От гнева и унижения гусь чуть не подавился мячом. Но в это время на лугу появилось его семейство. Полдюжины гусят шествовали за мама- шей-гусыней. Гусь-отец встретил их на середине луга и сказал:
— Вот вам игрушка. Я отобрал ее у двух невоспитанных девчонок. Берите и играйте.
Гусята обступили мяч, но что с ним делать, они не знали. Наконец они решили, что это яйцо какой-нибудь незнакомой птицы, и отошли со скучающим видом.
— Никогда в жизни не встречал таких глупых гусят, — заворчал гусь. — Сейчас я покажу вам, какая это отличная игрушка. Ну-ка, жена, брось мне мяч. А вы смотрите!
Убедившись, что взгляды устремлены на него, он крикнул:
— Готовы? Итак, двойной поворотик!
Пока гусыня пыталась попасть лапой по мячу, гусь завертелся на месте, как недавно вертелась на его глазах Дельфина. Он очень старался и даже сделал без остановки целых три поворота вместо двух. Тут голова у него закружилась, он шагнул раз, шагнул другой, повалился на правый бок, потом на левый да так и остался лежать, вытянув шею и вращая глазами. Ослик так смеялся, что упал на землю. Веселье было всеобщим, и даже гусята не могли удержаться от смеха. Маринетта потребовала, чтобы гусь отдал мяч.
— Ты же видишь, что это игрушка не для гусей, — добавила она.
— Я сказал, что конфискую мяч, — ответил гусь, кое-как поднявшись. — Значит, говорить не о чем.
И сколько девочки его ни упрашивали, он и слушать ничего не желал. Наконец гусиное семейство двинулось к пруду. Когда они проходили мимо плетня, один из гусят, самый любознательный, спросил, указывая на мяч:
— Мама, а какая птица его снесла?
Гусята засмеялись, а отец сердито сказал:
— Замолчи, ты просто-напросто осел!
Он нарочно произнес эти слова погромче и бросил взгляд за плетень. Для ослика это был удар в самое сердце. Но он пересилил обиду и стал утешать девочек:
— Еще не все потеряно. Отправляйтесь на пруд. Гусь наверняка оставит мяч на берегу. Вы подойдете и возьмете его, пока он будет купаться, вот и все. А пока скажите мне…
Ослик тяжело вздохнул и откашлялся.
— Вот гусь сейчас назвал одного из своих гусят ослом. И люди тоже, когда хотят обругать кого-нибудь, говорят: «Осел!» Я не понимаю, почему это так?
Девочки покраснели: они и сами, случалось, называли так своих одноклассников.
— По-моему, это не вполне справедливо, — уклончиво ответила Дельфина.
— Так вы не думаете, что я глупее, чем гусь? — с надеждой спросил ослик.
— Нет, нет, что ты… — сказали девочки, но особой уверенности в их голосе не чувствовалось. Бедный ослик понял, что без доказательств ему не удастся их убедить.
Подойдя к берегу, девочки потеряли последнюю надежду получить назад свой мяч. Он плавал на самой середине пруда. Гусята теперь играли в него с куда большим удовольствием, чем недавно на траве.
— Ха-ха-ха! — захохотал гусь. — Вы думали, я оставлю мячик на берегу! Я не так глуп. Не видать вам вашего мяча как своих ушей.
Он не признался, что на самом деле просто швырнул мяч в воду со злости. Не знал, как от него отделаться, вот и швырнул. Он думал, что мяч потонет, как обыкновенный камень, и очень удивился, когда увидел, что он плавает.
Девочки побрели домой. Погода внезапно испортилась. Подул резкий осенний ветер, стало холодно. Дельфина и Маринетта боялись, что им попадет за мяч, но родители даже не заметили пропажи.
— Никогда еще холода не наступали так рано, — сказал отец. — Я уверен, что ночью ударит настоящий мороз.
— К счастью, это ненадолго, — сказала мать. — Ведь до зимы еще далеко.
Ослик издали видел, как, понурив голову, прошли девочки и как чуть позже прошагал довольный гусь со своим выводком. Он гордо нес мяч в клюве.
— Эй, длинноухий! — загоготал гусь. — Я несу эту штуку в тайник. И ни тебе, ни твоим скверным девчонкам его в жизни не отыскать.
— Пф! — презрительно отозвался ослик. — Мы даже трудиться не станем. Я заставлю тебя завтра же вернуть мяч, причем сам и копытом не шевельну.
И ослик весело расхохотался. Ему пришла в голову прекрасная мысль. Она зародилась как раз в самых кончиках его длинных ушей, которые уже начал пощипывать мороз.
Назавтра ослик отправился на луг пораньше. Мороз с утра стоял такой, какого уже много лет не было в этих краях. Не прошло и пяти минут, как появился гусь с семейством. Ослик вежливо поздоровался и спросил гусыню, далеко ли они направляются.
— На утреннее купание, — ответила та.
— Дражайшая гусыня, — сказал ослик, — мне очень жаль, но я принял решение, что вы сегодня купаться не будете.
— И ты полагаешь, — сказал гусь снисходительно, — что тебе достаточно принять решение и я подчинюсь?
— Ничего не поделаешь, подчиниться тебе придется. Сегодня ночью я запер твой пруд и не отопру до тех пор, пока ты не вернешь мяч.
