Но именно в трилогии о Бэтмене конфликт человека и маски достигает драматической мощи, становясь в центр интриги. Если большинство союзников Брюса Уэйна – Альфред, Гордон и Фокс во всех трех лентах, Рэйчел Доуз в первых двух фильмах, Харви Дент в «Темном рыцаре», Джон Блейк в «Возрождении легенды» – открыты и искренни, то каждый из противников Уэйна, подобно самому герою, обладает не только лицом, но и личиной. Его темный союзник-противник Ра’с аль Гул многолик и бессмертен, психиатр Крейн прячется под мешковатым капюшоном Пугала, Джокер скрыт за гримом клоуна, для Двуликого собственное лицо является в то же время и маской, а Бейн просто не способен выжить без маски. Он и Джокер – самые страшные, неодолимые противники Бэтмена, поскольку являются чистыми масками, вовсе лишенными человеческого имени и биографии. Как бы ни был силен Бэтмен, справиться с ними он не в состоянии (один остается в живых, второго убивает Женщина-кошка): ему мешает собственная раздвоенность – она же слабость.
Соответственно, сам комикс для Нолана в известной степени – жанр-маска, или, точнее, жанр-маскировка, призванный скрыть важную особенность этого режиссера: интерес не к людям, а к сущностям. Его фильмы – без пяти минут театральные представления, в которых участвуют не актеры – амплуа: своеобразные комедии дель арте (с той поправкой, что чаще это трагедии). «Рискованный наряд», – комментирует Брюс Уэйн костюм Женщины-кошки на благотворительном балу в «Возрождении легенды». «А в кого одеты вы?» – интересуется Селина Кайл. «В Брюса Уэйна, эксцентричного миллиардера», – моментально отвечает ее партнер по танцу. И правда, «Брюс Уэйн», как и «Кристиан Бэйл» здесь – лишь временное облачение Темного рыцаря Бэтмена.
Может возникнуть законный вопрос: раз так, отчего фильмы Нолана известны именно незаурядными актерскими работами? Но здесь нет противоречия: не будучи «актерским» режиссером, Нолан умеет привлечь лучших из лучших и вытащить из них исключительные свойства, сработав на их сопротивлении материалу. И это – одна из главных его «магических» иллюзий.
Актеры в «Преследовании» играют не лучше, чем в студенческом этюде: фильм спасает изворотливый сценарий. В «Помни» даже фактурный Гай Пирс выглядит как актер со стертой индивидуальностью и играет человека без личности. Впервые Нолан додумывается пригласить на главную роль звезду экстра-класса в «Бессоннице». Актерский автоматизм Аль Пачино придал банальной криминальной интриге шекспировские обертона (сходным образом Пачино являлся через пару лет в «Венецианском купце»). То же позже случилось в «Начале», где тончайшие Эллен Пейдж и Леонардо ди Каприо оживили своим талантом сюжет, достойный компьютерной игры.
Кристиана Бэйла на роль Бэтмена стоило бы взять хотя бы потому, что взрослая карьера этого удивительного актера началась с роли «американского психопата» Патрика Бэйтмена, который тоже ведет светскую жизнь днем, а по ночам превращается в темного монстра. Артист, не жалеющий ни души, ни тела, профессиональный мазохист, обожающий достигать невозможного, – на кого же еще надеть эту маску, кто еще даже в фильме средних достоинств будет способен выдать «оскаровский» перформанс. Он многолик настолько, что позволяет добиться полного неразличения «лица» и «маски», к примеру, в опереточном финале «Престижа». Сходная история с Хитом Леджером, получившим беспрецедентного посмертного «Оскара» за роль в «Темном рыцаре». Он так комплексовал по отношению к Джокеру Джека Николсона, что вылез из кожи вон – изучал психопатов, копировал персонажей «Заводного апельсина» и в результате оказался самым колоритным злодеем кинематографа XXI века. Том Харди старается сыграть негодяя не менее великого в «Возрождении легенды» – и создает раблезиански-масштабный образ, оставаясь весь фильм в маске и говоря искаженным голосом: Бейну от него достается чистая харизма, свойство невидимое, но ощутимое. Хрупкая Энн Хэтэуэй изнуряет себя тренировками и втискивается в кожаное трико Женщины-кошки, чтобы в паре моментов взглянуть на Бэтмена из-под маски так, что мурашки по коже. И так далее.
Но всех, пожалуй, превосходит Майкл Кейн, получивший в роли дворецкого имя своего стародавнего персонажа – Элфи. Ему как в трилогии о Темном рыцаре, так и в других нолановских фильмах дано эксклюзивное право не носить маски, оставаясь просто человеком. Тем самым напоминая зрителю о том, что и кто скрывается за любой, самой убедительной маской.
«Ты че такой серьезный?» – удивляется Джокер прежде, чем убить свою жертву, разрезав ей уголки губ и оставив на память о себе кровавую улыбку.
Макабрический юмор – родом из другого исторического комикса, «Убийственной шутки» (1988) Майкла Мура. Точно тот же вопрос обращают к Нолану его многочисленные критики, которым претит выспренняя интонация и преувеличенный, даже для комикса, пафос трилогии. Мур в своем тексте исследовал причины безумия Джокера (скрытые для зрителя «Темного рыцаря») и пришел к выводу, что большой разницы между клоуном-убийцей и его суровым палачом в черном плаще нет. Оба – жертвы пережитых фрустраций, оба не вполне нормальны. С этим тезисом Нолан полностью согласен, однако он проводит между Бэтменом и Джокером разделительную черту. Она не связана с понятиями «нормы» и «отклонения» или, боже упаси, «добра» и «зла». Джокер щедро одарен от природы парадоксальным чувством юмора, Бэтмен полностью им обделен; способность хотя бы к самоиронии он обретет лишь к последнему фильму трилогии, будто заразившись от побежденного им Джокера.
