— В смысле? — не понял его сидящий.
— Чего именно он председатель? Какого собрания, ведомства, учреждения?
— Странный вопрос. Он Председатель. Если вы не знаете, куда пришли, то что вы тут делаете? — раздражённо сказал секретарь. — Вы по какому вопросу вообще?
— По важному, — ответил Ингвар. — И срочному.
— Присядьте, — неохотно кивнул тот, — я спрошу, когда Председатель сможет вас принять.
Усевшись в кресло для посетителей, Ингвар огляделся, откинулся, вытянул ноги и спросил:
— Драган, не объяснишь, что это за управленческая структура такая? И чем она управляет?
— Понятия не имею, — отмахнулся тот. — В первый раз слышу про каких-то Председателей с большой буквы «П». Самому интересно. Но секретарь у него прямо как настоящий.
— Да, — кивнул Ингвар, — пиджачишко, конечно, потёртый, но рожа самая что ни на есть бюрократическая.
Секретарь вернулся минут через пять, недовольно покосился на часы на стене, не одобряя нарушение рабочего графика, но сказал вежливо:
— Председатель в порядке исключения готов уделить вам своё время. Прошу не злоупотреблять этим, он очень занятой человек.
— Прекрасно, — сказал Ингвар, вставая. — Ведите.
— У вас… животное.
— Гав!
— Это Мудень, он хороший пёсик.
— Гав!
— В учреждения нельзя с животными. Они негигиеничны и небезопасны.
— Гав! Гав!
— И шумят.
— Мудень не кусается. Во всяком случае, первым.
— Гав!
— Ну ладно, почти не кусается. Не насмерть. Не всех. Не всегда. И свои дела он уже сделал на улице. Приличный пёс.
— Гав-гав!
— Это не по правилам!
— Таблички нет, — перебил его Драган.
— Что?
— Где табличка «С собаками нельзя»?
— Э… разве у входа в здание не висит?
— Нет. Пойдите проверьте сами.
— Я? Наверх? На улицу? — растерялся секретарь. — Нет-нет, я вам верю. Видимо, отвалилась. Состояние инфраструктуры не идеальное, увы.
— Нет таблички — нет запрета, — поддержал Ингвар. — Но если вы настаиваете, могу оставить Мудня тут, в приёмной…
— Гав! Р-р-р!
— Не надо, — нервно поёжился мужчина, косясь на пса, — сделаем исключение. Раз уж таблички нет. Но вообще, это, конечно, форменное безобразие! Я распоряжусь, чтобы знаки восстановили при первой же возможности. Проходите за мной, я вас провожу.
За дверью обычный коридор Убежища, но здесь видны попытки придать ему вид менее бункерный и более учрежденческий. На полу истёртый ковёр, на дверях таблички, на стенах неровно приклеенные выцветшие плакаты.
«Береги рабочее время! Не отвлекайся!» — прочитал Ингвар на одном из них. «Тщательное планирование — залог успеха!» — гласит второй. «Работник секретариата! Сдавай отчёты вовремя!» — написано на третьем. Все они отличаются строгой плакатной графикой, изображающей работников офисного труда, деятельно склонившихся над своими столами. Из-за приоткрытых дверей доносится треск пишущих машинок, а заглянув в одну из них, Ингвар увидел мужчину в жилете и нарукавниках поверх белой рубашки, сосредоточенно вращающего ручку механического арифмометра.
— Вам не туда! — сердито крикнул секретарь, захлопывая дверь перед его носом. — Кабинет Председателя в конце коридора!
Табличка на кабинете лаконична: «Председатель». Неровный правый край, в который упирается надпись, намекает, что раньше она была длиннее, но потом подробности сочли несущественными. Сам Председатель — представительный седой мужчина лет пятидесяти в синем костюме с серой жилеткой и внезапно красным галстуком. На столе бумаги, массивная подставка для ручек и карандашей и стакан чая.
— Господин Милохиц, — сказал секретарь, — это к вам, посетители. Ну, те, сверху.
— Да-да, вижу, Орен, можешь быть свободен.
— Прислать референта-стенографиста?
— Не надо, если понадобится вести запись, я вызову сам.
Секретарь кивнул и вышел.
— Присаживайтесь, — предложил Председатель. — Можете снять верхнюю одежду, при входе вешалка. Вы по какому вопросу ко мне?
— Гав! — поприветствовал его Мудень, но господин Милохиц пса проигнорировал, глядя на Ингвара, которого счёл главным.
— Мы, собственно, не ожидали тут кого-то застать, — признался тот. — Были уверены, что Убежище брошено, как и весь город.
— В начале Катастрофы мы действительно покинули рабочие места, — признал Председатель, — потому что синдром триггерной агрессии сделал невозможным делегирование обязанностей. Но потом чувство долга взяло вверх, и мы вернулись. Сначала было трудно, но здесь, внизу, мы постепенно сумели наладить нормальное функционирование органов управления.
— Управления кем? — поинтересовался Ингвар.
— Не понял вопроса.
— Кем вы управляете?
— Лично я? Аппаратом управленческой структуры.
— А сама структура? Какова её функция?
— Управление, разумеется. В него входит планирование, распределение, отчётность…
— Кем?
— Снова не понимаю.
— Кем она управляет? Что планирует? Что распределяет? Кому отчитывается?
