И тогда кот прыснул в усы. Он находил довольно глупым беспокоиться о хозяине, который тебя бросил. Родители были согласны с котом и не постеснялись об этом сказать.
— Полноте! Неприятности ничему не научат его, он всегда будет таким, какой есть.
Собаке было стыдно, и она слушала их, опустив голову. Но девочки обняли ее за шею, а Маринетта сказала коту, глядя ему в глаза:
— Это потому, что она очень добрая! А ты, кот, чем хихикать в усы, тоже мог бы быть подобрее.
— А когда с тобой играют, — добавила Дельфина, — поменьше царапайся, чтобы потом нас не ставили в угол.
— Как вчера вечером!
Кот приуныл, теперь ему стало стыдно. Он повернулся к девочкам спиной и вразвалку, с хмурым видом направился к дому. Он ворчал, что к нему несправедливы, что если он царапается, так только для того, чтобы их развлечь или нечаянно, но что на самом деле он тоже добрый, как собака, а может, и еще добрее.
Общество собаки девочкам очень нравилось. Когда они шли за покупками, то говорили ей:
— Ты пойдешь с нами за покупками, собака?
— О, конечно! — отвечала собака. — Скорее надевайте мне ошейник.
Дельфина надевала ей ошейник. Маринетта брала за поводок (или наоборот), и они втроем отправлялись за покупками.
По дороге девочки говорили, что вот там, на лугу, пасется стадо коров, а на небе туча, и собака, которая не могла всего этого видеть, радовалась и стаду и туче. Правда, они не всегда знали, как называется то, что они видели, и тогда собака спрашивала их:
— Скажите мне, какого цвета эти птицы и какой формы их клювы?
— Слушай: у самой большой перья на спине желтые, а крылья черные, а хвостик и желтый и черный…
— А-а, тогда это иволга. Вы сейчас услышите, как она поет.
Иволга не всегда тут же начинала петь, и собака, чтобы показать девочкам, как она поет, подражала ее пению, но ничего, кроме лая, у нее не выходило, и это было так смешно, что они даже останавливались — насмеяться всласть.
Иногда им встречался заяц или лиса, пробегавшие по опушке леса; тогда собака предупреждала девочек. Она утыкалась мордой в землю и говорила, поводя носом:
— Я чувствую, где-то тут заяц… посмотрите-ка вокруг…
Они веселились чуть не всю дорогу. Соревновались, кто быстрей проскачет на одной ноге, и собака всегда выигрывала, потому что скакала на трех лапах.
— Это несправедливо, — говорили девочки, — мы-то ведь на одной ноге.
— Еще бы! — отвечала собака. — С такими длинными ногами, как у вас, это не так уж трудно!
Кот всегда немного огорчался, когда видел, что собака отправляется с девочками за покупками. Он так подружился с ней, что готов был с утра до вечера мурлыкать, устроившись возле нее. Пока Дельфина и Маринетта были в школе, кот с собакой почти не разлучались. В дождливые дни они сидели в собачьей будке, болтая о том о сем, или дремали один подле другого. Но когда погода была хорошая, собака могла хоть целый день бегать по полям, и тогда она говорила своему другу:
— Великий лентяй кот, поднимайся и иди прогуляться.
— Мур-мур, — говорил кот.
— Пошли, пошли. Покажешь мне дорогу.
— Мур-мур, — говорил кот (это он так играл).
— Не притворяйся спящим, я-то знаю, ты не спишь. А-а, понимаю, чего ты хочешь… Ну-ка полезай!
Собака пригибалась, кот вспрыгивал ей на спину, устраивался поудобнее, и они шли гулять.
— Иди все время прямо… — говорил кот, — теперь поворачивай налево… Знаешь, если ты устала, я могу и сам идти.
Но собака почти никогда не уставала. Она говорила, что кот весит не больше голубиного пуха. Вот так, гуляя по полям и лугам, они беседовали о жизни на ферме, о девочках и их родителях. Хотя кот иногда все-таки царапал Дельфину и Маринетту, но на самом деле он стал очень добрым. Его заботило, довольна ли собака своей судьбой, сыта ли она, хорошо ли спала.
— Хорошо тебе на ферме, собака? — спрашивал он.
— О, конечно! — вздыхала она. — Мне не на что жаловаться, все так милы со мной…
— Ты говоришь да, но я вижу — что-то тебе мешает.
— Да нет же, уверяю тебя, — возражала собака.
— Скучаешь по своему хозяину?
— Нет, кот, правда, не скучаю, я даже немного сердита на него… Как бы ни был счастлив и каких хороших друзей ни имел, но ведь глаза-то теперь не вернешь…
— Конечно, — вздыхал кот, — конечно…
Однажды, когда девочки спросили собаку, пойдет ли она с ними за покупками, кот выразил явное недовольство и сказал им, чтобы они шли одни и что это не дело, когда слепая собака бродит по дорогам в компании двух легкомысленных особ. Сначала девочки просто рассмеялись, потом Маринетта предложила коту идти с ними. Кот почувствовал себя уязвленным и надменно ответил:
— Чтобы я, кот, пошел за покупками!
— Я думала, тебе будет приятно, — сказала Маринетта, — но если ты предпочитаешь остаться — дело твое!
Видя, как он рассердился, Дельфина наклонилась, чтобы его погладить, но он до крови расцарапал ей руку. Маринетта рассердилась на него за то, что он поцарапал сестру, тоже наклонилась, и, дернув его за усы, сказала:
— В жизни не видела такого скверного животного, как этот старый кот!
