Драган показал на компактный автомат, лежащий возле Ингвара.
— Однако. Не всякий знает, что это такое. Но ты, я смотрю, где-то уже видел. Интересный факт.
— Чему только в жизни не научишься… Где вы заночевали, я быстро нашёл, но решил не лезть, а то ещё пальнёте спросонья. Дождался удобного момента и подошёл открыто.
— Зачем?
— Что «зачем»?
— Зачем подошёл? Это же не на улице столкнулись, а километров двадцать за нами чесал, да ещё на дистанции. От нефиг делать так не поступают.
— Да, решил понаблюдать за вашей парочкой сперва…
— Гав!
— Вас же трое, извини, пёс.
— И чего наблюл?
— Что этот парень явно не такой, как ты.
— Таких, как я, тут больше нету. Надо-то чего?
— Мне нужен выход из этого мира.
— Не понял.
— Не притворяйся, ты же точно нездешний. Это очевидно для любого, кто внимательно слушал твои передачи. У меня полно свободного времени, я ещё в коррекционном центре привык помногу думать и анализировать, там больше заниматься нечем. Куча странных словечек, безумные истории, незнакомые никому термины и понятия, необычная логика, другая этика. Ты думаешь иначе, ты говоришь иначе, ты не такой, как все. Вычислить тебя было несложно.
— Для того, кто знает, что миров много.
— Именно. Так вышло, что я знаю. Думаю, ты контрабандист. Не отпирайся, я знаю даже, что ты возил. Оружие, так?
— Допустим.
— Ты же понимаешь, что те, кто его покупал, были в курсе, откуда оно берётся?
— Так ты из наших местных контрагентов?
— Не вполне. Но был с ними определённым образом связан.
— Как интересно. Давно хотел спросить, а нафига вам нужно было оружие? Платили за него по весу в золоте, мы не стеснялись ставить цену, потому что конкурентов не было. Значит, была острая необходимость. Какая?
— Это уже не имеет значения. Но я мог бы тебе рассказать. В обмен.
— На что?
— На выход отсюда. Таким, как мы, тут не место, согласись. Да и не верю я, что тут кто-то выживет. Слишком мало людей, слишком они пассивны, а анклавы вроде Кареграда слишком зависят от старой инфраструктуры. Накроется их излучатель, или генератор сломается — и всё. Я не хочу доживать тут, в холоде и грязи, без элементарных удобств, питаясь кашей. Мне плевать, зачем тут ты, это твои дела, я не стану в них лезть, просто покажи мне выход.
— Тон паронит падлу? — спросил Деян. — Гы шиз игого лира?
Ингвар его проигнорировал, сосредоточенно дуя на горячий чай в кружке.
— Отличный чаёк, — сказал он, отхлебнув. — Почти как индийский со слоном. Давненько такого не пивал.
— Так что скажешь? — нетерпеливо напомнил о себе Драган. — Я готов тебе помочь, если ты меня выведешь отсюда.
— В чём помочь?
— Да в чём угодно.
— А если я злодей, который хочет уничтожить этот мир окончательно?
— Не похож, — покачал головой тот, — не стал бы ты тогда распинаться по радио, не давая окончательно рехнуться бродягам из Пустошей. Но даже если и так — плевать. Лишь бы я успел отсюда свалить до того, как всё закончится.
— Откровенно.
— А чего стесняться? Ты такой же, как я.
— Многие так думали, но был сюрприз. Извини, Драган, ничего не выйдет. Мой проход уничтожен Катастрофой, как найти другой, я не знаю, да и воспользоваться им не сумею. Я не проводник, двери мне открывали другие люди. Боюсь, что они про меня забыли и не придут на выручку, иначе уже объявились бы. Так что иди своей дорогой, собирай хлам в развалинах, тащи его Неману, наслаждайся хорошим чаем и прочими приятными мелочами, доступными в условиях постапа. Приятно было познакомиться, а теперь нам пора. До темноты время есть, сколько-то ещё пройдём.
— Хочешь сказать, что ты тут застрял?
— Уже шесть лет как. Ты поставил не на ту лошадь. Эй, Деян, поднимай задницу, надо идти дальше.
— Мне кажется, ты мне врёшь, — ответил Даган. — Раз ты, бросив радиостанцию, попёрся зимой через пустоши, то тебе стало сильно надо. Думаю, даже если раньше ты и не знал, как выбраться, то сейчас что-то изменилось. И я не хочу упустить свой шанс. Скажи, куда вы собрались? Или это тайна?
— Да вроде бы большого секрета нет. Вон, на горизонте, видишь, торчит?
— Это излучатель. Он не работает. Зачем вам туда?
— Этот молодой человек уверяет, что может его починить. Понятия не имею, так ли это, но меня попросили его довести, и я согласился.
— Вот просто «попросили» и просто «согласился»? — недоверчиво прокомментировал Даган. — А потом куда пойдёшь?
— Прости, но это вообще не твоё дело. Куда глаза глядят.
— Темнишь. Недоговариваешь. Что-то ты крутишь, Ингвар. Знаешь, что. А пойду-ка я за тобой!
— Я тебя вроде не приглашаю.
— А мне приглашение не нужно. Пустошь ничья, иди куда хочешь. Мне вот внезапно захотелось поглядеть на излучатель. Веришь, до сих пор ни разу вблизи не видал. Большинство перемололо Катастрофой в труху, Неман к своему никого не подпускает, а к этому… Вот почему-то не лежала душа подходить. Не знаю, почему. Наверное, остаточный след от воздействия.
