет.
– Прости его, Мари, – низкий мужской голос показался Ме́не тоже очень знакомым. – Признаться, я тоже хотел бы оказаться сейчас лет на тридцать моложе и, закатав штанины, босиком носиться по этим лужайкам…
Не поднимая взгляда, Ме́ня почувствовал, как женщина улыбнулась мужчине с низким голосом, от которого почему-то пахло дымом, и ласково прошептала:
– Джордж, мне хватает одного сорванца… Будь посерьезнее, пожалуйста.
– Тетя Анна любит степенных джентльменов, – с иронией в голосе продолжил ее мысль мужчина.
– И-менно! – почти по слогам отчеканила женщина тихим голосом. – Ты же знаешь, как мне важно мнение тети. Она старшая в нашем семействе и очень ревностно следит за его репутацией… Ну ты же умеешь вести себя, как подобает галантному джентльмену. Пожалуйста, доставь мне это удовольствие.
– Хорошо, дорогая…
После этих слов Ме́не отчего-то стало совестно за свою беготню и запыленные туфли. Мальчик взял под руку красивую женщину, и она, гордо подняв головку с аккуратной прической, важно продолжила прогулку, сопровождаемая с обеих сторон своими элегантными мужчинами.
Незаметно поглядывая по сторонам, Ме́ня отметил про себя, что лужайки в этом лесу, который отчего-то назывался парком, были очень чистыми, кусты и деревья аккуратно подстрижены, а извилистые дорожки посыпаны белым речным песком. И хотя все это никоим образом не напоминало медвежонку его родной Дальний лес, двенадцатилетнему мальчику парк очень нравился. Это двоякое чувство было столь интересным, что всю оставшуюся дорогу он молчал, придерживая локоток красивой женщины с тихим голосом…
– Мари, ты выглядишь великолепно! – старческий голос скрипел, как стволы больших деревьев в бурю. – Дай тебя обнять, душечка.
Пожилая дама в строгом фиолетовом платье с поблескивающими камушками на открытой морщинистой шее благосклонно чуть приподняла руки навстречу красивой женщине с тихим голосом. Та порывисто шагнула вперед, оставив своих кавалеров дожидаться подобного приглашения для объятий. И они вскоре состоялись. Степенная дама, к которой все уважительно обращались не иначе как, леди Энн, жестом подозвала д