При малейшей попытке какой-нибудь из этих дам дотронуться до цветка или хотя бы вдохнуть его аромат Светоус подскакивал к неосторожной посетительнице и восклицал:
— Нет, что вы? Вы, может быть, хотите их убить, хотите всех их задушить, хотите совсем лишить их воздуха?
Тисту, выполняя порученное ему задание, испытал приятное удивление: эта работа не усыпляла его. Напротив, она доставляла ему удовольствие. И запах перегноя ему тоже нравился. Пустой горшочек, полная лопаточка земли, ямочка от пальчика — вот и все дела. Можно переходить к следующему. Горшочков у стены становилось все больше и больше.
Пока Тисту продолжал заниматься своим делом, Светоус неторопливо обходил сад. И в тот день Тисту стало понятно, почему старый садовник так мало разговаривает с людьми: оказалось, что он разговаривает с цветами.
Вы же ведь понимаете, что после того, как найдешь приветливое слово для каждой глядящей с куста розы и для каждой украшающей цветник гвоздики, к вечеру у вас не останется голоса даже для того, чтобы просто сказать: «Спокойной ночи, сударь», или: «Приятного аппетита, сударыня», или: «Будьте здоровы», когда рядом с вами чихают, — не останется никаких сил на эти простые выражения, которые позволяю'!' сказать о человеке: «Какой же он все-таки вежливый!»
Светоус переходил от одного цветка к другому и у каждого интересовался его самочувствием.
— Так-так, чайная роза, все проказничаешь, припрятываешь, значит, бутоны, а потом, когда никто не ждет, они у тебя вдруг распускаются. Ну а ты, вьюнок, наверное, возомнил себя горным королем: взлетаешь так высоко над моими рамами! И что за прыть такая!
Потом он повернулся в сторону Тисту и крикнул ему издалека:
— Ну так что, сегодня закончишь или на завтра оставишь?
— Секундочку, господин учитель, мне осталось наполнить всего три горшочка, — ответил Тисту.
Он быстро закончил и пошел к Светоусу на другой конец сада.
— Вот я и закончил.
— Ладно, сейчас пойдем посмотрим, — сказал садовник.
Они вернулись не спеша, потому что Светоус то и дело задерживался: здесь ему нужно было похвалить огромный пион за то, что он так хорошо выглядит, там — посоветовать гортензии набрать побольше синевы… Вдруг они застыли ил месте, ошеломленные, потрясенные, изумленные.
— Постой-ка, постой, снится мне, что ли, все это? — произнес Светоус, протирая глаза. — Ты видишь то же самое, что и я?
— Ну да, господин Светоус.
Во всех стоявших перед ними вдоль стены горшочках, куда Тисту совсем недавно насыпал земли, за каких-нибудь пять минут выросли и распустились цветы.
Притом поймите, что мы хотим сказать: то были не робкие побеги, не хилые, бледненькие росточки. Вовсе нет! В каждом горшочке расцвели превосходные, яркие бегонии, которые все имеете образовали у стены настоящие багровые заросли.
— Я просто не верю своим глазам, — приговаривал Светоус. — Нужно по крайней мере два месяца, чтобы вырастить такие бегонии!
Что ж, чудо оно и есть чудо: сначала его видят, а уж потом пытаются понять.
Тисту спросил:
— Но раз семян мы туда не бросали, господин Светоус, то откуда же взялись эти цветы?
— Непостижимо… непостижимо… — повторял Светоус.
Потом он внезапно взял в свои натруженные руки маленькие ладошки Тисту и сказал:
— А ну-ка, покажи мне свои пальчики!
И стал внимательно разглядывать пальцы своего ученика — сверху, снизу, в тени, на свету.
— Ну, малыш, — сказал он наконец по зрелом размышлении, — ты, оказывается, об л ада ешь одним удивительным и очень редким свойством. У тебя зеленые пальчики.
— Зеленые? — воскликнул Тисту, очень уди вившись. — Мне кажется, они розовые, а сей час, скорее, просто грязные. Но они вовсе не зеленые.
— Ну конечно, конечно, ты же никак не можешь этого видеть, — сказал Светоус. — Зеленый пальчик невидим. Все здесь спрятано под кожей; это так называемый скрытый талант. Только специалист может его обнаружить. А я как раз и являюсь таким специалистом и уверяю тебя: пальчики у тебя зеленые.
— А зачем это нужно, зеленые пальчики?
— О! Милый мой, это чудесное свойство, — ответил садовник. — Настоящий божий дар! Понимаешь, вокруг нас разбросано много семян. Они лежат не только в земле, но и на крышах домов, на подоконниках, на тротуарах, на заборах, на стенах. Тысячи, миллиарды семян, которые лежат без всякой пользы. Лежат и ждут, чтобы какой-нибудь порыв ветра перенес их в поле или в сад. Часто они погибают, зажатые между камнями, так и не сумев превратиться в цветы. А стоит зеленому пальчику прикоснуться к одному из этих зернышек, и, где бы они ни находились, из них тут же вырастает цветок. Да ты же и сам видишь: доказательство находится прямо перед тобой. Твои пальчики обнаружили в земле семена бегонии, и вот что из этого получилось. Поверь мне, я так тебе завидую: это было бы так кстати при моей работе, иметь зеленые пальцы.
