15. Абере
Абере села в лодку и поплыла в Туритури, оттуда — в Мавату, из Маваты — на Саибаи, а с Саибаи — на Мабуиаг. Добыв украшений для танцев, она наполнила ими лодку и поплыла назад.
Абере очень хотелось узнать, дожидаются односельчане ее возвращения или они начали праздник без нее. Поэтому, когда на обратном пути она приплыла на остров Дару, Абере спросила у жителей:
— Лодки с Кивай или с Вабоды к вам приплывали? Но те ей ответили:
— Нет, не приплывали.
Абере отправилась дальше и приплыла на остров Мибу, а оттуда — в селение Гибу на острове Кивай, где жил Кеабуро. Кеабуро увидел в море ее лодку, взял лук и стрелы и вышел на берег. Абере закричала:
— Эй, кто ты — там, на берегу?
— Я Кеабуро, я живу здесь, в Гибу, охраняю это селение. Абере воткнула в дно шест, привязала к нему лодку и крикнула:
— Иди сюда!
Кеабуро пошел вброд к лодке, влез в нее, и Абере его спросила:
— Ты не видел, лодки с Вабоды тут не проплывали?
— Нет, не видел, — ответил Кеабуро.
Он лег вместе с Абере в лодке, лодка закачалась, и от нее пошли высокие волны. Кроме украшений, в лодке у Абере была свинья, и эта свинья, испугавшись качки, прыгнула в воду, поплыла к берегу, выбралась из воды и убежала в лес. Абере было жаль свиньи, но сделать она ничего не могла. Свинья опоросилась, и с тех пор на Кивай есть свиньи — до этого их там не было.
Кеабуро вернулся на берег, а Абере поплыла дальше. Волнение, которое подняла лодка; когда они в ней лежали, было такое сильное, что Абере не поплыла вокруг Кивай — она испугалась, что лодка перевернется. Она взяла свою копалку и прорыла ею через остров проток — этот проток и теперь еще называют Абере-оромо.
Проплыв по нему, Абере встретила на другой стороне острова Набеамуро и Моригиро. Она их спросила:
— Вы не были в Вабоде?
— Нет, не были, но слышали, как там бьют барабаны — на Вабоде праздник.
Абере очень рассердилась и поплыла дальше. Приплыв к Вабоде, она спросила у детей, купавшихся около берега:
— Танцы были?
— Были, — ответили они, — кончились вчера вечером. Абере разозлилась еще сильнее, схватила свою копалку и сказала односельчанам:
— Я ведь просила вас — не начинайте праздника, подождите меня, я привезу для танцев украшения!
Она бросилась на них, размахивая копалкой, и стала бить ею односельчан. Там, где копалка опускалась, Вабоду перерезал проток — вот почему теперь на этом острове столько протоков.
Абере перебила всех односельчан, оставила в живых только девочек. Им она сказала:
— Пойдемте со мной, вы мне будете дочерьми.
Они ушли из селения, построили себе дом в другом месте и стали жить одни — без мужчин.
16. Меседе и Нугу
Когда-то Меседе шел из Дибири и пришел к Нугу, который жил в Нугу-габо, селении к западу от Маваты. Лук у Нугу был плохой, и стрелы только с деревянными остриями, без наконечников, зато у Меседе лук был очень хороший, а стрелы с наконечниками из кости. Когда Меседе пришел к Нугу, тот сказал:
— Друг, положи свой лук и стрелы около моих, мы с тобой будем сейчас пить гамоду.
На самом же деле он подумал: «Какой хороший у Меседе лук! Я его украду». Нугу стал готовить для Меседе гамоду и подмешал в нее растения сади, от которого человек крепко засыпает. Подмешивать сади себе в гамоду он не стал.
Когда Меседе выпил то, что ему дал Нугу, он опьянел и заснул. Чтобы узнать, крепко ли он спит, Нугу стал трясти его и кричать:
— Вставай, дом горит!
Но Меседе ничего не слышал и только громко храпел. Нугу подумал: «Сейчас я и украду его лук». Он схватил лук и стрелы Меседе и побежал в лес, и он бежал не останавливаясь до самого Гуруру.
Наконец Меседе проснулся и позвал Нугу:
— Эй, друг, где ты?
Ему никто не ответил. Меседе огляделся вокруг и увидел, что его лука и стрел нет, а лежат только плохой лук и плохие стрелы Нугу. Меседе вскочил, выбежал из хижины и бросился за Нугу вдогонку, но вскоре потерял его след. Тогда он вернулся, взял лук и стрелы Нугу и пошел назад, в Дибири. Из-за того, что он принес туда этот лук и стрелы, луки и стрелы у жителей Дибири с тех пор плохие.
А Нугу с хорошим луком и хорошими стрелами Меседе пришел в Масингару, и местные жители его спросили:
— Откуда ты достал такие хорошие?
— Я украл их у друга, Меседе, он родом из Дибири.
С тех пор жители Масингары делают такие же хорошие луки, как тот, что принес с собой Нугу, и Нугу научил также делать хорошие луки жителей острова Баду и тех, кто живет в лесу, далеко от моря.
Однажды к Нугу пришел во сне Кукапиа, покровитель Гуруру, и научил его украшать стрелы резьбой. И еще он научил Нугу брать с собой, когда отправляешься на охоту или на войну, листья дерева варакара, и одни втыкать за надлокотные браслеты, а другие жевать и потом выплевывать сок на свои стрелы. Люди так делают до сих пор и, делая это, восклицают: «Нугу!» От этого стрела всегда попадает в цель. А если ты крикнешь: «Нугу!», когда вражеская стрела летит в тебя, она повернет в сторону и тебя не заденет.
17. Как Нага и Ваиати отняли у Ику огонь
Нага жил внутри камня на острове Нагир. Когда ему надо было войти или выйти, он говорил камню: «Откройся!» Камень открывался, Нага выходил или входил, и камень закрывался снова. Кормился он рыбой — бил ее острогой, а потом сушил на солнце.
На острове Мабуиаг в те времена жил, вместе с женой и дочерью Патагаму, человек по имени Ваиати, а на острове Мури жил человек, которого звали Ику. Однажды к берегу Мури прибило ствол дерева, и Ику стал делать из него лодку. На правой руке у него между большим и указательным пальцами все время горел огонь. Больше нигде на островах огня тогда не было, он был только у Ику. До сих пор у всех людей между большим и указательным пальцами много свободного места — это потому, что у Ику там был огонь.
Как-то раз Нага отправился на Мабуиаг, к Ваиати, и сказал ему:
— Давай раздобудем себе огня! На острове Мури живет человек по имени Ику, у него огонь всегда горит на руке, а мы из-за того, что у нас нет огня, ничего не можем сварить или испечь, можем только сушить рыбу на солнце.
Большой ястреб, варио, перенес их на остров Мури, сел там на высокое дерево, и они спустились на землю, сказав ястребу, чтобы он их ждал. Ику делал в это время лодку, и Нага с Ваиати, глядя на него из-за кустов, зашептали друг другу:
— Вон огонь, у него на руке!
Ику положил топор, поджег рукой несколько щепок, и Нага с Ваиати снова зашептали:
— Смотри, горят щепки, он поджег их огнем, который у него на руке — вон, вон, смотри!
Нага и Ваиати вышли из-за деревьев, Ику увидел их и сказал:
— Откуда вы? Здесь, кроме меня, людей нет. Зачем вы пришли?
— Мы пришли за огнем, у нас его нет — мы сушим рыбу на солнце, а больше ничего с ней делать не можем.
Ику сразу спрятал пламя в ладонь, так, чтобы его нельзя было взять, и сказал:
— У меня нет огня. С чего вы взяли, что у меня есть огонь?
Но Ваиати сказал:
— Мы знаем, что он у тебя есть.
А Нага, который и раньше прилетал на ястребе на остров Мури и еще тогда видел огонь на руке у Ику, добавил:
— Я сам видел его на твоей руке, а потом рассказал другу.
— Да вы, кажется, не люди, а духи! — стал смеяться над ними Ику. — Носит вас с острова на остров, на месте вам не сидится! Огня у вас нет, пищу едите только сырую. А я не дух, а человек, и у меня есть огонь — вот, смотрите, горит опять!
