– Отец мой и господин, запри меня сейчас же в комнате с семью железными дверьми, а иначе я пропала.
– Если это всё, – ответил король, – то мы мигом управимся.
И приказал покрепче запереть все семь дверей.
Увидел это Скьораванте, вернулся к старухе и сказал:
– Дам тебе что хочешь, если ты пойдёшь во дворец, спрячешься под кроватью принцессы и сунешь ей под подушку вот этот клочок бумаги, приговаривая: «Пусть все во дворце, кроме принцессы, забудутся крепким сном».
Старуха запросила ещё сто золотых дукатов, а получив их, пошла исполнять желание чародея. И как только сунула она клочок бумаги под подушку Каннетеллы, все во дворце беспробудно уснули, только принцесса бодрствовать и осталась.
Тут Скьораванте поспешил к семи дверям и открыл их одну за другой. Каннетелла при виде мужа завопила от ужаса, но никто не пришёл ей на помощь, потому что все во дворце спали мёртвым сном. Вытащил её чародей из постели, в которой она лежала, и уж собрался с собой уволочь, но тут клочок бумаги, который спрятала под подушкой старуха, соскользнул на пол.
Вмиг все во дворце проснулись, а поскольку Каннетелла по-прежнему кричала, призывая на помощь, поспешили к ней на выручку. Схватили они Скьораванте и предали его лютой смерти: попался он сам в западню, которую принцессе расставил. В жизни такое нередко случается – за что боролся, на то и напоролся.
Страшный великан
Когда-то давным-давно жила в Марильяно бедная женщина по имени Мазелла, и было у неё шесть хорошеньких дочерей, стройных, как юные ели, да единственный сын по имени Антонио, глупый-преглупый – без малого идиот. Дня, можно сказать, не проходило без того, чтобы мать не говорила ему:
– Ну что ты наделал, бесполезное ты создание? Если бы не был ты слишком глуп, чтобы самому о себе заботиться, выгнала бы я тебя из дома и велела бы не показываться мне на глаза.
Что ни день учинял этот юноша какую-нибудь новую глупость, и в конце концов Мазелла лишилась терпения и сильно его поколотила. Перепуганный Антонио побежал без оглядки, не остановившись ни разу, пока не стемнело и в небесах не заблистали звёзды. Некоторое время блуждал он, не зная, куда пойти, и наконец дошёл до пещеры, у входа в которую сидел великан-людоед, да такой безобразный, что вы себе и представить не можете.
Голова у него была большущая, лоб морщинистый, брови срослись, глаза косые, нос широкий и плоский, а из здоровенной пасти торчали два огромных клыка. Заросшая волосом кожа, чудовищные ручищи, ноги точно два меча, а ступни плоские, как у утки. Иными словами, другого такого урода, да ещё и нелепого, на свете никогда не бывало.
Однако Антонио, который при всех своих недостатках трусом не был, а был юношей вежливым, снял шляпу и сказал:
– Добрый день, господин, надеюсь, вы хорошо себя чувствуете. Будьте столь любезны, скажите, далеко ли отсюда до места, в которое я желаю попасть?
Великан, услышав столь удивительный вопрос, расхохотался, но, поскольку учтивые манеры юноши пришлись ему по душе, спросил:
– Не желаешь ли ты поступить ко мне в услужение?
– А сколько платить будете? – осведомился Антонио.
– Если служить будешь верно, – сказал великан, – обещаю платить столько, что ты доволен останешься.
Ну что же, ударили они по рукам, и Антонио стал слугой великана. Обхождение с ним было во всех отношениях самое хорошее, работы немного, а то и вовсе не было, и в результате он за несколько дней растолстел, как куропатка, стал кругл, как бочонок, румян, как рак, и заносчив, как бентамский петух.
Однако прошло два года, и беззаботная жизнь ему наскучила, да и домой снова попасть страх как захотелось. И великан, который легко читал в его душе и увидел, сколь он несчастен, однажды сказал ему:
– Мой дорогой Антонио, я знаю, как хочется тебе увидеть мать и сестёр, а поскольку ты для меня всё равно что зеница ока, готов отпустить тебя, чтобы ты погостил дома. А потому возьми этого осла, чтобы пешком не идти, но только смотри, никогда не произноси при нём слово «бриклебрит»: произнесёшь – наверняка пожалеешь.
Взял Антонио осла, даже «спасибо» не сказав, запрыгнул ему на спину и помчался в превеликой спешке, а едва отъехав на две сотни ярдов, соскочил на землю и крикнул: «Бриклебрит!»
Осёл, услышав это слово, разинул пасть, и стало его рвать рубинами, изумрудами, бриллиантами и жемчужинами величиной с грецкий орех.
Антонио сначала изумлённо вытаращился на такое богатство, а после радостно набил драгоценными камнями огромный мешок, снова сел на осла и ехал, пока не увидел харчевню. Там он спешился, пошёл прямиком к хозяину и сказал ему:
– Добрый человек, сделай одолжение, поставь моего осла в конюшню. Но только дай ему побольше овса и сена, а главное – никогда не говори при нём «бриклебрит», а не то, обещаю тебе, сильно пожалеешь. А ещё возьми этот тяжёлый мешок да спрячь его получше.