— Да какая разница? — начал сердиться Председатель. — Мы управленческая часть, передаём указания исполнительной, дальше их дело.
— И как, исполняет?
— Кто?
— Исполнительная часть.
— Это уже за пределами нашей компетенции. Для этого есть контролирующие структуры, которые должны проверять соответствие руководящих указаний производимым действиям, и отчитываться об их исполнении.
— И как, отчитываются?
— Нет. Но это не значит, что нам надо прекращать работу. Каждый исполняет свои обязанности на своём месте, в этом залог процветания общества. Наша задача — планирование и руководство, мы трудимся не покладая рук, в том числе сверхурочно, подготовленных кадров не хватает, так что все перегружены и времени мало. Давайте не будем отнимать его друг у друга. Что вам нужно конкретно от меня?
— Доступ в нижнюю часть убежища. К аппаратному комплексу.
— На каком основании?
— Нам очень надо.
— Составьте заявление, укажите ваши полномочия, распишите обоснования, я обещаю рассмотреть в приоритетном порядке. Возможно, прямо завтра. В рабочее время. Сейчас, увы, служебные часы истекли. Бланк можно получить у секретаря.
— И где мы должны будем должны ждать до завтра?
— Не знаю. Откуда-то вы пришли? Вот туда и идите.
— Мы пришли из пустошей. Выгонять нас туда на ночь глядя вряд ли хорошее управленческое решение, — вмешался Драган. — Это противоречит протоколу обработки личных обращений жителей отдалённых местностей. Согласно пункту четырнадцать, подпункт «б», в случае, когда управляющая организация не может принять обращение в течении дня, она должна предоставить заявителю временное жильё до момента, когда заявление будет обработано.
— Точно, простите, совсем забыл про этот пункт. В последнее время визиты из отдалённых регионов бывают редко. В таком случае, я распоряжусь, чтобы вам предоставили комнаты из числа пустующих в жилом секторе и талоны на ужин и завтрак. А сейчас мой рабочий день окончен, заполненное заявление передайте секретарю, он сориентирует вас по времени приёма на завтра.
— Такой пункт действительно есть? — спросил Ингвар, когда они расположились в комнатах.
— Понятия не имею, — ответил Драган. — Поставил на то, что до Катастрофы Милохиц вряд ли занимал должность выше начальника отдела какого-нибудь занюханного департамента учёта туалетной бумаги, а значит, и сам не в курсе.
— Но заявление тем не менее заполняешь?
— Надо же чем-то заняться. Он всё равно откажет, но я хоть развлекусь.
— Уверен, что откажет?
— Абсолютно. Пустить — взять на себя персональную ответственность. По-твоему, это его стиль?
— Сильно сомневаюсь. Он больше похож на того, кто довольствуется имитацией деятельности. Упорно руководит ничем.
— Вот и я так думаю. Но заявление напишу, я умею. Такое, что ему долго ещё икаться будет. Вот, закончил. Хочешь почитать?
— Да не особо. У меня от канцелярита зубы чешутся.
— Понимаю. Отнесу сейчас секретарю. Уверен, на самом деле Милохиц не выдержит и прочитает его сегодня. Испорчу ему вечер и обеспечу бессонную ночь.
— Чем?
— Самым страшным кошмаром бюрократа: когда и отказать страшно, и разрешить ссыкотно, и ответственность перевалить не на кого.
— Одобряю. А вниз мы, значит, пойдём без всякого разрешения.
— Вряд ли у них тут ночные караулы.
— Вот и я так сразу подумал. Поужинаем, отдохнём, и часа в два ночи сходим.
— Как ты, Лысая Башка?
— Побаливает, — скривилась девушка. — Радио у них не включено, но фон высокий.
— Зато ты снова говорящая.
— Ждёшь ответа?
— Да, есть такое дело.
— Ты думаешь, мы хорошая пара? — тихо засмеялась она.
— Старый пират и лысая сумасшедшая синеглазка с гвоздями в башке? Да идеальная! Если вернусь к старому промыслу, твоя копия будет отличной носовой фигурой для нашего флибустьерского корабля.
— Знаешь, — сказала Лиарна, — я ведь всегда была одна. Мы, корректоры, одиночки. Я просто не знаю, как это — быть с кем-то.
— Я был женат, — вздохнул Ингвар. — Давно. Неудачно. Где-то живёт моя взрослая дочь, которая не желает иметь со мной ничего общего. Я тоже одиночка, но я бы попробовал. Мне кажется, у нас может получиться, а если нет — что мы теряем? Разбежимся снова.
— Что теряем? — грустно улыбнулась девушка. — Много. Сейчас мы разойдёмся легко, но чем дальше, тем больший кусок себя потеряем. Как жить дальше одному, если привык полагаться на другого? Чем заполнить пустоту? Я пытаюсь представить себе нас вместе, но эта картинка никак не складывается.
— Жаль, тут нет зеркала, — Ингвар сел на кровать и прислонился к ней плечом. — Вот.
— Мы рядом, но не вместе, — покачала головой Лиарна. — Это другое. Сейчас нас прижимают друг к другу внешние силы, но, если представить, что их нет? Что нас удержит?
— Просто сделаем так, — Ингвар обнял её и прижал к себе. — Видишь? Работает!