Мужчины Масингары приготовились к войне и стали ждать гостей с Дару. У некоторых на Дару были друзья, которых им хотелось спасти от смерти, а у жителей леса в таких случаях есть обычай жевать бетель и выплевывать жвачку на того, кого они хотят спасти — тогда воины знают, что этого человека надо пощадить.
В это время жители Дару набили дюгоней и черепах, чтобы взять их мясо с собой в Масингару. Человек, который совершил над женщиной насилие, предвидел, что в Масингаре им, может быть, придется плохо, и сказал одному из своих друзей:
— Я сделал кое-что с женщиной в Масингаре, давай лучше туда не пойдем — нас могут убить.
Они притворились больными и остались дома, а остальные отправились в Масингару и, когда до нее было уже совсем недалеко, сели отдохнуть и разрезали мясо, которое каждый нес в подарок своим друзьям.
В день, когда надо было ждать гостей с Дару, масингарские мальчики, которых поставили следить, когда появятся гости, закричали:
— Идут люди Дару, идут люди Дару!
Из домов для мужчин убрали циновки и вместо них, чтобы кровь не осквернила полов, на которых спят люди, разостлали широкие пальмовые листья. Некоторые мужчины говорили женам:
— Я убью мужчину с Дару, а ты убей его жену. Кое-кого, хороших друзей и их жен, они договорились не убивать, потому что жители леса хотели после побоища снова подружиться с народом Дару.
Гости пришли, и их стали звать в дома. Житель Масингары, которого обидели, ждал своего обидчика, но тот все не появлялся. Он стал о нем спрашивать, и ему сказали, что тот заболел и остался дома. «Ой, это плохо!» — подумал он, но драться ему все равно хотелось, потому что обида была слишком сильная. Он натянул лук и выпустил стрелу в одного из хиаму, крича:
— Война! Где человек, который обидел мою жену? Думаете, я ребенок?
Началось большое побоище, и пролилось много крови. Некоторых гостей с Дару застрелили из луков, других проткнули насквозь деревянными копьями. Некоторых спасли их друзья, и они побежали из Масингары. Некоторые из раненых падали на тропинке. Многие заплутались в лесу. Воины Масингары гнались за ними и убивали каждого, кого удавалось догнать. Две или три лодки с жителями Дару успели отплыть, и люди Масингары закричали им вслед:
— В следующий раз мы воевать не будем! В следующий раз будем друзьями, как прежде!
И они объяснили жителям Дару, из-за чего на них напали.
Жители Дару, которым удалось спастись, заплакали и запри: читали в своих лодках: «Э, йвири кутайго э саради кутайго э джёджи вурая э джёджи вурая э джёджи кутайго!» — «Все мои хорошие братья, все они, бедные, уже погибли!».
И еще: «Ивири мавари могивуда каварима сабу саэба» — «Когда мы приплыли, нае было много, а теперь нас осталось совсем мало».
Те, кто заплутался в лесу, пошли по берегу моря к мысу Абе-ремуба. Там они сделали плоты, чтобы переплыть на них к себе на Дару, но некоторые плоты были из тяжелого дерева, и те, кто поплыл на них, утонули. Жители Дару сочинили о них такие песни: «Э, джамджангапа убугане таяне убугануа джамджангапа таяне джамджангапа!» — «Все утонули, сильный ветер погубил всех! Мы были глупые — поплыли, когда дул сильный ветер!»
И еще: «Нагатата йма нагатата сара гимйа буйбуява!» — «Некоторые смотрели с берега: "Стволы деревьев это плывут или люди? Ой, да они уже на берегу!"»
Те, кто остался в живых и добрался до Дару, рассказали своему народу о беде, которая с ними случилась. Отовсюду шли на Дару плохие вести. Люди узнали, почему обиделся народ Масингары, и решили убить человека, который не предупредил своих об опасности — ведь это из-за него все произошло. Однако никто из односельчан сам убивать его не хотел. Тогда решили убить его колдовством. Оказалось, что один знает колдовство, вызывающее язвы, другой — колдовство, от которого худеют и слабеют, третьи — как сделать, чтобы человека съела акула, но ни один из этих способов колдовства не подходил. Наконец нашли такого человека, какой был нужен — до этого он боялся говорить односельчанам о тайной силе, которой он владеет. При помощи колдовства он как бы «отравил» виновника и его друга. Родные оплакали и похоронили их, но затеять ссору не посмели.
После этого случая старики стали всегда предупреждать людей, чтобы те, когда придут в гости к жителям леса, не трогали их женщин, а то может случиться большая беда. Женщины жителей леса не то что женщины, живущие на берегу моря, — они всё рассказывают своим мужьям.
X. Люди с необычными частями тела
88. Даги — человек с длинной рукой
Недалеко от Сасасареэ, селения, где жили когда-то предки людей Масингары, в давние времена жил человек по имени Даги. Левая рука у него была обыкновенная, зато правая — такая же длинная, как расстояние от Маваты до острова Дару. Сам Даги никогда не выходил из хижины, но по ночам он высовывал в окно свою длинную руку, и она ползла по земле, как змея, и воровала для него пищу из чужих домов и огородов. Нащупав дерево, рука взбиралась по стволу вверх и находила плоды, а если на дереве плодов не было, спускалась вниз и взбиралась на другое, и так обшаривала деревья до тех пор, пока не возвращалась домой с плодами. Хижина Даги стояла не на сваях, а на земле, и спал он внутри большого барабана. Лицо и тело Даги были покрыты волосами, поэтому он был похож на зверя. Каждый вечер, перед тем как лечь спать, он кричал:
— Хааруби пура мо Даги но! — Я Даги, я здесь! Есть здесь еще кто-нибудь?