Нага прыгнул к Ику, вырвал огонь из руки и побежал. Ику закричал:
— Отдай огонь, он мой!
Он бросился за Нагой вдогонку, но Нага и Ваиати побежали к дереву, на котором их поджидал ястреб, тот подхватил их и полетел прочь. Горько оплакивая потерю, Ику вернулся к себе, и для того, чтобы костер, который он перед этим разжег, не погас, ему пришлось сразу же пойти собирать дрова и хворост. То место на его руке, где до этого был огонь, быстро покрылось кожей.
Ястреб тем временем принес Нагу и Ваиати на остров Нагир. Там они сразу разожгли большой костер, и Ваиати сказал:
— Следи, чтобы огонь не погас, добыть новый будет трудно.
Он взял огонь Ику, попрощался с Нагой и отправился на Мабуиаг. Когда ястреб принес его туда, односельчане Ваиати вешали рыбу — сушить ее на солнце. Ваиати тут же разжег костер, и его жена воскликнула:
— Что это?
— Это огонь, — ответил Ваиати, — на нем можно варить и жарить пищу. Иди сюда, можешь готовить на нем, что хочешь.
В это время вверх взметнулся большой язык пламени, и люди очень испугались, но Ваиати сказал:
— Смотрите: сейчас я буду варить на огне рыбу.
Когда рыба сварилась, он дал односельчанам попробовать. Они попробовали и закричали:
— Ой, как вкусно! Мы рыбу всегда сушили, а ведь сушить ее очень долго!
Прошло немного времени, и Нага с Ваиати полетели на ястребе на остров Ям. Ваиати вскоре вернулся на Мабуиаг, но Нага остался жить на острове Ям и забрал туда семью. Он был первым человеком, поселившимся на этом острове.
Ику, взяв с собой головешку, отправился на остров Даване и там дал огня Korea, а потом отправился на Саибаи и там дал огня Мереве. С Саибаи он вернулся к себе домой, на Мури. а уже жители Саибаи научили остальные народы, еще не знавшие огня, как разжигать его и готовить на нем пишу.
18. Два друга
Вакеа, человек из племени гово, жил в Бураво, одном из двух селений Масингары, на притоке Бинатури. Как-то он сказал односельчанам:
— Вы живите здесь, а я отправлюсь на остров Ям, к Наге.
Он стал рогоклювом и, взяв корзину, полную разной еды, полетел через море, а когда прилетел на остров Ям, снова принял человеческий облик. Нага увидел его и воскликнул:
— Это ты, друг? И Вакеа ответил:
— Да, друг, это я. Я вспоминал о тебе все время, и мне очень захотелось с тобой повидаться.
Нага расстелил циновку, они сели, и Нага спросил:
— Что бы нам вместе сделать?
— Давай сделаем остров, — сказал Вакеа.
— Какой же остров нам сделать?
— Давай сделаем остров Тудо.
Нага набрал земли, камней и молодых деревьев, бросил все в то место, где теперь остров Тудо, и прокричал:
— Сегодня ночью ты здесь поднимешься, остров, и называться ты будешь Тудо!
Когда наступила ночь, Нага и Вакеа легли спать, а когда проснулись утром, увидели, что из воды поднялся остров и на этом острове много зеленых деревьев.
На острове Ям друзья вместе посадили огород и много плодовых деревьев, а потом Нага сказал:
— Ты оставайся здесь, на острове Ям, а я с односельчанами переселюсь на Тудо. Весь Ям останется тебе одному.
— Хорошо, — сказал Вакеа, — давай только сначала побываем на Тудо — посмотрим, что это за остров.
Они положили в лодку имущество Наги, взяли с собой еды и поплыли. Приплыв, они перенесли все вещи на землю и построили для Наги хижину. Вокруг Тудо было много рифов, и Нага убил на них трех дюгоней. Двух он отдал Вакеа.
— Плыви и скажи моим односельчанам, — сказал, прощаясь, Нага, — чтобы они все плыли сюда.
Вакеа вернулся на Ям и сказал жителям:
— Разделайте этих двух дюгоней.
Дюгоней разделали, и Вакеа поделился со всеми мясом, а после этого односельчане Наги уплыли на Тудо — с Вакеа остался только один человек, его звали Сигай. Нага с односельчанами, однако, не покинули Ям совсем — время от времени они приплывали поработать на огородах, которые там оставили.
19. Как Нага стал крокодилом
Нага и остальные, кто жил на Тудо, часто отправлялись вместе бить дюгоней и ставили для этого мостки над рифами. Некоторым удавалось убить за одну охоту двух дюгоней, другим трех, а Наге даже больше. И вот однажды, когда Нага был на охоте, а его жена сидела у очага, ее увидели двое неженатых юношей, проходившие мимо. Они сказали друг другу:
— Уж очень эта женщина хороша! Давай в следующий раз, когда все уйдут на охоту, останемся с ней в селении.
Когда люди снова собирались на охоту за дюгонями, оба юноши притворились больными, каждый туго перевязал себе бедро, и они легли около очага. Все мужчины, кроме них, ушли из селения, а эти двое остались.
Едва лодки с охотниками отплыли, как юноши поднялись и развязали веревки, которыми были перевязаны их бедра. А когда наступила ночь, они прокрались в дом Наги и схватили его жену. Они сказали ей:
— Ты нам очень понравилась, вот почему мы остались в селении.
И они провели с ней всю эту ночь.
Нага в это время звал и звал на рифах дюгоней, но ни один не подплыл близко. Односельчанам Наги, стоявшим на других мостках, всем удалось убить сколько-нибудь дюгоней — кому двух, кому трех, а кому и четырех. Когда начался отлив и рифы оголились, Нага велел вытащить из них сваи, на которых крепят мостки, и следом за лодкой Наги остальные лодки тоже поплыли домой, на Тудо. Они приплыли, и Нага сразу пошел к жене, но она, когда он вошел, не сказала ни слова, а осталась сидеть, как сидела до этого. Нага сказал:
— Я всегда убивал много дюгоней, но на этот раз не убил ни одного и даже не слышал, как они фыркают, а остальные убили много дюгоней. Я оставлял тут двух юношей, они тебя не трогали?
— Ой, Нага, эти двое юношей плохие — обманули всех и притворились больными, а на самом деле не пошли на рифы потому, что я им понравилась. Они пришли и пробыли со мной всю ночь, и теперь я больна.
— Никому об этом не говори, — сказал ей Нага, — пусть об этом никто больше не узнает.
Пока его односельчане разделывали дюгоней, Нага срубил дерево варакара, отнес в святилище хориому и там вытесал из него крокодила. Сделав крокодила, Нага отнес его к воде и влез в него, но древесина варакары слишком легкая, и крокодил плавал только поверху. Тогда Нага сделал крокодила из дерева хаванура, но и этот крокодил был слишком легкий, так что пришлось выбросить и его. То же случилось и с крокодилом из дерева капаро. Наконец Нага сделал крокодила из дерева вонгаи, и этот крокодил, когда Нага залез в него и прыгнул в воду, нырнул в глубину. Нага попробовал обежать в нем по дну вокруг всего острова — крокодил побежал очень быстро, и поверху за ним покатилась от этого большая волна. Нага подумал: «Да, плохо придется теперь моим односельчанам от этого чудища, которое я сделал!»
Вернувшись на берег, Нага положил крокодила в святилище и забросал листьями. Когда люди стали спрашивать, где он был, Нага сказал:
— Я спал — когда я был на рифе, мне спать не пришлось, и я сейчас спал в кустах.
А потом он сказал односельчанам:
— Собирайтесь, завтра поплывем в Мавату.
Люди стали собираться в дорогу. Утром, когда лодки были уже готовы к отплытию, Нага сказал:
— Вы плывите первыми, а я за вами.
Все лодки отплыли, только лодка Наги не отчаливала от берега, потому что ждала его. Но Нага сказал тем, кто в ней был:
— Отправляйтесь, не ждите меня, я вас догоню.
— Как же без лодки ты нас догонишь? — удивились люди.