Однако Тисту это удивительное открытие вовсе не привело в восторг.
— Ну вот, теперь все опять будут говорить, что я не такой, как остальные дети, — прошептал он.
— Лучше всего, — ответил Светоус. — вообще ничего никому об этом не говорить. Зачем возбуждать у людей любопытство или зависть? Скрытые таланты всегда рискуют принести нам неприятности. У тебя зеленые пальчики, тут все ясно. Вот и хорошо! Знай это и помалкивай. Пусть это будет нашей с тобой маленькой тайной.
А в специальном дневнике для господина Отца, который Тисту должен был отдавать садовнику на подпись в конце каждого урока, Светоус, не мудрствуя лукаво, записал:
«У этого мальчика есть настоящая предрасположенность к садовому делу».
Глава 7,в которой Тисту вверяют заботам господина Дырнадиса, и тот преподает ему урок порядка
Скорее всего, взрывной характер выработался у господина Дырнадиса от долгого общения с пушками.
Господин Дырнадис был доверенным лицом господина Отца. Он следил за многочисленными служащими завода и каждое утро пересчитывал их, чтобы убедиться, что никто из них не отлынивает от работы, заглядывал в стволы пушек, чтобы удостовериться, достаточно ли они ровные, а вечером осматривал запоры на воротах, лично убеждаясь в их надежности, и часто засиживался за полночь, дабы проверить все столбики цифр и толстых бухгалтерских книгах. Господин Дырнадис был человеком порядка.
Вот потому-то господин Отец и вспомнил о нем в связи с необходимостью продолжить на следующий день образование Тисту.
— Сегодня у нас урок города и урок порядка! — закричал, войдя в вестибюль, господин Дырнадис таким громким голосом, словно перед ним стоял целый полк.
Следует упомянуть, что до того как занятье и производством пушек, господин Дырнадис служил в армии, и хотя пороха он не выдумал, пользоваться им все же умел.
Тисту соскользнул вниз по перилам.
— Соизвольте подняться наверх, — сказал ему господин Дырнадис, — и спуститься по ступенькам.
Тисту так и сделал, хотя ему казалось неразумным подниматься, чтобы спуститься, когда он уже и без того был внизу.
— А что это у вас на голове? — спросил господин Дырнадис.
— Фуражка в клеточку…
— Ну тогда сделайте так, чтобы она сидела на голове прямо.
Не надо, однако, думать, будто господин Дырнадис был злым человеком: просто у него были красные уши и он любил сердиться по любому поводу.
«Я бы предпочел продолжать заниматься со Опетоусом», — подумал Тисту.
И отправился в путь вместе с господином Дырнадисом.
— Город, — начал господин Дырнадис свой хорошо подготовленный урок, — состоит, как вы можете в этом убедиться, из улиц, памятников, домов и людей, которые живут в этих домах. Что лее, по вашему мнению, является в городе главным?
— Ботанический сад, — ответил Тисту.
— Нет, — возразил господин Дырнадис, — самое главное в городе — это порядок. Следовательно, сейчас мы, прежде всего, посетим заведение, где поддерживают порядок. В отсутствие порядка город, страна, общество не могут существовать и превращаются в ветер. Порядок — это вещь необходимая, и, чтобы сохранять порядок, необходимо карать беспорядок!
«Скорее всего, господин Дырнадис прав, — подумал Тисту. — Но только почему же он так громко кричит? У этого взрослого не голос, а настоящая труба. Порядок порядком, но шуметь-то так зачем?»
Прохожие на улицах Прицелеса оборачивались в их сторону, и Тисту стеснялся этих взглядов.
— Не отвлекайтесь, Тисту. Что такое порядок? — суровым тоном спросил господин Дырнадис.
— Порядок? Это когда все довольны, — ре шил Тисту.
Господин Дырнадис сказал: «Гм!» — и его красные уши покраснели еще сильнее.
— Я заметил, — продолжал Тисту, сопротивляясь попыткам господина Дырнадиса смутить его, — я заметил, что, например, когда мой пони Гимнастик хорошо вычищен, хорошо расчесан, а в гриве у него блестят вплетенные серебряные бумажки, он больше доволен, чем тогда, когда стоит, испачканный в навозе. И еще я знаю, что садовник Светоус улыбается деревьям, когда они хорошо подстрижены. Разве не это порядок?
Ответ Тисту вроде бы не очень удовлетворил господина Дырнадиса, чьи уши покраснели еще сильнее.
— А как поступают с людьми, которые сеют беспорядок? — спросил он.
— Их нужно наказывать, конечно, — ответил Тисту, для которого выражение «сеять беспорядок» означало приблизительно то же самое, что «посеять домашние туфли» у себя в комнате или «посеять игрушки» в саду.
— Их сажают в тюрьму, вот сюда, — сообщил господин Дырнадис, махнув рукой в сторону ка- кой-то громадной и уродливой серой стены без единого окошка.
— Так это и есть тюрьма? — произнес Тисту.
— Это и есть, — сказал господин Дырнадис. — Это заведение, которое используется для того, чтобы был порядок.
Они прошли вдоль стены и оказались перед высокой черной решеткой из железных остроконочных прутьев. За черной решеткой виднелись другие черные решетки, а за мрачной стеной — другие мрачные стены. И над всеми стенами, над всеми решетками торчали острые шипы.