Когда Даги хотел убить дикую свинью или другое животное, его длинная рука обвивала зверя и ломала тому кости, и эта же рука приносила дрова и воду. На дрова Даги ломал только сухие деревья, зеленые он не трогал.
Неподалеку от Даги жили две сестры, и он часто воровал плоды с их деревьев и овощи с их огородов. Ногти у него были острые, как крючья, и длинная рука притаскивала ему сразу кенгуру — на ногте мизинца, казуара — на ногте безымянного пальца, дикую свинью — на ногте среднего, плоды — на ногте указательного и овощи — на ногте большого.
Однажды сестры заметили, что с их огородов кто-то ворует.
Они подумали, что это проделки летучих лисиц или других зверей. Вечером Даги приготовил себе из наворованного еду, прокричал обычные свои слова и добавил:
— Скоро моя рука пойдет на охоту, и один палец принесет кенгуру, другой — казуара, третий — дикую свинью, четвертый — плоды, а пятый — овощи.
Ночью рука Даги поползла из его хижины, ощупывая все вокруг, и набрела на хижины двух сестер. Сестры спали и не слышали, как рука Даги ощупывает их хижины. Рука забралась в хижину старшей и утащила из нее гроздь бананов и горшок болтушки, которую женщина приготовила для своей свиньи из таро, рыбы и кокосового молока. Рука принесла украденное домой, Даги начал есть болтушку и подумал: «Ой, до чего вкусно! Наверно, это приготовили люди. Не буду я больше ловить кенгуру и диких свиней, а буду лучше брать только такую еду».
На следующую ночь его рука сразу нашла ту же хижину и опять украла горшок болтушки для свиньи. Когда рука внесла горшок к нему в хижину, Даги понюхал болтушку и сказал, довольный:
— В тот раз мне пришлось потрудиться, чтобы раздобыть этой еды, а сейчас я нашел ее совсем легко.
Старшая сестра заметила, что болтушка, которую она готовит для свиньи, стала пропадать, и сказала младшей:
— Это ты воруешь мою болтушку!
— Зачем мне ее воровать? — ответила младшая. — У тебя свое хозяйство, у меня свое, ты делаешь свою болтушку, я свою.
Но около места, где стоял украденный горшок с болтушкой, были видны следы чьих-то пальцев, поэтому старшая сестра не поверила младшей, и они поссорились.
Следующей ночью старшая сестра легла, но спать не стала — решила подстеречь вора. И вот среди ночи она услышала, как что-то ползет по земле и негромко по ней похлопывает. Звук приближался, и она подумала, что это прыгает лягушка. Вскоре рука нащупала хижину, пролезла внутрь, пошарила по полу и схватила горшок с болтушкой. Женщина быстро разожгла огонь и увидела, как рука вытаскивает горшок из хижины.
— Так это не человек, это рука! — воскликнула она. Утром она позвала младшую сестру и ей сказала:
— Зря мы ссорились — я видела, как болтушку уносит чья-то рука, не твоя рука, а кого-то другого. Ночуй сегодня у меня, и ты тоже увидишь, кто уносит болтушку.
Днем сестры приготовили две длинные лианы, а вечером младшая закрыла свою хижину и пошла ночевать к старшей. Та ей сказала:
— Сделай на конце лианы петлю, а когда появится рука, накинь на нее и затяни.
Среди ночи рука, хлопая по земле ладонью, приползла опять, и старшая сестра прошептала младшей:
— Слышишь? Это она!
Рука влезла в хижину и уже хотела схватить горшок с болтушкой, но тут младшая сестра накинула на запястье петлю и затянула. Другой конец лианы сестры привязали к столбу. Даги потянул руку к себе, но вытащить не смог и подумал: «Ой, кто-то меня держит! Кто же это меня привязал?» Женщины разожгли огонь, стали разглядывать руку и сказали:
— Какая же она волосатая!
С нижней стороны, той, которой рука терлась о землю, волос на ней было меньше. Женщинам захотелось узнать, чья это рука, и они пошли вдоль нее, но было темно, и они, решив дождаться рассвета, вернулись в хижину. Даги все время дергал руку, но высвободить ее не мог.
Утром сестры отвязали конец лианы от столба, и старшая сказала:
— Держи конец лианы, а я возьмусь за руку; мы пойдем за ней следом, а если она начнет вырываться, сразу привязывай лиану к дереву.
Но рука, когда почувствовала, что может двигаться, не стала вырываться, а мягко потянула их за собой. Младшая сестра сказала:
— Смотри, она не вырывается — наверно, тот, чья это рука, зовет нас к себе.
А Даги тянул к себе руку и думал: «Какая тяжелая! Видно, кто-то за нее держится и ко мне идет». Рука его стала, как змея, свертываться в углу хижины, а когда в этом углу места не осталось, стала дальше свертываться в другом.