По Нолану, безумен весь мир, разменявший человеческие черты на маски, – и смеяться над этим способен лишь сумасшедший[22]. В 1990-х массовый кинематограф был инфицирован вирусом иронии – казалось, неизлечимым. Немалым подспорьем он стал и в новейших образцах кинокомиксов: как бы извиняясь перед зрителем за предельную условность происходящего, режиссеры-остряки брали его в соучастники, – а иногда супергерои и сами потешались над собственными приключениями. Нолан не только трагически серьезен: он серьезен концептуально. Способность шутить в его Готэме – признак психического нездоровья, но и моральной испорченности: ей обладают психиатр Крейн, анархист Джокер, террорист Бейн и воровка Селина Кайл. Вся трилогия есть ответ автора на процитированный выше вопрос.
В первом фильме Брюс Уэйн отправляется в турне по азиатским трущобам для того, чтобы доказать серьезность собственных намерений и перестать быть романтиком, мечтавшим застрелить убийцу родителей на выходе из здания суда. Он ищет цельности, но находит лишь маску, надев которую, сможет наконец стать чем-то неделимым, монолитным. Его главный противник – не личность, а ходячий парадокс. Главврач психиатрической лечебницы, напяливающий на голову мешок и берущий псевдоним «Пугало»; тот, кто призван лечить от душевных недугов, собирается распылить в родном городе газ, который сведет с ума всех обитателей. Пытаясь его остановить, Бэтмен не просто предотвращает страшное преступление – он вступает в бой с тем, чем чуть не стал сам. Недаром за действиями Пугала обнаруживается враг более серьезный: Ра’с аль Гул, учитель и еще одно альтер эго Темного рыцаря. Впрочем, вступая в диалог с ним, Уэйн чувствует себя спокойней, чем в беседе с неконтролируемым Пугалом, – по меньшей мере это серьезный разговор.
В «Темном рыцаре» личный ракурс сменяется общественным. В первой сцене ограбления мафиозного банка его управляющий пытается напугать Джокера: «Ты не представляешь себе, с кем связался». Но для человека, к лицу которого навеки прикована улыбка, логические иерархии не существуют. Он живет в пространстве бесконечной шутки – тем более страшной, что его улыбка не настоящая, как у Гуинплена. В отличие от Джокера Николсона, Джокер Леджера – не остряк с дурным чувством юмора, а настоящий маньяк, который испытывает мир на прочность, пытаясь найти все более извращенные формы для своих шуток[23]: Бэтмен, с его неизлечимой серьезностью, необходим ему как поле для экспериментов. Здесь Нолан выдвигает программный тезис: юмор равняется безответственности, особенно если речь идет о постмодернистском пересмешничестве, принимающем вселенную за гигантский текст и не озабоченном конкретными судьбами пешек на колоссальной игровой доске. Когорта «положительных» персонажей (Бэтмен, Харви Дент, Рейчел Доуз, Джим Гордон) соревнуется в проявлениях ответственности – и победа достается Бэтмену, поскольку он не только остается безгрешным, но и берет чужие преступления на себя.
«Возрождение легенды» соединяет мотивы двух предыдущих картин. С одной стороны, Брюс Уэйн тяжко мучается не столько от потери возлюбленной, сколько от неспособности научиться жить без маски – даже восемь лет спустя после ухода на пенсию. Для того чтобы обрести гармонию с самим собой, ему придется вернуться в Азию и вновь сесть в тюрьму, а потом найти оттуда волшебный выход наружу – опять обрести крылья. С другой стороны, противником Бэтмена вновь становится преступник с извращенно-жестоким чувством юмора – поборник освободительного террора Бейн, захватывающий Готэм после победы в единоборстве с Темным рыцарем. Новый элемент в этом уравнении ровно один, отмеченный всеми рецензентами как главный успех фильма: Женщина-кошка, одновременно и противник, и love interest Брюса Уэйна.
Нолан по части женского пола – такой же неудачник, как герой «Преследования», который наивно пытается крутить роман с роковой блондинкой, будто не подозревая о канонах «нуара»: красотка непременно подведет. Режиссер, счастливый в семейной жизни – его супруга и мать четверых детей Эмма Томас еще и продюсер всех его картин, – категорически некомпетентен в романтических и эротических вопросах как художник. Женщина в его фильмах – либо соратник по работе (героини Хилари Суэнк в «Бессоннице», Эллен Пейдж в «Начале», Скарлетт Йоханссон и Ребекки Холл в «Престиже»), либо светлый, но смутный образ трагически погибшей дамы сердца (жена в «Помни», жертва маньяка в «Бессоннице», героиния Пайпер Перабо в «Престиже» и Марион Котияр в «Начале»). Рейчел Доуз в первых двух фильмах о Бэтмене соединяет оба типажа в один: она хороший друг, хотя неясно, испытывает ли какие-то еще чувства по отношению к Брюсу – но прежде всего она профессиональный юрист. Кэти Холмс за игру в картине «Бэтмен. Начало