— Вы об этом не думайте, — ответил Нага, — все равно я вас догоню.
Его лодка уплыла, и тогда он влез в крокодила и нырнул в море. Он стал бегать и плавать под водой, отрезая кусок за куском от острова, пока тот не стал совсем маленьким. Вот почему теперь вокруг острова Тудо так мелко и так много около него островков, проливов и протоков. После этого Нага быстро догнал лодки с односельчанами, а потом обогнал их. Между рифами Кемусу и Кумадари есть проход, который называется Вапа, и там Нага остановился и стал ждать. Он поднялся в воде на задние лапы — хвост опустил вниз, ко дну, а крокодилью пасть высунул наружу и широко раскрыл ее. Вокруг себя Нага сделал водоворот, и люди в передней лодке, которая была уже близдо, испугались и закричали:
— Что это с морем и что это за чудовище? Посмотрите, какая у него пасть!
Нага вмиг проглотил лодку вместе со всеми, кто в ней был, и стал глотать одну за другой лодки, которые за ней плыли. А когда подплыла та, в которой были обидчики его жены, Нага показался в разинутой крокодильей пасти и прокричал:
— Во всем виноваты эти двое — когда я охотился, они совершили над моей женой насилие! Поэтому я, Нага, утоплю сейчас вашу лодку!
И он ее тут же проглотил. Наконец приплыла лодка с женой Наги, и Нага закричал из крокодильей пасти:
— Возвращайтесь назад, на Тудо! Я Нага, теперь я стал крокодилом, больше на Тудо я не вернусь! Это я проглотил все лодки, и я буду есть теперь всех людей, и мужчин и женщин!
После этого крокодил исчез — ушел в глубину. Лодка возвратилась на Тудо, и те, кто в ней был, увидели, что их остров разрезан узкими протоками на маленькие островки. Тогда они оплакали Тудо, оплакали Нагу, оплакали всех погибших.
В обличье крокодила Нага поплыл от рифа Кемусу прямо к Даудаи, врезался в берег и пополз прочь от моря, прорезая в земле глубокую борозду. Так появилась река Бинатури со всеми ее притоками — до этого реки там не было. Когда он добрался до Эмусы, он решил, что останется там жить, и выполз из борозды отдохнуть. Вдруг он увидел Сиде, человека из Масингары — тот охотился на кенгуру и диких свиней. Нага вылез из крокодила и спросил его:
— Ты человек или дух?
— Я человек, меня зовут Сиде, я живу в Масингаре. Нага сказал:
— В Масингаре живет мой друг Вакеа. Если ваш народ захочет воевать, сначала приходите ко мне — я буду здесь жить.
Сиде пошел в селение и всем сказал:
— Я встретил хорошего человека, он будет жить здесь недалеко, и с ним чудище. Пойдемте, я вам их покажу.
Он повел их к Наге, и, когда односельчане Сиде увидели крокодила, они изумились и сказали:
— Такого чудища мы не видели, оно длинное, как дом! Нага им сказал:
— Когда захотите воевать, режьте бамбук для лука и для тетивы здесь, в Эмусе — здешний бамбук убивает лучше всякого другого.
С тех пор жители Масингары, когда делают луки, срезают для них бамбук в Эмусе — вот почему все так боятся их стрел. И еще Нага сказал народу Масингары:
— Когда убьете врага, не отрезайте у него голову.
Вот почему народ Масингары и другие жители леса не отрезают у убитых врагов головы — они поступают, как им посоветовал Нага.
Потом Нага снова влез в крокодила и отправился странствовать. Он побывал во многих местах — прорыл реку Куру, а оттуда пополз дальше, в Мабудаване, и прорыл реку там. Он подумал: «Не буду я больше плавать по морю, лучше я буду делать реки и воевать с людьми». Едва он чуял людей, как сразу полз к ним, по дороге делая в земле реку. Так появились реки Магаи, Тамани, Поспос, Тогитури, Васи-каса, Куди-каса и Кобуара-гово. Нага сделал их и пополз назад, поднимаясь вверх снова по каждой из этих рек, и везде, где Нага видел людей, пришедших за водой, он ловил их и проглатывал. Наконец он вернулся в Эмусу, срыгнул там головы проглоченных, вылез из крокодила и выложил из голов на земле большое кольцо, а вокруг выложил другое, из листьев кокоса. Вот почему с тех пор люди раскладывают так головы врагов, которые приносят с войны. До Наги и знаменитого воина Куиамо люди совсем не воевали. Тех, кто живет на острове Саибаи и соседних с ним островах, научил воевать Куиамо, а тех, кто живет вдалеке от моря, — Нага. Селение Мавата лежит между теми и другими, и потому и те и другие стараются им завладеть. Когда жители Маваты и островов Ям и Тудо приходят в Эмусу, они приносят духу Наги дюгоньи кости и мясо и говорят ему:
— Нага, возьми это мясо, оно твое — ведь ты помогаешь мне каждый раз, как я иду бить дюгоней.
Вот почему в Эмусе такие большие груды дюгоньих костей. Если люди из других мест не будут давать Наге мяса, с ними, когда они будут охотиться на дюгоней, может случиться какая-нибудь беда. Люди также просят у Наги победы в войне. Они говорят ему:
— Скоро я иду на войну. Я буду убивать, как ты убивал жителей Тудо.
Дух Наги до сих пор живет в Ёмусе, а когда хочет куда-нибудь отправиться, принимает обличье крокодила. Все остальные крокодилы произошли от него, и они съедают людей потому, что так делал Нага, когда принял обличье крокодила.
Жена Наги, когда вернулась на Тудо, вышла замуж за Сидо, но не за того, который жил на острове Кивай, а за другого. Он умел делать много такого, чего не могли остальные люди, и жил он в куче обглоданных дюгоньих костей. Сидо с женой назвали своего первого сына Тудо, а следующих — Варабере, Дамудо и Пурума. Теперь это названия островов. Сначала на них никто не жил и у них не было названий, но Сидо назвал их именами своих детей и поселил каждого на острове с тем же именем.
20. Сиваре и Набеамуро
У Сиваре, который жил в Маубо, было девять жен. Наступило время, когда он стал пренебрегать своей первой женой, и это очень ее обидело и рассердило. Однажды она пошла в лес, и Сиваре пошел было за нею следом, но она сказала:
— Что ты за мной идешь? У тебя ведь и без меня много жен, а меня ты совсем не любишь. Незачем тебе за мной ходить, возвращайся назад.
Сиваре пошел назад, а женщина одна принялась за работу и вечером принесла домой саго, бананов, дров и листьев для крыши.
Наконец первая жена Сиваре задумала ему отомстить. Она вырезала из дерева крокодила, опустила в реку Маубо-тури и приказала ему:
— Когда Сиваре сюда придет, хватай его и тащи в воду. Никого другого не трогай, только его.
Она вернулась в дом, поднялась под самую крышу и села там ждать. Вскоре Сиваре надел военные украшения, взял дубинку и лук и отправился в другую деревню. Когда он вошел в реку, чтобы перейти ее вброд, крокодил схватил его, утащил под воду и посадил в яму на дне реки. Люди на берегу закричали:
— Сиваре утащил крокодил!
Они побежали к Гумару, отцу Сиваре, и сказали ему:
— Гумару, твоего сына утащил крокодил!
Все стали оплакивать Сиваре — Гумару, жены Сиваре и его односельчане. Только первой жене было не жаль его — она даже радовалась тому, что случилось, и надела все свои украшения. Для жен Сиваре, как полагается по обычаю, занавесили циновками угол в доме, а Гумару, убитый горем, столкнул в воду лодку, сел в нее вместе с матерью Сиваре и поплыл прочь от родного селения. Они с женой надеялись, что встретят где-нибудь хоть дух сына. Все думали, что Сиваре утащил и съел настоящий крокодил — люди не знали, что он жив и сидит в яме под водой.
Гумару с женой приплыли на Вабоду и спросили у жителей:
— Вы не видели нашего сына?
— Как его зовут?
— Сиваре.
— Нет, мы его не видели. Плывите на Кивай — может, его видели там.