— Смотри-ка! — сказал кот в ответ и сильно царапнул ее. — Сама напросилась!
— Ах! Он и меня оцарапал!
— Да, оцарапал, а сейчас пойду скажу родителям, что ты дернула меня за усы — пусть тебя поставят в угол.
Он уже было направился к дому, но собака, которая ничего не видела и отказывалась верить своим ушам, строго сказала ему:
— И правда, кот, я не знала, что ты такой злой. Вынуждена признать, что девочки правы и что ты действительно плохой кот. Ох-ох-ох! Уверяю тебя, все это мне совсем не нравится… Пусть себе остается, пойдемте, девочки, нам нужно идти за покупками.
Кот страшно смутился, не нашелся даже что ответить, и они ушли, не услышав от него ни слова раскаяния. Уже на дороге собака обернулась и крикнула ему:
— Все это мне очень не нравится!
Кот остался посреди двора — он уже сожалел о том, что сделал. Теперь он прекрасно понимал: не нужно было царапаться, он вел себя очень плохо. Но что особенно огорчало — собака больше не любит его и считает плохим котом. Он так расстроился, что целый день просидел на чердаке. «Ведь я, вообще-то, добрый, — думал он, — если я и царапаюсь, так ведь ненамеренно. Я все время думаю о том, что натворил, — значит, я добрый.
Но как доказать ей, что я добрый?» Вечером, когда девочки вернулись с покупками, он не посмел выйти и сидел на чердаке. Высунув нос в чердачное окно, он увидел собаку, которая кружила по двору и говорила, нюхая носом воздух:
— Я не слышу кота, не чувствую его запаха. Вы не видели его, девочки?
— Нет, — ответила Маринетта, — и предпочитаю не видеть. Он такой злой.
— Это правда, — вздохнула собака, — после того, что он сегодня устроил, иначе не скажешь.
Кот чувствовал себя несчастным. Ему хотелось высунуть голову в слуховое окно и крикнуть: «Это неправда! Я добрый!» — но он не осмелился это сделать, думая, что теперь, после всего, что он натворил, собака ему не поверит. Он плохо провел ночь, просто не мог сомкнуть глаз. На следующее утро, очень рано, он спустился с чердака с покрасневшими глазами и растрепанными усами и пошел к собачьей будке. Он уселся перед ней и робко сказал:
— Здравствуй, собака… Это я, кот…
— Здравствуй, здравствуй, — проворчала собака хмуро.
— Ты плохо спала эту ночь, собака? Ты какая-то грустная…
— Нет, я спала хорошо… Но когда я просыпаюсь, всякий раз бываю неприятно удивлена тем, что не вижу света.
— И то правда, — сказал кот, — мне тоже очень грустно, что ты не видишь света; я подумал, если бы ты захотела отдать мне свою болезнь, я бы стал слепым вместо тебя и сделал бы для тебя то, что ты сделала для своего хозяина.
Сначала собака не могла вымолвить ни слова, так она была потрясена, а потом ей захотелось плакать.
— Кот, какой же ты добрый, — пробормотала она, — я этого не хочу… ты слишком добр…
Услышав такой ответ, кот просиял. Он никогда не думал, что быть добрым так приятно.
— Так и сделаем, — сказал он, — я беру твою болезнь.
— Нет, нет, — запротестовала собака, — я не хочу… Она стала отказываться, говоря, что уже почти привыкла так жить и что для счастья достаточно просто иметь хороших друзей. Но кот не уступал и отвечал ей так:
— Тебе, собака, глаза необходимы, для того чтобы быть полезной в доме. А мне зачем смотреть на белый свет, я тебя спрашиваю? Я — существо ленивое, мне бы только спать на солнышке или у камелька.
Верно говорю, у меня и так глаза почти все время закрыты. Даже если ослепну, так не замечу.
Он говорил так складно и проявил такую твердость, что собака наконец уступила его настояниям. Тут же и произошел обмен, прямо возле будки, где они сидели. Снова увидев свет, собака закричала во все горло:
— Кот очень добрый! Кот очень добрый!
Девочки выбежали во двор и, когда узнали, что произошло, стали плакать и обнимать кота.
— Ах, до чего же он добрый! — говорили они. — Какой он добрый!
А кот склонил голову и был счастлив оттого, что он такой добрый; он не видел даже того, что теперь он ничего не видит.
С тех пор как к ней вернулось зрение, собака была очень занята, у нее минутки не было, чтобы отдохнуть у себя в будке, разве только в самый полдень или ночью. Остальное время то ее посылали охранять стадо, то хозяева брали ее с собой, когда уходили по делам или в лес, в общем, всегда находился кто-нибудь, кто брал ее на прогулку. Она не жаловалась — наоборот. Никогда она не была так счастлива, а, вспоминая времена, когда она бродила по дорогам со своим хозяином, от поселка к поселку, она радовалась, что случай привел ее на ферму. Ее только огорчало, что у нее так мало времени для кота, который оказался таким добрым. По утрам она поднималась очень рано и возила его на спине по окрестным полям. Для кота это было лучшее время дня. Собака рассказывала ему обо всем, что делает, и никогда не упускала случая поблагодарить его и пожалеть. Кот хоть и говорил, что это, мол, ничего, об этом и говорить не стоит, но с грустью вспоминал о том, как все-таки хорошо видеть белый свет. Теперь, когда он ослеп, на него не так уж много обращали внимания. Конечно, девочки то и дело гладили его, но им было куда приятнее бегать и прыгать вместе с собакой, а такой игры, в которую можно было бы поиграть с бедным слепым котом, не было.