«Спятил, наверное», — подумал гусь и сказал гусятам:
— Ну, дети, вперед, идем купаться! Сам не понимаю, зачем я теряю время на разговоры с этим длинноухим наглецом.
Едва завидев издали пруд, гусята закричали от радости: никогда еще поверхность его не казалась им такой гладкой и сверкающей. Гусь-отец тоже ни разу не видел льда и даже не слыхал о нем. Прошлая зима была такой мягкой, что вода нигде не замерзала.
— Приятное нас ждет купание! — воскликнул он.
Как глава семейства, гусь, по обыкновению, подошел к воде первым и вскрикнул от изумления. Вместо того чтобы погрузиться в воду, он ступил на скользкое и гладкое зеркало.
— Неужто он и впрямь запер наш пруд? — забормотал гусь. — Быть этого не может… Наверно, вода будет дальше.
Несколько раз он пересек пруд вдоль и поперек, и повсюду под ногами у него оказывалось все то же холодное прочное стекло.
— Похоже, пруд и в самом деле заперт, — поразился гусь.
— Какая досада! — воскликнула гусыня. — День без купания пуст и скучен, особенно для детей. Ты должен вернуть девочкам мяч…
— Я сам знаю, что я должен и чего не должен, — рассердился гусь. — Главное, никому ничего не рассказывай, а то станут говорить, будто какой-то осел может мною командовать!
На обратном пути гусиное семейство сделало большой крюк, чтобы не проходить мимо загона, где пасся ослик. Однако ослик заметил гуся издали и крикнул:
— Ну что, отдашь мяч? Пора пруд отпирать?
Гусь не ответил. Он был очень самолюбив и не мог уступить сразу. Все утро он ходил подавленный и даже не притрагивался к корму. В полдень он решил еще раз убедиться в том, что все это ему не пригрезилось. Пруд оказался крепко-на- крепко заперт. На следующий день гусь послал к ослику гусыню. Дельфина и Маринетта как раз шли в это время в школу и остановились поболтать с осликом.
— Почтеннейшая гусыня, — сказал ослик, изображая благородное негодование, — я ничего не желаю слышать, пока мяч не будет здесь. Так и передайте вашему упрямцу мужу.
— Только бы гусь не вздумал прогуляться на пруд прежде, чем решится вернуть мяч, — сказала Маринетта, когда гусыня ушла. — Ведь сегодня потеплело, и лед вот-вот растает.
— Не волнуйся, — уверенно сказал ослик. — Через десять минут он явится сюда с мячом.
И правда, гусь не замедлил явиться. Он принёс мяч в клюве и со злостью швырнул через плетень.
Гусь уже собрался было уйти, но ослик сухо остановил его.
— Это еще не все, — сказал он. — Ты должен извиниться перед девочками за грубость.
— О, это не обязательно, — примирительно сказали Дельфина и Маринетта, но ослик был непреклонен.
— Чтобы я стал извиняться? — вскричал гусь. — Никогда! Лучше я до конца своих дней не буду купаться.
Он повернул назад вместе со всем семейством, возвратился на птичий двор и целую неделю дрызгался там в грязной луже, стараясь забыть пруд. Когда же наконец он решился на извинения, лед давным-давно растаял. Было так тепло, что казалось, пришла весна.
— Прошу извинить меня за то, что я ущипнул вас, — выдавил из себя гусь. — Я больше не буду.
— Вот это хорошо! Давно бы так, — одобрил ослик. — Я отпираю пруд, можешь купаться сколько душе угодно.
В тот день гусь купался долго. Тем временем слух о его злоключении разнесся по округе. Насмешки посыпались на гуся со всех сторон. Люди удивлялись, животные восхищались: как же это осел мог оказаться так хитер, а гусь — так глуп? С тех пор в этих краях никто уже не говорил дураку, что он осел. И все местные ослы справедливо гордились своим собратом, серым осликом, другом Дельфины и Маринетты.
Пьер ГрипариДобрый маленький чертенок
Жил-был в некие времена один маленький, симпатичный чертенок, весь красный-красный, с двумя торчащими изо лба черными рожками и с крыльями, как у летучих мышей. Его отец был огромным зеленым чертом, а мать — большой черной чертихой. Жили они все трое в одном местечке, которое называется Адом и которое находится в самом центре земли.
В Аду порядки не такие, как у нас. Точнее даже, там все устроено наоборот: то, что у нас считается хорошим, в Аду считается плохим, а то, что у нас слывет плохим, там признается хорошим. Если разобраться, то потому-то все черти и являются такими злыми. Просто они думают, что быть злым это хорошо.
Ну а вот нашему чертенку хотелось быть добрым, от чего вся его семья приходила в полное отчаяние.
Всякий вечер, когда он возвращался из школы, отец-черт спрашивал его:
— Ну-ка, скажи мне, что ты сегодня делал?
— Я ходил в школу.
— Маленький дуралей! И ты выполнял там все задания?
— Да, папочка.
— Маленький кретин! И небось даже выучил все уроки?
— Конечно, папочка, выучил.
— Вот ведь несчастный! Но, надеюсь, баловаться-то ты баловался?
— Я же…
— Маленьких приятелей своих колотил?
— Нет, папочка, не колотил.
— Шариками из жеваной бумаги кидался?
— Нет, папочка.
— Ну а хотя бы в мыслях-то, в мыслях имел положить учителю на стул кнопки, чтобы он сел и укололся?
— Нет, папочка, не имел.
— А что же ты тогда делал?