Гумару поплыл на Кивай и, когда приплыл, встретил там в селении Иаса Набеамуро. Набеамуро ему сразу понравился, и Гумару решил взять его в приемные сыновья, чтобы Набеамуро стал ему сыном вместо родного, которого утащил крокодил. Он сказал Набеамуро:
— Ты будешь моим сыном, я буду звать тебя Сиваре.
— Хорошо, будь моим отцом, — ответил Набеамуро. — Пойдем ко мне в дом.
Односельчане Набеамуро сказали Гумару:
— Зачем ты идешь к нему, Гумару? Этот человек злой, он любит воевать, он убил много людей.
Гумару заглянул в тот дом, где жил Набеамуро, и воскликнул:
— Ой, сколько здесь человеческих голов!
Дом был такой же длинный, как путь от Маваты до мыса Гесовамуба. Гумару вошел в него и сказал Набеамуро:
— Теперь ты мой сын, ты Сиваре. У Сиваре остались жены, приходи и бери их — они твои.
Набеамуро ответил:
— Хорошо, отец, завтра мы поплывем к тебе в Маубо. На другой день Набеамуро надел все свои украшения, взял все свое оружие, и они отправились в путь, а брат Набеамуро, Иасамуба, остался на Кивай. Когда они приплыли на Вабоду, местные жители сказали:
— Гумару, зачем ты взял с собой этого человека? Он любит воевать и никого не боится.
Они все испугались Набеамуро и спрятались в чащу. На другой день Гумару и Набеамуро приплыли в селение Маипани, и люди там сказали:
— Эй, Гумару, кто это с тобой? Зачем ты везешь с собой человека, который любит воевать?
И они тоже убежали, а Набеамуро вспомнил о Кивай и запричитал:
— О моя родина, зачем я тебя оставил?
Когда они приплыли в Вододо, жители там тоже убежали при виде Набеамуро, а когда путники отплыли, люди вышли на берег и закричали Гумару:
— Зачем ты взял с собой этого человека? Он убьет тебя!
В Дамера-коромо жители при виде Набеамуро тоже спрятались в лес, а Гумару и Набеамуро переночевали у них в доме. Наконец Гумару и Набеамуро приплыли в Маубо, и односельчане сказали:
— Ой, Гумару, зачем ты привез с собой человека, который любит воевать? Ведь он убьет нас всех!
Но Гумару повел Набеамуро в дом, они сели, и Гумару сказал:
— Занимай место Сиваре, его утащил крокодил. Теперь ты Сиваре, а не Набеамуро.
Жены Сиваре пошли отмывать грязь, которой вымазали лица, когда его оплакивали. Потом они надели новые травяные юбки и пришли к Набеамуро, и ночью он лег с ними со всеми спать. Однако девятая, та, что сделала крокодила, к нему не пошла.
Утром женщины приготовили еду, и Набеамуро позвал в гости всех жителей Маубо. Люди пришли и сели с ним есть, и они пили с ним гамоду.
Жители Маубо устроили в честь Набеамуро большой праздник, и одну ночь все танцевали танец мадо, а другую — танец мадиа, и никто не спал. Они пели: «Набеамуро, ты хороший человек, теперь ты будешь жить вместе с нами, мы тебе очень рады! Если ты пойдешь с нами на войну, мы победим». А некоторые пели также и песню воинов: «Бубура дурупи бубура аиби маиваира» — «На тела врагов слетелись мухи, а наша лодка уплывает».
Потом они повели Набеамуро в лес — показывать ему его огород, и восемь жен пошли туда тоже, но девятая не пошла. Люди сказали Набеамуро:
— Все на этом огороде твое — кокосовые пальмы, бананы, сахарный тростник, грядки таро, грядки ямса, грядки батата. И вот твои восемь жен.
Пока никого не было, первая жена Сиваре пошла на реку, вошла в воду, стала искать яму, где сидел Сиваре, и наконец нащупала ногой крокодила, который закрывал яму животом. Она вытащила крокодила и Сиваре на берег и поскорей забросила крокодила подальше, чтобы никто не увидел его рядом с ней. Сиваре между тем очнулся и спросил:
— Что со мной?
Женщина ответила:
— Тебя утащил крокодил, которого я сделала. Я очень сердилась на тебя за то, что ты ходишь к другим женам, а не ко мне, и сделала крокодила, чтобы он тебя утащил.
После этого она стерла с Сиваре ил, в котором он выпачкался на дне. Оружие и украшения по-прежнему были с ним — он их не потерял.
Сиваре с женой пошли в дом и спрятались там в углу, занавешенном циновками. Женщина ему сказала:
— Твой отец привел сюда Набеамуро с острова Кивай, тот женился на восьми твоих женах, и Гумару дал ему твое имя. Все теперь говорят Набеамуро: «Живи здесь, все, что принадлежало Сиваре, теперь твое».
Сиваре выслушал ее и сказал только:
— Принеси мне углей из очага.
Жена принесла, и Сиваре разрисовал себя черным углем, потому что очень рассердился и хотел драться. Потом жена дала ему саго, и он поел.
Набеамуро, Гумару и женщины тем временем вернулись в дом. Женщины приготовили пищу, и Набеамуро опять позвал в гости всех жителей Маубо. Люди наелись досыта и закурили, и вдруг они увидели Сиваре, разрисованного углем, в украшениях воина. Сиваре прицелился в Набеамуро из лука и спросил:
— Ты почему пришел сюда, к моим женам? Думал, меня уже нет в живых?
Набеамуро увидел Сиваре, и от гнева глаза его налились кровью. Люди закричали:
— Смотрите — Сиваре!
Сиваре продолжал:
— Ты почему занял мое место в доме, взял себе моих жен, взял моих детей?
Оба схватили дубинки и стали друг против друга, но люди закричали:
— Не деритесь, места хватит для вас обоих, живите здесь оба!
Они растащили Сиваре и Набеамуро в стороны и усадили их. Наконец те начали разговаривать и договорились, что разделят жен между собой. Сиваре сказал:
— Я дам четверых тебе, а себе возьму пятерых.
Так же разделили они и огород. Сиваре стал жить в одном конце дома, а Набеамуро в другом, и близкие Сиваре зажили в его половине дома, а близкие Набеамуро — в другой. Жители Маубо отпраздновали их примирение. Сиваре и Набеамуро сидели на празднике как два старейшины, и родные Сиваре угощали родных Набеамуро, а те угощали их.
Но утром, когда все пошли работать на огороды, Набеамуро сказал, что заболел, и никуда не пошел. Ему было обидно, и он скучал по Пасе и по брату, который день и ночь оплакивал там их разлуку. Набеамуро пошел к реке и лег в мелком месте. Один калека, который не ходил на огороды, а оставался дома, увидел его и очень удивился. «Что это Набеамуро там делает? — подумал он. — Ой, да ведь глаза у него снова красные, как огонь!»
Набеамуро вспрыгнул на берег и схватил дубину и нож для отрезания голов. «Что он задумал, что он хочет сделать?» — испугался калека и пополз прятаться.
Набеамуро побежал вдоль берега и стал убивать всех, кого встречал — детей, игравших в песке, и взрослых, оставшихся в селении. У всех убитых он отрезал головы, а жители Маубо, работавшие в это время на огородах, не знали, что происходит в селении.
Набеамуро сложил отрезанные головы в лодку, взял на дорогу огня и пищи и отплыл из Маубо. Он позвал восточный ветер, и тот начал дуть и погнал лодку к Вододо. В Вододо Набеамуро перебил почти всех, только нескольким жителям удалось спрятаться в лесу; и опять, отрезав у убитых головы, Набеамуро сложил их в лодку. То же случилось и в Дамера-коромо, и вскоре головы на дне лодки начали разлагаться под теми, которых Набеамуро накидал сверху, и от лодки пошло зловоние.
Жители Маубо тем временем вернулись с огородов и, увидев тела убитых, заплакали и запричитали:
— Вся земля в крови, вся земля в телах! Зачем Гумару привел к нам этого злого человека?
Родители стали разыскивать среди обезглавленных тел трупы своих детей и хоронить их.
Набеамуро плыл все дальше, доплыл до Вабоды и там тоже перебил местных жителей и отрезал у них головы. День и ночь он плыл не останавливаясь и приплыл в Говобуро, перебил людей там и поплыл на Пуруту и там перебил людей тоже. Зловоние от голов стало еще сильнее, и их было столько, что Набеамуро приходилось на них стоять. Но все равно он поплыл на остров Бебаро и там тоже перебил людей и взял к себе в лодку их головы.
Только жители острова Або не побоялись вступить в бой с Набеамуро. Они были сильные и очень любили драться, и Набеамуро пришлось бежать от них. Он бросил дубину и нож для отрезания голов, кинулся в море, и отлив понес его прочь от острова. Все потерял он — и лодку, и оружие, и все отрезанные головы.
Около Сумаи море вынесло его на берег, и Набеамуро спрятался в чаще — ему было страшно, как женщине, оттого, что он остался теперь без оружия. Он украл у жителей Сумаи огня и пищи и приготовил себе поесть, а среди ночи пошел в Кубиру. Там он увидел женщину, вышедшую из дома по нужде, и схватил ее. Женщина закричала:
— Ой, кто это?
Набеамуро сказал:
— Я Дипому.
Он уговорил ее с ним лечь, а потом, когда ею овладел, сказал:
— Я тебя обманул, на самом деле я Набеамуро, я вернулся на Кивай.
Женщина закричала:
— Идите сюда скорей, здесь Набеамуро! Он меня обманул, сказал: «Я Дипому»!
Но Набеамуро убежал. Он пошел в Иасу и, еще подходя к дому, услышал, как плачет его брат, Иасамуба. Набеамуро поднялся в дом, и Иасамуба, услышав шаги, спросил:
— Кто там?
— Это я, Набеамуро!
Братья бросились друг к другу, и Иасамуба сказал:
— Брат, я думал, тебя убили!
Они стали жить вместе, но вскоре пришли жители Кубиры — их убить. Оружия у Набеамуро не было, и, когда воины Кубиры были уже близко, братья побежали к морю и бросились в воду. Набеамуро стал дюгонем, а Иасамуба — бурым дельфином, и они навсегда остались жить в море.
21. Паспаэ
Под землей в Ируэ жил человек по имени Паспаэ, который никогда не видел солнца. Мать родила его под землей и там оставила, чтобы его не съели крокодилы. Ел он землю, а воду пил из подземного источника.
Однажды Паспаэ прорыл ход наверх и вылез из-под земли наружу. Он увидел солнце и испугался. «Что это такое?» — подумал он и от страха залез на дерево. Только через некоторое время глаза его привыкли к свету.
Однажды ночью к Паспаэ пришли во сне родители и научили его, как построить хижину. Топора у него не было, и сваи он сделал, ломая деревья руками, а крышу покрыл корой деревьев. Родители сказали ему также, что, если тереть один кусок дерева о другой, дерево загорится, и Паспаэ был первым из людей, кто сумел так добыть огонь. Птиц он убивал совсем легко — махнет рукой, будто хочет чем-то бросить, и птица падает мертвой.
Как-то ночью Паспаэ заблудился в лесу, и ему пришлось там заночевать. Он подрезал кору над корнями большого дерева, оторвал, но не отрезая наверху от ствола, приподнял нижний край, подставил под него шест, и получился навес. Под этим навесом он переночевал.
Недалеко от Паспаэ жила женщина, которую звали Мурке. Однажды она пришла к Паспаэ и принесла ему овощей и плодов со своего огорода.
— Ты кто? — спросил ее Паспаэ.
— Я Мурке, — ответила женщина.
— Где ты живешь?
— Недалеко отсюда. Я все время вижу, как ты охотишься на птиц, вот и пришла — я буду твоей женой.
— Что нам с тобой нужно будет делать, если ты будешь моей женой? — спросил Паспаэ.
— Я все тебе покажу, — ответила Мурке.
Она разожгла костер и приготовила еду, а потом они пошли к ней в хижину. Недалеко от хижины Паспаэ увидел огород Мурке, на котором зрели разные плоды и овощи.
— А теперь давай ляжем спать, — сказала Мурке.
Они легли, и сначала Паспаэ очень испугался, потому что до этого никогда не видел голой женщины, но потом он был очень рад, что ее встретил.
Через некоторое время Мурке родила сына, и они назвали его Meпace.
Паспаэ начал ходить по селениям и учить людей, когда те идут на охоту, называть его имя. С тех пор многие, отправляясь на охоту, говорят: «Паспаэ-а йваха дйваре йваха усара йваха ро агиваи» — «Паспаэ, нам нужны дикие свиньи, казуары, кенгуру, дай нам их».
Когда убьют какую-нибудь дичь, охотники вытаскивают из туши кишки и вешают на куст или на дерево — для Паспаэ, а когда удается убить сразу четыре или пять диких свиней, одну всегда ему оставляют. За своей долей Паспаэ приходит ночью, а для того, чтобы ему было легче ее найти, около места, где ее оставили, охотники ломают какое-нибудь небольшое деревце. Увидеть Паспаэ люди не могут, но Паспаэ их видит.
Когда Паспаэ ходил по селениям, он в каждом сажал один кротон, и с тех пор люди считают Паспаэ покровителем кротонов. Кротонами окружена его хижина в Ируэ, и там же лежит груда костей от дичи, которую он помог убить. Около его хижины люди сажают для него таро и сахарный тростник — никто, кроме него, не смеет к ним прикоснуться.
22. Как на остров Саибаи приплыла первая лодка
На берегу Саибаи жил Мерева, а в лесу на этом острове, в месте, которое называется Аита, жили два брата, Нимо и Пуи-пуи, и их сестра Сагару. Другая их сестра, Эреу, жила в Старой Мавате — она была замужем за жителем Старой Маваты, которого звали Ахина.
Мерева жил один под корнями дерева неэре. Иногда он становился маленькой птичкой кекесио и летал, но далеко от дерева неэре не улетал никогда.
Однажды Нимо взял лук, кувшины для воды и корзину, вышел из леса, огляделся вокруг и увидел, что из-под дерева неэре идет дым. Дым этот был от тлеющих углей: Мерева незадолго до этого жег костер. Мерева пек в нем бататы, а когда испек, засыпал костер песком — он не хотел, чтобы другие узнали, что под корнями дерева неэре кто-то живет. Рядом с костром Нимо увидел следы, но самого Меревы не увидел — тот успел спрятаться под корень. Нимо засомневался, вправду он видел дым или это туман поднимался от земли. Он пошел на мыс Гебаро, а оттуда на мыс Буту — на ту сторону Саибаи, которая напротив острова Даване, но нигде никого не увидел и вернулся к дереву, под корнями которого жил Мерева. Тогда Мерева вылез из-под корня и сказал:
— Я здесь, друг!
— Так вот ты где! А я тебя искал! — воскликнул Нимо. — Почему ты не отвечал мне? Наверно, испугался? Где ты живешь?
— Вот здесь, под корнями, а сплю в раковине, в которую трубят, — ответил Мерева.
Когда Мереве хотелось спать, он становился птицей и заползал в такую раковину. Нимо сказал:
— Нет, это плохо, люди не живут под землей, там живут духи. Лучше ты живи наверху — здесь хорошо, никого нет. А огонь у тебя пусть горит все время.
Мерева каждый раз добывал огонь заново — тер один кусок сухого дерева о другой.
Нимо открыл корзину, достал оттуда разной еды, и они поели, а потом Нимо сказал Мереве:
— Иди лучше жить к нам, в Аиту.
— Нет, — ответил Мерева, — лучше переходите сюда жить вы — там, где вы живете, хозяева жители леса, так что лучше вы переходите сюда.
Они стали спорить, и Нимо все уговаривал Мереву:
— Лучше переходи жить к нам ты, у нас большие огороды. Но уговорить Мереву он так и не смог и пошел домой один.
Дома он рассказал своему младшему брату, Пуипуи:
— Я никогда не встречал на берегу людей, а сейчас встретил одного, его зовут Мерева.
Спустя некоторое время братья сказали своей сестре, Сагару:
— Мы поплывем к нашей сестре в Мавату, мы хотим ее навестить. Ты оставайся здесь, работай на огороде и не бойся ничего — мы скоро вернемся.
После этого братья пошли к Мереве, и Мерева, когда увидел их, спросил:
— Куда вы собрались? Братья ответили:
— К сестре.
— А где ваша лодка? — спросил Мерева.
— Мы оставили ее недалеко отсюда, — ответили братья. Им было стыдно, что у них нет лодки.
— Неправда, — сказал Мерева, — никакой лодки здесь не видно.
Братья у него переночевали, а утром опустили в море половину кокосовой скорлупы, и Нимо стал в нее, а за ним, крепко к нему прижавшись, стал Пуипуи. Было так тесно, что стоять каждому пришлось, поставив одну ногу на другую. Скорлупа завертелась и поплыла к Даудаи. Когда она приплыла и братья выпрыгнули на берег, Нимо положил ее к себе в корзину, и братья пошли по суше. Места, которыми они шли, еще никак не назывались, но Нимо назвал их все.
Они шли, и Пуипуи увидел, как из воды высунул голову крокодил.
— Брат, что это вынырнуло? — закричал он.
— Голова крокодила, — ответил Нимо, и с тех пор место это называется на языке острова Саибаи Кедару-койко — «Крокодилья голова».
Они пошли дальше, и Пуипуи увидел у берега черепаху.
— Брат, а это чья голова торчит? — спросил он у Нимо.
— Это? Черепашья, — ответил Нимо, и место, где они ее увидели, с тех пор так и называется — Вару-койко, «Черепашья голова».
Вскоре Пуипуи наступил на ракушку и порезал ногу.
— Брат, обо что это я порезал ногу? — спросил он у Нимо.
— О раковину устрицы, — ответил тот.
Устрица на языке жителей Саибаи называется «гоири», и с тех пор место это называют Гоири-гиджу.
Пуипуи уколол ногу о кость рыбы вабада и закричал:
— Что это за рыба?
— Это вабада, — ответил Нимо, и с тех пор место, где Пуипуи уколол ногу, называется Вабада-меапе.
Братья пошли дальше и увидели над островком неподалеку летающих лисиц, на языке Саибаи — «сапуро». Братья назвали этот островок Сапуро-кава. Немного дальше дорогу им преградила речка, и они назвали ее Буяи-каса, а мыс рядом — Буяи-койко; однако, что такое «буяи», никто не знает — просто кто-то из братьев придумал это слово.
Дойдя до устья реки Мабудаване-каса, Нимо и Пуипуи снова стали в кокосовую скорлупу и переплыли реку. Когда Пуипуи выпрыгнул на берег, одна его нога увязла в грязи, и он спросил брата:
— Что это налипло на мою ногу?
— Грязь, — ответил ему старший брат.
С тех пор место, где это произошло, называют Даму-рукави — «даму» на языке Саибаи значит «грязь».
Братья дошли до речки с солоноватой водой — такая вода на языке Саибаи называется «гуги»; эту речку они назвали Гу-ги-каса. В море, напротив устья Гуги-касы, был островок, и его Нимо и Пуипуи назвали Мару-кава — от слова «мару», которое означает «в стороне».
Дальше они увидели в море около берега много водорослей, на языке Саибаи — «пагару»; братья назвали это место Моиги-пагарупа. Еще его называют Моиги-кагарупа — говорят, потому, что с него виден мыс Кагару на острове Саибаи.
Братья пошли дальше, и у одного из них соскочил с остроги наконечник. «Соскочивший» на языке Саибаи — «буру», и место, где это случилось, братья назвали Буру-пагаджина.
В маленькой бухте, мимо которой они шли, у самого берега плавало дерево, и Пуипуи уколол руку о его сучок. «Сучок» на языке Саибаи называется «кура», поэтому братья назвали речку, впадающую в эту бухту, Кура-каса. Они пошли дальше и пришли к новой речке. Там у них соскочил со стрелы костяной наконечник, «кимусу», и братья назвали речку Имусу-каса — правильней было бы Кимусу-каса, но «к» в начале слова братья пропустили.
Нимо и Пуипуи переправились через эту речку, как через другие, стоя в кокосовой скорлупе, и увидели большой мыс. Братья назвали его Абере-муба — на языке Саибаи «абере» значит «большой».
За мысом Абере-муба была река Ориому, а на другом берегу реки — Старая Мавата. Ахины, мужа сестры Нимо и Туипуи, в селении в это время не было — он ушел ловить рыбу. Братья стали в свою кокосовую скорлупу и переплыли реку. Эреу, их сестра, увидела братьев и закричала:
— Ой, мои братья! Где ваша лодка, как вы приплыли? Братьям было стыдно, что они приплыли в кокосовой скорлупе, и они сказали:
— Мы не приплыли, мы пришли по берегу.
Эреу пошла за мужем, а пока Нимо и Пуипуи позвал к себе в гости житель Маваты, которого звали Дамабе. Дамабе приготовил гамоду и сказал братьям:
— Пейте.
Но Нимо и Пуипуи не знали, что это такое, и спросили у Дамабе:
— Что это за питье? Мы такого не видели.
— Пейте, — снова сказал Дамабе, — это питье очень хорошее, от него крепко спят.
Он отпил первым, вслед за ним попробовали Нимо и Пуипуи, а потом братья сказали:
— Правда, питье хорошее.
Наконец пришел Ахина. Он тоже спросил у них:
— Где ваша лодка?
— У нас не лодка, а кокосовая скорлупа, — ответили те, — в ней мы и приплыли.
Ахине стало их жаль, но он подумал: «Они братья моей жены, им стыдно передо мной, что у них нет настоящей лодки. Пусть лучше с ними поговорит их сестра». Он сказал Эреу:
— Отдай две наши лодки своим братьям.
Эреу дала братьям по лодке и, как велит обычай, положила в каждую еды на дорогу. Ахииа подумал: «Плохо, когда двое плывут в разных лодках — вдруг поднимется буря и разбросает лодки в стороны». Он сказал жене:
— Пусть твои братья снимут с одной лодки балансир и прикрепят лодки одну к другой — тогда они будут сидеть рядом и грести вместе.
Эреу передала его слова братьям, и те так и сделали — сняли с одной из лодок балансир и одной перекладиной скрепили нос с носом, а другой перекладиной — корму с кормой. Один балансир они оставили.
Братья позвали попутный ветер и отплыли из Старой Маваты домой. Сестра плакала, расставаясь с ними, и они тоже плакали. Когда братья доплыли до селения Мабудаване, они пристали там к берегу, чтобы раздобыть саго, а когда раздобыли, поплыли дальше.
Мерева все это время их ждал и думал: «Когда же вернутся мои друзья?» Наконец братья приплыли на Саибаи, и все были очень рады, что снова встретились. Еду, которую привезли с собой Нимо и Пуипуи, перенесли из лодок на берег, а потом братья сняли с лодок перекладины, сели на берегу с Меревой и Сагару и начали рассказывать, что с ними было.
Вскоре после этого на остров Саибаи приплыли два человека с острова Мабуиаг — Купадо и Моивуса. К их острову прибило плетеную стенку хижины, они увидели, что плетение не такое, как у них на Мабуиаге, и отправились искать тех, кто это сплел. Настоящей лодки у них не было, они приплыли на стволе с двумя балансирами. Нимо и Пуипуи их спросили:
— На чем вы приплыли?
— Вот на этом стволе, — показали Купадо и Моивуса, — мы на него сели, и море принесло нас сюда.
Они увидели две лодки, на которых Нимо и Пуипуи приплыли из Маваты, и подумали: «Хорошо бы нам такую». Нимо сказал Пуипуи и Мереве:
— Одну лодку я отдам Купадо и Моивусе, а одна останется у нас.
Люди с Мабуиага очень обрадовались и сказали:
— Вакаи мина ей.
На языке острова Мабуиаг эти слова означают: «Очень хорошо».
И жители Саибаи повторили за ними:
— Вакаи мина си.