Хозяин харчевни был не дурак, а когда он получил столь странное предупреждение и увидел пробивавшийся сквозь холстину мешка блеск драгоценных камней, ему очень захотелось узнать, что случится, если он произнесёт запретное слово. Накормил он Антонио прекрасным обедом, добавив к нему бутылку доброго старого вина, приготовил для него удобную постель. А как увидел, что бедный простофиля закрыл глаза, и услышал его громкий храп, поспешил на конюшню и сказал ослу: «Бриклебрит». Животина и изрыгнула, по своему обыкновению, целую кучу драгоценных камней.
Едва хозяин харчевни увидел сокровища, как захотелось ему присвоить столь ценное животное, и решил он украсть у глупого постояльца осла. Наутро, когда Антонио пробудился и раз сто протёр глаза да потянулся, хозяин сказал ему:
– Иди сюда, мой друг, расплатись, ведь сам знаешь, счёт дружбе не помеха.
Заплатил ему Антонио сколько следовало, пошёл на конюшню, вывел оттуда своего, как он думал, осла, закрепил на его спине мешок с гравием, которым хозяин харчевни подменил драгоценные камни, и поехал домой.
А едва подъехав к дому, закричал:
– Матушка, неси скорее скатерти с простынями да стели их по земле, увидишь, какие я тебе сокровища привёз!
Матушка поспешила в дом, открыла бельевой сундук, в котором держала приданое дочерей, достала оттуда скатерти и простыни из тончайшего полотна, расстелила их гладенько по земле; Антонио завёл на них осла и крикнул: «Бриклебрит!» Однако на сей раз ничего не добился, осёл обратил на заветное слово не больше внимания, чем обратил бы на лиру, если бы та вдруг зазвенела у его уха. Два, три, четыре раза выкрикивал Антонио «бриклебрит!» – всё без толку, словно он с ветром беседовал.
В отвращении и гневе на бедное животное схватил он толстую палку и принялся молотить ею осла, да так, что едва все кости ему не переломал. Осла такое обхождение расстроило до того, что он не только драгоценностей никаких не изверг, но и скатерти с простынями изодрал и перепачкал.
Увидела бедная Мазелла, что приданое зазря пропало, что не стала она богачкой, а только дурой себя выставила, и, схватив другую палку, отдубасила Антонио столь немилосердно, что он снова припустился бежать и остановился лишь у пещеры великана.
Хозяин его, увидев, в каком жалком состоянии возвратился юноша, сразу понял, что с ним приключилось, и без обиняков сказал Антонио, какого тот свалял дурака, позволив хозяину харчевни обвести себя вокруг пальца и всучить ему вместо волшебного осла другого, ничего не стоящего.
Антонио смиренно выслушал великана и торжественно поклялся, что никогда больше такой глупости не совершит. Прошёл год, и снова обуяла Антонио тоска по дому, неотступное желание повидать родных.
А надо вам сказать, что великан, сколь ни был он безобразен и страшен на вид, сердце имел предобрейшее, и, увидев, как беспокоен и несчастен Антонио, он вмиг отпустил его домой погостить. А при прощании дал ему прекрасную скатерть и сказал:
– Подари её твоей матери, да только смотри не потеряй, как потерял осла, и, пока не доберёшься до дома, остерегайся произносить слова «скатерть, развернись» и «скатерть, свернись». Произнесёшь – сам виноват будешь, потому как я тебя честно предупредил.
Выступил Антонио в путь, а едва пещера скрылась из глаз, положил он скатерть на землю и сказал: «Скатерть, развернись». В тот же миг скатерть сама собой расстелилась и покрылась множеством драгоценных камней и иными сокровищами.
Полюбовавшись на них, Антонио сказал: «Скатерть, свернись» – и продолжил путь. Опять доехал он до той самой харчевни, призвал к себе хозяина и велел ему спрятать скатерть получше и ни в коем случае не говорить ей «скатерть, развернись» и «скатерть, свернись».
Негодяй хозяин ответил:
– Не извольте беспокоиться, буду смотреть за ней, как за своей собственной.
А после накормил Антонио, напоил да удобно спать уложил, пошёл к скатерти и сказал:
– Скатерть, развернись.
Она развернулась, и увидел харчевник такие сокровища, что сразу решил её присвоить.
Проснулся утром Антонио, хозяин выдал ему точно такую же скатерть, какая у него прежде была. Глупый юноша приехал, осторожно держа её в руках, в дом матери и сказал:
– Богаты мы теперь будем несметно, позабудем, как в лохмотьях ходили, а есть станем всё самое вкусное.
С этими словами расстелил он скатерть по земле и сказал:
– Скатерть, развернись.
Однако повеление это он мог повторять сколько душе угодно, только воздух сотрясал бы напрасно, потому что ничего не происходило. Увидев это, повернулся Антонио к матери и сказал:
– Старый мерзавец хозяин харчевни опять меня надул, однако он ещё пожалеет об этом, потому что, если ещё раз попаду в его харчевню, я заставлю прохвоста раскаяться в том, что он и осла моего украл, и иные сокровища.
Новое разочарование до того рассердило Мазеллу, что она, не удержавшись, обругала Антонио на чём свет стоит и велела ему убираться с глаз долой, потому что больше он ей не сын. Бедного юношу её слова очень расстроили, и поплёлся он к хозяину, как собака с поджатым хвостом. Великан сразу догадался, что случилось. Он тоже от души отругал Антонио и сказал: