– Что ж так? – ехидно интересуюсь я. – Надо было вообще её в канализацию вылить! Глядишь, весь город в козлов превратился бы. Или ещё в каких мутантов…
Тут меня Генка исподтишка боднул, да так больно, что у меня настроение совсем испортилось! Я его по рогам стукнул, и говорю Витьке:
– Придется, значит, нам снова к твоему папеньке на работу сходить. Типа, на экскурсию.
– Не получится, – помрачнел тот. – Я в тот день, пока его с обеда ждал в кабинете, нечаянно несколько файлов испортил на рабочем компе. Он мне сказал, чтоб ноги моей там больше не было…
– Класс!!!
Ну, что сказать? Позвали мы Светку – соседскую девчонку – и попросили её нашу животинку у себя подержать. Светка – существо невозмутимое: подумаешь, козёл в городской квартире! Эка невидаль… Она только с нас сто баксов запросила и «сникерс». И мы, конечно, согласились. А сами пошли на разведку.
Едем в трамвае, Витька ноет:
– Ты зачем Светке такие деньги пообещал?!
– А кто их платить собирается? – ухмыляюсь я. – Она с козликом помучается несколько часиков и будет рада сама нам приплатить, лишь бы мы его забрали… Гы-гы-гы!
Добрались мы до нужного места, огляделись. Смотрим, в институтской проходной сидит дедок престарелый в пятнистой форме. Чаёк прихлёбывает. Напротив него на тумбочке – маленький телевизор бубнит.
– Вы куда? – спрашивает нас дедок.
– Мы к Николайниколаичу, – говорю я скороговоркой, и Витьку вперёд пихаю. – Это папа его…
– А! Проходите… – и снова в телевизор уставился. Наверное, тут хоть весь институт выноси – ему пофиг!
Только рано мы обрадовались. В лаборатории, где Витька пробирку спёр, какой-то народ тусовался. Пришлось нам спрятаться в туалете, в кабинке. Просидели мы там до вечера, пока в коридорах не наступила полная тишина. Вылезли из своего укрытия, прокрались к заветной двери, где тускло серебрилась табличка "Лаборатория энергоинформационного программирования".
– Обломись! Заперто!.. – шепчет Витёк.
Но тут я вспомнил, что видел на проходной у сторожа стенд, где разные ключи висели. Пришлось нам идти обратно на первый этаж. Залегли мы там за колонной, смотрим, а на вахте вместо давешнего дедка сидит за столом тётка толстая в форме. Тоже чаёк хлебает.
– Будем ждать… – шепчу я. – Может, ей приспичит чего…
И нам, наконец, повезло: сторожиха вскоре пересела в разбитое креслице напротив телевизора, да и уснула под его бубнёжку… А что? Я тоже на такой работе спал бы себе спокойненько. Стали мы спорить, кому за ключом ползти. Чуть не передрались! Витька заявляет:
– Если она вдруг проснётся – я умру от разрыва сердца!
Я представил себе, как тащу домой дохлого Витька, и пополз сам. По-пластунски. Залез в каморку, где ключи висят, а какой номер нужен – забыл. Вот балда!.. Взял наугад несколько, возвращаюсь – Витёк сидит, еле живой от страха. Вернулись мы обратно к нашей двери. Везение продолжается: подошёл-таки один из украденных ключей. Забрались в лабораторию, а там всяких склянок – тьма-тьмущая! И совсем огромные чаши, и канистры стеклянные, и прочее, чему я и названия не знаю. Витёк задумался:
– Что-то, я уж и не помню, чего брал…
Взяли мы тогда пустой коробок из-под бумаги, и штук десять пробирок туда сложили, из тех, что пробками были заткнуты. Больше брать побоялись: вдруг хватятся!
Кое-как пробрались обратно мимо вахты к выходу – двери наружные были всего лишь на задвижку изнутри закрыты. Вышли на улицу. Витька говорит:
– Нельзя открытым вход оставлять – кто-нибудь заберётся, и всё остальное утащит!
Мы тогда в звонок позвонили, там рядом кнопка была, и – дёру!.. Не знаю, проснулась вахтёрша или нет.
*****
Времени было ещё не очень много – около девяти вечера, и домой мы добрались без приключений. Смотрим: у подъезда на лавочке Светка сидит. Зла-а-ая!.. Рядом с ней – козёл на верёвочке. Смирный такой.
– Ага!.. – кричит Светка, нас завидев. – Вернулись, голубчики! Имейте в виду: я счётчик включила! Не расплатитесь теперь!..
– А мы и не собирались! – нахально заявляю я.
Светка растерялась:
– Вот не отдам вам козлёночка… – говорит. Но как-то неуверенно.
"Ага! Небось, попёрли тебя из дому вместе с козлом…" – думаю, а вслух отвечаю:
– Не больно-то он нам нужен. Можешь себе оставить.
И спокойненько шествуем мимо неё в парадное.
– Эй! – кричит Светка. – Вы куда? Стойте!..
– Гражданка! – казённым голосом нахально отвечает Витька. – Мы вас ваще не знаем!
Зашли с ним в лифт, и как начали ржать! Чуть животы не надорвали!.. Вы только не подумайте, что мы такие бессердечные, и решили на бедную девчонку спихнуть все проблемы. Просто не хотели при ней с водой заморачиваться, а то ведь растрезвонит на весь двор! Витькин папа тогда сразу вычислит, кто в их НИИ побывал. Если, конечно, там вообще заметят пропажу, – время ведь такое, что никому ничего не надо.