Купадо и Моивуса приплыли в новой лодке на Мабуиаг и там приделали к ней по бокам два борта и два балансира, вырезали нос и корму и украсили резьбой всю лодку, а их жены сделали из циновок паруса. Когда все было закончено, Купадо и Моивуса поплыли на этой лодке на остров Баду. Жителям Баду, когда они увидели лодку, очень захотелось такую же, и они сказали Купадо и Моивусе:
— Достаньте для нас такую, мы дадим за нее много хороших вещей.
Они дали Купадо и Моивусе много топоров, раковин, в которые трубят, рукояток для гарпунов и браслетов из раковин.
С острова Баду Купадо и Моивуса поплыли на остров Моа, и там жители тоже дали много вещей, чтобы для них достали такую лодку. Оттуда Купадо и Моивуса вернулись на Мабуиаг и через несколько дней поплыли на Даване, а оттуда — снова на Саибаи. В этот раз они научили жителей Саибаи плести веревки из пальмового волокна и украшать лодки резьбой, как они украсили ту, которую им подарили. На вещи, которые им дали жители Мабуиага, Баду и Моа, они выменяли у жителей Саибаи вторую лодку, и этой лодкой Мабуиаг, Баду и Моа стали владеть сообща. Лодка побудет на одном острове — ее передают другому, другой — третьему, а третий — снова первому.
С той поры жители Маваты продают свои лодки жителям Саибаи, а те перепродают их на Мабуиаг, Баду, Моа и дальше, на острова Ита и Мурилаго. Но жители Маваты сами покупают лодки в Кататаи, а жители Кататаи — на острове Парама, а жители Парамы — на Кивай, а те на острове Вабода — там делают самые лучшие лодки.
Нимо и Пуипуи больше не вернулись в Аиту, в лес, где они жили раньше, а остались с Меревой, на берегу. Свою сестру, Сагару, они оставили жить в лесу, и она с другими людьми основала там селение.
23. Сесере
Когда-то на том конце острова Мабуиаг, который называется Дабангани, жил юноша по имени Сесере, а на другом конце острова, Гому, — две его замужние сестры и все остальные. Родители Сесере умерли и оставили ему огород, на котором были посажены бататы. Сесере работал там по утрам, а потом отправлялся на берег бить острогой рыбу. Вернувшись домой, он варил рыбу с бататами, ел и ложился спать. Утром он снова шел на огород, а когда начинался отлив, опять шел бить рыбу. В это же время шли бить рыбу и остальные жители Мабуиага, и тогда сестры глядели издалека на Сесере и жалели его, потому что он жил один.
И Сесере, и остальные жители в одно и то же время возвращались домой, готовили пищу, ели и ложились спать. Так повторялось каждый день.
Мужьям сестер Сесере не везло, им попадалась только мелкая рыбешка, да и ее совсем немного. Издалека они видели, как много рыбы бьет юноша, и они подумали: «Пойдем-ка мы к нему завтра и отнимем у него эту рыбу».
На другой день Сесере снова набил много рыбы, а мужья сестер опять остались ни с чем. Тогда, незаметно для односельчан, они пошли на другой конец острова, к Сесере, избили его палками и взяли всю крупную рыбу.
Вернувшись к женам, мужья стали хвастаться:
— Смотрите, какой рыбы мы набили! Но жены им не поверили и сказали:
— Раньше вы такой крупной рыбы не приносили, всегда приносили только мелкую. Это наш брат бьет крупную рыбу — наверно, вы у него ее отняли.
Сесере сварил мелкую рыбешку, которую оставили ему мужья сестер, и поел. Все его тело ныло от побоев. На другой день повторилось то же самое, только на этот раз мужья сестер Сесере избили его еще сильнее. Женщины всё видели издалека и, когда мужья принесли много крупной рыбы, сказали:
— Вы сделали плохо — избили Сесере и отняли у него рыбу. Мы видели это сами.
Но мужья ответили:
— Нет, эту рыбу поймали мы, а не Сесере.
Все тело у юноши было в синяках и ссадинах. Когда наступило утро, он не смог подняться, и, сколько сестры ни смотрели, они так его и не увидели — только птицы ходили по мысу, где жил их брат.
В полдень Сесере приполз к могилам отца и матери, вырыл их черепа, вычистил, вымыл и натер ароматным кокосовым маслом, а вечером, когда лег спать, зажал черепа под мышками.
Мужья сестер Сесере в этот день принесли домой всего несколько рыбешек, и жены сказали:
— Вы убили Сесере, вот почему он не ловил рыбу. Ночью духи родителей пришли к Сесере и сказали: «Завтра утром вставай и иди искать следы дюгоня — траву, которую он объел. Когда найдешь, иди по его следам к речке, перейди ее, и на другом берегу ты увидишь шест для гарпуна — это мы его там воткнули в землю. Неподалеку от шеста растет дерево дани, с него свисает веревка для гарпуна — это мы ее там повесили. Потом найди дерево байдаму-туру и сделай из него гарпун. Когда начнется отлив, поставь на рифе мостки, а вечером, когда вода начнет прибывать, стань на них и бей с них гарпуном дюгоней. Думай о нас все время, а когда нужно будет, зови: „Мать, отец, приходите скорей!" Не забывай нас — если не забудешь, мы всегда будем около тебя».
Сесере проснулся утром и подумал: «Это хороший сон». Он зарыл черепа в могилу, откуда их вырыл, и сделал все, как ему сказали духи родителей. Сестры теперь были уверены, что он умер, и стали его оплакивать, а их мужья подумали: «Наверно, мы и вправду его убили».
Когда наступил вечер и вода поднялась, Сесере влез с гарпуном на мостки, назвал имена отца и матери и сказал:
— Сесере нгаи аму Кибау аму нгаи аму палайка Кибау аму палайка нгаи ймеде Кйбани ймеде нгайна Сесере Сесере Сесере! — Я буду бить дюгоней, как их бил мой отец. Кибау, — моя рука такая же сильная, как его рука. Натягивайся, веревка, — я привязал тебя так, как тебя привязывал мой отец.
Сказав это, он вонзил гарпун в дюгоня, а потом вытащил дюгоня на берег, утром разделал его и часть мяса сварил. Когда он варил мясо дюгоня, сестры увидели дым от его очага и обрадовались: «Значит, брат жив!»
Сесере сделал еще два гарпуна и следующей ночью убил трех дюгоней.
Утром сестры, давно уже не видя Сесере и не зная, что с ним случилось, взяли с собой своих маленьких детей и пошли его навестить. Когда они пришли, Сесере делал гарпун. Он даже не взглянул на них, и они, постояв около него, горько заплакали. Сесере не сказал им ни слова, но подумал: «Зачем вы принесли детей? Они не ваши, в них кровь отцов. Если бы вы пришли одни, я бы дал вам мяса». Женщины ждали, но он даже не сказал им, чтобы они сели, и наконец они повернулись и пошли назад. Сесере крикнул им вдогонку:
— Сестры, не обижайтесь, что я не даю вам мяса — ведь вы принесли с собой их детей! Ваши мужья били меня, отбирали у меня рыбу, а вы ее им готовили!
Женщины вернулись домой и сказали мужьям:
— Плохо вы поступили с нашим братом, били его и отбирали у него рыбу. Из-за этого он, когда мы пришли к нему с вашими детьми, не хотел с нами говорить и не дал нам дюгонь-его мяса.
Но мужья их, услышав это, пошли к святилищу хориому и там, одевшись в листья кокосовой пальмы, приняли обличье собак. Они стали бегать, играть друг с другом и скалить зубы, как настоящие собаки, а когда все отправились ловить рыбу, они побежали на другой конец острова, к Сесере.
Когда Сесере их увидел, он сразу понял, кто они на самом деле, потому что глаза у них были не такие, как у собак. Они легли у его ног, и он бросил им дюгоньи кишки. Собаки мигом сожрали их и улеглись снова, но едва Сесере отвернулся, как они вскочили, схватили два больших куска мяса и убежали. Они прибежали в святилище, снова приняли там человеческий облик и часть мяса съели, а часть оставили, чтобы съесть потом. Сытые, они пошли домой. Жены увидели, что они ничего не принесли, и сказали:
— А где рыба? Неужели вы ничего не поймали? Что мы будем есть?
— Мы заболели, не могли ловить, — ответили те. Следующей ночью Сесере убил шесть дюгоней. Тощих он бросил назад в море, а остальных утром разделал. Но снова прибежали в собачьем обличье мужья сестер и украли мясо.
Сесере подумал: «Что же мне теперь делать?» Он опять выкопал черепа родителей и, ложась спать, положил их к себе под мышки. Родители пришли к нему во сне и сказали: «Завтра эти два злых человека придут снова. Приготовь дубинку и убей их обоих».
На другой день Сесере приготовил дубинку и стал ждать собак. На этот раз двое воров взяли с собой третьего — шелудивого, все тело у которого было в болячках. Все втроем они приняли собачий облик и отправились к Сесере за мясом. Прибежав к нему, зятья опять легли на землю у его ног, но третий подойти близко побоялся и лег поодаль. Когда две собаки бросились к мясу, Сесере размахнулся дубинкой и убил наповал одну, а потом другую. Третий вор со всех ног бросился бежать, и Сесере закричал ему вслед:
— Если ты и вправду собака, то ладно, а если человек в собачьей шкуре, то скажи людям: «Сесере убил двоих, которые били его и отнимали у него еду! Если кто-нибудь хочет отомстить за них, пусть приходит!»
Бамбуковым ножом Сесере отрезал собакам головы и достал из них головы мужей обеих сестер.
А шелудивый, опять приняв человеческий облик, пошел к односельчанам и им сказал:
— Сесере убил мужей своих сестер, он говорит, что они его обижали!
— Подумаешь, какой воин нашелся! — сказали друзья убитых. — Завтра мы пойдем и убьем его.
Мужчины стали готовить военные украшения и красить себе лица — одни в черный цвет, другие в красный, а некоторые в серый. Сестры Сесере между тем взяли своих грудных детей, пошли к нему и спросили:
— Сесере, где наши мужья?
— Да вот они, — показал Сесере, — и головы их, и тела. Они обижали меня все время, вот я их и убил.
Женщины оплакали своих мужей, но брата им было тоже жалко.
— Завтра, — сказали они, — тебя, наверно, и в живых не будет — слишком много народу придет тебя убивать.
Но Сесере не испугался.
— Пусть приходят, — сказал он. — Я хочу, чтобы они пришли.
Когда стемнело, люди забили в барабаны. Оружие было наготове — и дубины с привязанным к концу камнем, и байдам-ибунуро, палки с акульими зубами. Люди говорили:
— Завтра мы раздерем ими лицо Сесере.
А Сесере отнес шест и веревку для гарпуна туда, где их нашел, убил дротиком белую цаплю, сделал из ее перьев украшение для головы, дори, и еще украсил себя яркими листьями. Когда жители Гому пришли к нему, он спрятался в куче отбросов, куда кинул трупы зятьев; над кучей висело облако мух, и она кишела червями. Враги напали на Сесере с трех сторон, с лодок, из леса и с берега, но Сесере не испугался — духи родителей научили его, как надо драться и как сделать, чтобы у врагов помутился разум. Он повернул голову, дори на ней качнулся, и поднялся сильный ветер. От этого ветра мачты на лодках начали ломаться, а люди на них, когда бросали копья в Сесере, попадали друг в друга — и так все, кто был на лодках, погибли.
Враги пошли на Сесере с другой стороны. Воины кричали:
— Э-э, вперед, мы убьем его!
Но Сесере завертел головой, замахал в сторону, откуда они наступали, руками и ногами, и все враги попадали мертвыми. То же случилось и с остальными врагами, и тогда Сесере отрезал у убитых головы и разложил их на земле кольцами, как кокосы.
Шелудивый смотрел на бой издалека и видел, как погибли воины. Он побежал в Гому и рассказал оставшимся:
— Все убиты, только я один остался в живых. Он поплыл на остров Баду и сказал жителям:
— Если не боитесь, плывите к нам на Мабуиаг биться с врагом — все наши воины убиты.
— А сколько врагов? — спросили жители Баду.
— Один, — ответил шелудивый.
— Что же его бояться? — удивились жители Баду. — Завтра мы приплывем и убьем его.
Воины Баду приготовились и на другой день приплыли на Мабуиаг. Женщины там их накормили.
— Да быть такого не может, чтобы с одним человеком нельзя было справиться! — сказали воины Баду. — Завтра мы пойдем и убьем его.
Ночь они проспали, а утром двинулись к месту, где жил Сесере — одни на лодках, а другие, с трех сторон, по суше.
Сесере, как и в первый раз, залег среди костей в куче отбросов, а когда воины Баду подошли близко, опять встал, завертел головой и замахал руками и ногами. Мачты на лодках поломались, и все люди на них упали мертвыми. То же случилось и с теми, кто подходил по суше, и теперь Сесере отрезал головы также и у воинов Баду.
Шелудивый опять смотрел на бой только издалека и потому не погиб. Теперь он отправился на остров Моа, звать воинов оттуда. Услышав, что Сесере дерется один и помощи ему ждать не от кого, жители Моа сказали:
— Мы его не боимся, завтра мы разобьем ему голову.
Они поплыли на Баду, а оттуда на Мабуиаг. Шесть отрядов пошли на Сесере, и он опять спрятался в куче отбросов, и по его телу ползали черви и мухи. Воины стали бросать в него копья, они бросали и бросали, и наконец Сесере встал и убил их так же, как до этого убил воинов Мабуиага и Баду.
Шелудивый опять один из всех остался в живых и теперь поплыл звать на бой с Сесере людей острова Ита. Они приплыли на Мабуиаг и пошли на Сесере семью отрядами. Сесере перебил тех, кто был в лодках, но остальные начали его окружать. Когда Сесере увидел, что ему с ними не справиться, он - убежал в лес, стал маленькой птичкой кекесио (на острове Мабуиаг ее называют сесере) и спрятался в большой раковине — из тех, в которые можно трубить. Шелудивый увидел, как птичка юркнула в раковину, позвал других, и все бросились ловить Сесере. Люди Иты стали бить по раковине, пытаясь ее расколоть, и один из них воскликнул:
— Кажется, я его убил!
Но птица выпорхнула из раковины и села к одному из воинов на голову. Другой воин закричал:
— Стой, не шевелись!
И он попробовал сбить птицу с головы товарища дубинкой, но птица вспорхнула, и дубинка размозжила воину череп. Птица села на голову к другому, и он погиб точно так же, как и первый. Сесере в обличье птицы стал перепархивать с головы на голову, и когда погибло очень много людей, Сесере взлетел на дерево дани, снова принял человеческий облик и сказал:
— Посмотрите на меня и послушайте, что я вам скажу. Я, Сесере, ни в чем не виноват. Мужья сестер меня обижали: я ловил рыбу, а они почти всю у меня отнимали, да еще меня били. Я стал охотиться на дюгоней — они стали собаками и начали красть у меня мясо. Я очень рассердился и убил их, и моей вины здесь нет. Это говорю вам я, Сесере. Возвращайтесь теперь домой.
Воины Иты поплыли к себе домой.
На Мабуиаге, Баду и Моа остались только старики, женщины и дети. Мужчины с Иты расселились по этим трем островам — некоторые женились на пяти женщинах сразу, другие на десяти. Обе сестры Сесере и все женщины Мабуиага, оставшиеся без мужей, пришли к нему, и сестры сказали:
— Сесере, все эти женщины без мужей, возьми их в жены.
— Хорошо, — сказал Сесере, — я согласен.
Он женился на молодых девушках, соски у которых еще не потемнели, и на женщинах, у которых были только один или два ребенка, но на женщинах старше Сесере жениться не стал. В доме у него было очень много дюгоньего мяса, и он разделил его между женами. Те женщины, на которых Сесере жениться не захотел, сказали:
— Мы не хотим возвращаться к себе домой, там больше никого нет. Мы хотим остаться здесь и помогать по хозяйству.
И Сесере им сказал:
— Хорошо, оставайтесь.
С тех пор люди на Мабуиаге живут в Дабангани, где жил Сесере, а не в Гому, где жили прежде.