— Не лежала душа и вдруг легла?
— Надо же работать над собой. Решено, отправлюсь на экскурсию. Не хотите моего общества — в сторонке пойду, навязываться не стану. Но если пойдём вместе, вам же лучше будет, не отказывайтесь.
— С чего бы?
— Во-первых, тебе будет с кем поговорить. Этот-то с афазией, из него собеседник не лучше собаки.
— Гав!
— Я со всем почтением, друг, не сердись! Во-вторых, я знаю дорогу, которая гораздо удобнее, чем тащиться напрямую буераками, как вы собрались. Ну и в-третьих, у меня есть чай. И печеньки!
— Уговорил, — согласился Ингвар. — За чай и печеньки я готов на многое.
— Нам сюда, — сказал Драган.
— Это и есть твой «лёгкий путь»? — недоверчиво спросил Ингвар, глядя на уходящие в темноту бетонные ступени.
— А что тебе не нравится? Тоннель идёт до самого излучателя, это часть подземной кабельной энергосистемы. Он удачно попал между двух тектонических волн и не обвалился. Да, там темно, но теплее, чем наверху, нет ветра и не нужны снегоступы.
— Ломайте дождём, безжалостно! — взмолился, судя по интонации, уставший топтать снег Деян.
— И откуда ты о нём знаешь?
— У меня тут база. Не в самом тоннеле, а в техническом помещении, примерно на полпути отсюда. Сможем там заночевать. Угощу тебя крепким алкоголем из винограда.
— В смысле коньяком?
— Он прозрачный или коричневый?
— Коричневатый от выдержки в бочке.
— Коньяк и есть. Точнее, виноградный бренди, но «коньяк» короче. Откуда он у тебя?
— А что ты так удивляешься? Не всё стекло побилось при Катастрофе, кое-что уцелело, а я умею искать. У меня приличная коллекция алкоголя, но нет собутыльников.
— Пошли, — решительно сказал Ингвар.
Тоннель идёт по прямой, Драган несёт в руке большой батарейный фонарь, но смотреть тут не на что: просто стены, иногда пустые, иногда с кабельными сборками на них, иногда с трубами.
— В такие тоннели закладывалась большая часть междугородной инфраструктуры, — поясняет Драган. — До того, как загремел на коррекцию, я занимался её обслуживанием, поэтому знаю, где искать планы. Большинство, конечно, обрушилось при Катастрофе, но уцелело тоже немало, залегание глубокое, сам видишь, и сделано крепко. Мрачновато, но тепло, а батареек в руинах много.
— И за что тебя замели? — поинтересовался Ингвар. — По морде кому-то дал?
— Нет, так глупо я бы не спалился. Взяли, я бы сказал, по совокупности косвенных признаков. Доказать ничего не смогли бы, но этого и не требовалось. Коррекционная система считалась не судебной, а медицинской, адвокаты пациентам не положены. Попал под подозрение, прошёл тесты, выявили резистентность — и готово. Я пытался сымитировать, но оказалось, что систему не обманешь. Может быть, всю жизнь бы там провёл, но Катастрофа помогла. Потом было много всякого, но в конце концов осел в пригороде Кареграда.
— А остальные изолянты? Те, кто с тобой сидел? Выжил кто-то ещё?
— Не знаю. Видишь ли, у меня уникально высокая резистентность, природный феномен, поэтому меня задействовали в программе исследований, так что в момент Катастрофы я был не в коррекционном центре, а в… другом месте.
— Тебя исследовали? И что нашли?
— Не меня, скорее с моей помощью всякие другие вещи. Я могу находится в таком поле излучения, где у другого мозги сварятся, вот и приходилось… делать всякое.
— И агрорадиуса у тебя потом не было?
— Нет. Не могу сказать, что совсем крыша не поехала, но это больше от общего стресса. Когда мир вокруг разом рушится, кого хочешь с резьбы сорвёт, даже если этот мир тебе вообще не нравился.
— А он не нравился?
— Как тебе сказать… До Катастрофы я думал, что нет. Я же резистентный, на меня излучатели не влияли и взаимопонимания с соплеменниками не было. Я даже не женился. Сойдёшься с женщиной, и всё вроде нормально, но… Нет полного контакта. У меня метания, а она как все. Это сложно объяснить, просто вечное ощущение, что чего-то не хватает. Чувствовал себя изолянтом ещё до того, как стал им. Но теперь понимаю, что, в сравнении, это был рай. По крайней мере все были живы, сыты и благополучны. Это начинаешь ценить, только когда теряешь. Особенно возможность питаться не кашей. Вот, пришли. Это моя берлога.
Небольшое помещение, стены без отделки, кровать, стол, стул, полки с коробками, маленькая железная печка, запас дров. На столе посуда и большой ламповый радиоприёмник.
— Предлагаю тут заночевать, — сказал Драган. — Наверху уже вечер. Тесновато, зато тепло. Кровать одна, но на складе есть раскладушки. Склад за следующей дверью, вот где места дофига, но там слишком большой объём, его не прогреть. Вы тут первые гости, мне хватало.
— А где коньяк?
— Всё будет! Сейчас растоплю печку и зайдём на склад, возьмём всё, что нужно.
Железная массивная дверь дальше по коридору ведёт в огромный подземный зал. В свете фонаря не видно, где он кончается. Металлические стеллажи заполнены стандартными фанерными ящиками с цифровыми индексами, их ряды уходят вдаль и теряются в темноте.