Закрылись мы с Витькой у меня в комнате и давай колдовать! Он в стакан налил воды из-под крана, добавил туда наугад жидкости из одной пробирки, карандашиком её пометил, и стал над стаканом руками водить и загробным голосом причитать:
– Обернись, Генка, человеком!.. Человек ты, Генка!
Попричитал так минут пять, и за следующую пробирку схватился. После третьей пробы я его остановил:
– Хватит пока! Пошли животное выручать, а то как бы Светка его в полицию не сдала.
Выходим во двор: темнота, пустая лавочка, – и ни души!..
Кинулись мы обратно. Тарабаним в Светкину дверь – все кулаки отбили. Сестрица её старшая нос высунула: чего, мол, хулиганите?..
– Нету, – говорит, – её дома. Наверное, в парке с подружками шляется, бессовестная… Увидите, скажите: мать чертей даст!
*****
Побежали мы в парк. Я-то – налегке, а Витька, как дурак, с тремя стаканами в коробке. Быстро идти не может – вода расплёскивается. Но кое-как добрались… А там народу много гуляет – и молодёжь, и пары постарше, – весна же! Зеленью молодой пахнет, на небе звёздочки подмигивают, в свете фонарей сверкают жидким золотом фонтаны, – хорошо! Бродим по дорожкам, ищем нашу козлокрадку… Смотрим, а в одном месте толпа собралась: плотно так люди стоят, смеются… Подошли поближе… Вот тебе на! Это же наша сладкая парочка концерт даёт!
Светка вся важная, пальцами щелкает:
– Кузенька! – медовым голоском. – Сколько будет два плюс два? – это она козла по-своему окрестила.
Тот ей в ответ:
–Ме! Ме-е! Ме… Ме!
Конечно, на такой вопрос даже Генка ответит.
Она опять:
– А сколько будет пять минус три?..
Генка мекает, Светка кланяется, – и непонятно, кто из них больше счастлив: то ли девица, то ли оборотень. Светка-то, понятно, чему радовалась: у её ног – картонка, а в ней – и мелочь, и бумажки. А Генка… Он упивался восторгом толпы, аплодисментами и криками, – своей нечаянной славой! Даже в неверном свете фонарей было видно, какая у него счастливая морда!.. Бьюсь об заклад, это был лучший момент в его жизни.
Потому, наверное, я Витьку за рукав попридержал, и мы долго стояли и смотрели, как они выступают.
А потом из темноты боковой аллеи вынырнул наряд милиции и служивые стали требовать, чтобы все расходились. Толпа заворчала – кто громче, кто тише, – но потихоньку стала рассеиваться. Двое из патруля, понаблюдав немного за порядком, пошли дальше, а третий, приотстав, схватил Светку за локоть:
– Ты чего это тут устроила?.. У тебя разрешение есть? Козёл чей, твой?.. – и было в его лице что-то такое, чему я по малолетству не смог найти определения.
Много позже, вспоминая этот вечер в кругу друзей, я подберу нужное слово. А тогда, видя, как он, воровато оглянувшись на ушедших товарищей, по-хозяйски забрал у девчонки её картонку, я только стискивал с бессильной злобе кулаки, и шептал:
– Козёл! Козёл!.. Козёл!
Светкиному партнёру поведение мародёра тоже не понравилось: исхитрившись, он сильно ткнул того рогами в филейную часть.
– Вот тварь!.. – охнул тот, и со всей силы ударил животное ногой. Генка жалобно вскрикнул и от толчка неловко завалился набок.
И тут к обидчику подскочил Витька. Маленький, нахохленный воробышек, задыхающийся от такого незнакомого чувства – от ненависти!
– Ты! – сдавленно выкрикнул он. – Не смей бить!.. Ты!!
Тот на мгновение опешил, а потом пошёл на него, собираясь схватить наглеца, но Витька, взмахнув рукой, отпрянул в сторону, а милиционер вдруг стремительно съёжился, превращаясь в бесформенный тёмный комок. Мы ещё успели услышать, как он пискнул:
– Стоять! – и побежали.
Схватив Светку за руки, мы неслись, не разбирая дороги, а сзади гулко топал Генка. Обогнав нас, он вырвался вперёд, и нырнул в ближайшие кусты:
– Сюда! – крикнул он нам. Мы, очертя голову, кинулись вслед, и дружно растянулись на сырой земле. – Тс-с-с! – сказал Генка.
И мы даже ничуть не удивились, когда сообразили, что к нему вернулся его нормальный человеческий вид. Да и некогда было удивляться: из зарослей было плохо видно, что творится на том месте, где был импровизированный концерт, – мешали кусты и деревья. Зато слышно было хорошо: та-а-акие вопли! Прямо как в тех ужастиках, что в видеосалонах крутят.
– Витька! – толкнул я товарища. – Ты что, заговорённой водой его облил?
– Ага…
Я нервно сглотнул.
– Чё ты там наколдовал?
– Н-не знаю… – клацая зубами, ответил друг.
– Тикать надо по домам, ребя… – вмешался Генка. – Давайте, ползком и тихо-тихо!..
Не помню, как мы очутились у дома. Грязные, запыхавшиеся, исцарапанные, гурьбой ввалились в подъезд.
– Так, пацаны, – останавливая нас на площадке, серьёзно сказал Генка, не обращая внимания на то, что среди нас была и дама. – Никому ни слова! В парке нас не было. Ясно? – в его голосе звучали совершенно новые для него интонации. – Все сидели по домам. За меня мои родаки всегда подпишутся, а вы со своими договоритесь заранее. На всякий случай. Поняли?..
– Чего тут не понять… – пробормотала Светка и громко икнула.